***
Юнги бродил по коридорам, ища хоть один кабинет, который не был закрыт. Чёртов Пак Чимин не отвечал на сообщения, поэтому Мин не имел даже малейшего представления, где бы он мог быть. Библиотека была самым первым местом, которое он проверил, но и там рыжика не оказалось. На самом деле, пусть Юнги и пошёл за Паком, чтобы сорваться на него, но сейчас он был уже спокоен. Почему-то с каждым шагом злость уходила, а желание увидеть улыбающееся личико младшего — а Мин был уверен, что он обязательно будет улыбаться, когда он найдёт его — становилось всё сильнее. Разносившиеся по пустым коридорам шаги стихали по мере приближения парня к одной единственной открытой двери. В актовом зале был включен свет, а из него доносились какие-то разговоры. И почему Мин сразу не пошёл сюда? Вслушиваясь в чей-то диалог, блондин почувствовал облегчение, понимая, что один из голосов принадлежит Чимину. Встав в дверях, Юнги смотрел на небольшую сцену, на которой стоял лишь Пак, смотрящий на учителя в зале. — А точно нормально будет читать стих? Я представляю литературный кружок, но не состою в нём. Вам не кажется это странным? — Ты единственный, кто не побоялся, так что нет, — разведя руками, профессор Ан потянулся. Видимо, ни один Юнги устал ждать. — Давай последний раз прогоним и пойдём по домам, а то мы и так засиделись, хорошо? — получив кроткий кивок со сцены, он хотел включить что-то на компьютере, но остановился, вновь поднимая взгляд на Пака. — Кстати, хотел узнать: как ты нашёл этот стих? И почему выбрал именно его? — Я его не искал особо, — тихо промямлил Чимин, покрываясь румянцем, который заметил даже Юнги, стоявший довольно далеко от сцены. — Можно сказать, он нашёл меня, глупо, да? — почесав затылок, он чуть улыбнулся. — Я его прочувствовал, как будто его писал кто-то, кто знает меня и всё, что происходит внутри меня. — Вот как, — задумавшись о чём-то, профессор кивнул. — Хорошо, надеюсь, ты сможешь им донести всё то, что не в силах сказать тому человеку, о котором думаешь. — А не… — растерявшись, Чимин начал махать руками, пытаясь подобрать более убедительные слова, но резко запнулся, замечая Юнги. — Так, давай начинать. Три. Два. Один. Закончив отсчёт, профессор Ан включил тихую, почти неуловимую мелодию, пробирающуюся под кожу и начинающею течь по венам Юнги. Такая печальная, но прекрасная мелодия вмиг захватила всё сознание блондина, не оставляя в голове ни единой мысли. Словно его окунули в этот мир нот и звуков, пряча от всех переживаний и тревог, вечно окружающих его. Мин так бы и продолжил очарованно стоять и наслаждаться мелодией, если не тихий, такой нежный голос Чимина. Казалось, Пак открылся, рассказывая какую-то красивую, манящую историю, а не читал выученный стих. Каждое слово эхом отражалось в голове Мина, теперь в его мире были не только ноты и музыка, но и голос Чимина. Голос, пропитанный печалью и каким-то тёплым чувством, отдалённо напоминающим Юнги любовь. — Вот он я, кто ранил, а после смиренно ждал. Оголенный провод, пустая комната и кинжал — Я цветы наши срезал и больше их не сажал — Без тебя я пустое место. Мой позвоночник — одиннадцать лезвий и восемь жал, Ты ушла — я ни словом не возражал — Лишь ладонь разжал, Когда стало тесно. Боль повсюду, куда бы я ни бежал, Мое сердце никто так не обнажал — Я бы вырвал его, похоронил, сбежал, Но за мною тень твоя следует, как невеста. У подножья ладоней июнь поменяет май, Моя вечность, я терпеливый Кай — Привыкай ко мне по кусочку, заново привыкай. А сейчас закрывай глаза, засыпай. Сколько я протяну вот так — мне доподлинно неизвестно. Мне говорили: увидишь, и в горле затихнет звук, Кудри черные обволокут плечо И дракон, что живет в позвоночнике, Тут же расправит крылья и опустит голову На твои ключицы. Мне говорили: в глазах тех не сыщешь дна, Пропадешь и не вынырнешь — и погубит тебя она, И беда с тобой