Основной инстинкт

Привезенные для исследований образцы – Док больше не мог назвать их людьми, хотя, видит Бог, и пытался – были не в лучшем состоянии. – Они накачаны транквилизаторами, – хмуро объяснил Мора, не убирая руки с рукояти пистолета. – Иначе мои парни просто добили бы их, несмотря на все приказы майора. Док знал – Мора не любил весь его отдел, считая медиков и их исследования просто прихотью вышестоящего начальства. По его мнению, всех зомби следовало выжечь огнем, а Выживших согнать в единое место – резервацию – и потом потихоньку уничтожить. Доку было интересно, понимает ли Мора, что в таком случае станет с этим и так съехавшим с катушек миром – но спрашивать он не пытался. – Спасибо, лейтенант. Я думаю, что даже в таком виде они сгодятся для взятия образцов. Надев хирургическую маску, Док осторожно обошел вокруг двух зомби – судя по всему, один из них когда-то был женщиной, хотя теперь, когда его челюсть, горло и грудная клетка были прожжены капающей изо рта кислотой, пол его определить было сложно. Второй же совершенно точно был мужчиной. Одиноким мужчиной – подвергшаяся мутации правая рука была раздута до совершенно невообразимых размеров. Невольно сравнив её со своей рукой, Док передернулся и поспешил закончить осмотр. Иногда он задумывался, получится ли у них вывести вакцину от того, что в СМИ прозвали «Зелёным гриппом», и все яснее осознавал, что нет, не получится у них ничего. Осознавал – но упрямо не прекращал исследований, надеясь на лучшее. Которое не наступит уже никогда. Под его руководством парнишка-ассистент – сейчас, судя по зеленоватому цвету лица, активно борющийся с тошнотой – ввел образцам сыворотку, призванную привести их в сознание и активизировать у покрытых трупными пятнами тел сохранившиеся инстинкты. Доку было интересно, как поведут себя эти зомби, которые военным ранее никогда не попадались. Образец Два, которого Док неосознанно звал «Громила», зашевелился первым. Он с трудом поднялся на ноги – одна из которых оказалась перебита выстрелами так, что сквозь обрывки ткани, ранее бывшие штанами, просвечивали покрытые кусками гниющего мяса кости – и заревел, ударив правой рукой по бронированному стеклу импровизированной «клетки», установленной в лаборатории по приказу майора Эверли. Стекло прогнулось – Док слышал