приключится. Что любовь это дар, книги, конечно, лгут: Тысячи брошенок ищут твой стылый след, Но когда ты заносишь над ними свои слова — Сердце за сердцем падает в талый снег. Падает, угасая. Оставляя горькие полыньи. Я стою ближе всех Обожженная и босая, Прикрывая подолом кусочек живой земли… Мы случились однажды — больше мы не смогли, И весна отказалась просить за нас. Платье мокнет в студеной твоей воде, Не пуская под кожу смертельных фраз, Губы бережно повторяют: Все рассветы творятся только в живой душе, Остальное лишь тени, лишенные Божьих глаз, Остальное — лишь тени, лишенные Божьих глаз… И твоя вода меня накрывает.* Закончив, Чимин прикрыл глаза, пытаясь привести в норму чуть сбившееся дыхание. На протяжении всего выступления ему было неудобно, он чувствовал на себе тяжёлый взгляд Мина. Казалось, ещё чуть-чуть и Юнги поднимется на сцену и врежет ему, потому что уж очень «сопливый» стих. Не нужно быть гением, чтобы понять, что Пак думал именно о блондине, поэтому ему было немного страшно спускаться со сцены, подходить к Мину, ведь тот пришёл именно за ним. Открыв глаза, Пак делает несколько глубоких вдохов, а после смотрит туда, где стоит Юнги. Вернее, стоял. Сейчас на его месте чуть удивлённый Хосок, который сразу улыбнулся, как только поймал взгляд младшего.***
Мин брёл по улице, пиная попавшийся на его пути камень. Почему-то внутри вдруг стало так пусто, что парню не хотелось абсолютно ничего. Он уверен — завтра надоедливые донсены обязательно засыпят его вопросами, желая узнать, почему он просто прошёл мимо них, игнорируя их оклик, и не отвечал на звонки, а после и вовсе выключил телефон. Но это будет завтра, поэтому плевать. Сейчас Юнги должен был понять, что за странное чувство охватило его несколько часов назад. Парень сам не заметил, как оказался у до боли знакомого дома, как позвонил в дверь. Он очнулся лишь тогда, когда на него удивлённо смотрели светло-карие глаза, а мелодичный голос чуть зло спросил: — Какими судьбами тебя занесло в эти края? Скрестив руки на груди, девушка сверлила блондина взглядом. Её чуть растрёпанный домашний вид вызвал у Юнги еле заметную улыбку. — Мы можем поговорить? — почти прошептал Мин и, получив лёгкий кивок, прошёл в дом. Ничего не изменилось с его последнего визита. Это радовало. На стенах по прежнему висело огромное множество фотографий, сделанных, кажется, буквально недавно. Но среди всех этих снимков парень ищет лишь одну — ту, на которой он чуть обнимает Лиён, а она, словно котёнок, прижимается к нему. Юнги хорошо помнит этот день, они тогда в первый раз выбрались вдвоём на природу, устроив что-то вроде пикника. Наверное, он никогда не забудет всю ту неловкость, что тогда царила между ними. — Так что за разговор? — с кухни донёсся спокойный, но чуть усталый голос. — Где родители? — присаживаясь за стол, блондин внимательно наблюдал за каждым действием девушки. — Уехали в отпуск, — ставя перед Мином кружку, она присела на стул. — Так что за разговор в два ночи, Юнги? Тёмные глаза удивлённо смотрели на настенные часы. Юнги даже не заметил, что столько часов пролетели мимо, что на улице уже давным-давно темно, а прохожих почти нет. Будучи увлечённым своими мыслями, он, кажется, слишком сильно ушёл в себя. — Давай… — обхватив руками кружку, он начал греть замёрзшие ладошки и, тряхнув головой, посмотрел на собеседницу. — Прости меня. Ты права, я, действительно, уделяю слишком много внимания друзьям, забывая о тебе. Мне жаль, я исправлюсь, только, прошу, прости меня. — Юнги, — чуть приподнимая уголки губ, Лиён покачала головой, — знаешь, первые дни нашей ссоры я правда хотела услышать эти слова, но сейчас я поняла, что ты не должен меняться, не должен уделять мне больше внимания. Ты не должен уделять его мне вообще. Не знаю, что произошло, но ты изменился. Раньше ты был такой колючий, грубил и хамил. Да, я знаю, что ещё когда ты был в школе, ты был более дерзким, но сейчас ты изменился. Даже когда мы были наедине, твои мысли были где-то далеко отсюда. Я знаю, что та нежная улыбка, царившая на твоих губах в те моменты, принадлежит твоим друзьям, а не мне. Знаешь, мне было очень больно осознавать это… — потупив взгляд, она не надолго замолчала. — Я люблю тебя, но ты любишь своих друзей. Я не виню тебя, не упрекаю. Я понимаю — они — твоё всё. Ты должен найти ту, кто будет принимать тебя таким, какой ты есть. Я же пытаюсь поменять тебя. Пойми, это происходит непроизвольно, но я не могу ничего с этим поделать. За все эти дни я пришла к одному простому, но такому тяжёлому выводу: мы не подходим друг другу. Поэтому… — Поэтому что? — наверное, Юнги ещё никогда в жизни не был так подавлен. Он понимал, что девушка права, но он не мог принять этого факта, не мог поверить, что всё идёт к концу. — Ты предлагаешь поставить точку, но я… — Любишь меня? — перебив, Лиён внимательно смотрела на его бледное лицо. Почему-то привычная фарфоровая кожа казалась совсем прозрачной, а потрескавшиеся нежно розовые губы вызывали неукротимое желание поцеловать их. Но девушка лишь сильнее сжала ткань домашних шорт. — Ответь, пожалуйста. — Я… я не люблю тебя, — опуская голову, Юнги прошептал куда-то в район груди. — Так и знала, — в мягком голосе слышалась лёгкая усмешка. — Всегда кто-то более глуп, кто-то любит сильнее… Так если я не вызываю у тебя этих чувств, зачем ты хочешь, чтобы мы помирились? Я думаю, нам пора остановиться. Будет трудно первое время, но мы можем продолжать общаться, поддерживать связь, чтобы если что случилось, прийти на помощь, хорошо? Легонько кивнув, Мин пробормотал тихое: «Я пойду», на ватных ногах поднимаясь с места и направляясь на выход. Юнги не помнит, как прошёл большую часть дороги, как остановился на светофоре рядом с домом. Он не понимал, почему сказал, что не любит, если любит. Любит улыбку, щёлочки смеющихся глаз, такой непривычно высокий тоненький голос, заразительный смех и короткие рыжие волосы. «Рыжие?» — удивлённо хлопнув глазами, он резко оторвал взгляд от ботинок, смотря на другой конец улицы. Почему-то безлюдная доселе улица была забита уставшими людьми. «Что происходит? Почему всё моё существо идёт против привычного образа жизни? Какого чёрта Пак Чимин вызывает у меня такие эмоции?» — Почему? — прошептав, Мин поднял взгляд на ночное небо, на котором не было ни единой звёздочки — тучи полностью заполонили всё пространство. До ушей доносился лёгкий писк, отсчитывающий последние секунды красного света пешеходов, заставляя всё нутро сжиматься от неприятного звука. Почувствовав лёгкое головокружение, Юнги схватился за столб, хватаясь за сердце. Каждый удар отдавался дикой болью, заставляя парня сжать зубы. Сильнее сминая футболку в руках, парень пытался сделать несколько спасительных глотков воздуха, но каждая попытка заканчивалась неудачей. Рядом стоящие люди не обращали никакого внимания на блондина, что упал на колени, всё ещё пытаясь совладать с организмом, заставить его работать нормально. Боль, сопровождающаяся шумом ночного города, вмиг утихла, как и абсолютно все звуки. Мгновенная слабость во всём теле не давала никакой возможности контролировать его. Юнги в попытке ухватиться за ускользающее сознание вновь смотрит на переход, по которому уже начала течь толпа ночных жителей, но, кажется, ему не было суждено сдержать себя в руках. Мелькнувшая вдалеке рыжая макушка стала последней каплей полного безумия. Невольно сдавшись, Мин теряет сознание, падая на жёсткий бетон. Ночной Сеул продолжает бежать в сумасшедшем ритме, полностью скрывая от глаз людей лежащего на земле парня. Снующие туда-сюда прохожие идут мимо, не замечают того, кому нужна помощь. А в мыслях этих бессердечных лишь: «Спившийся парень, сам виноват».*Автор стихотворения Катерина Султанова.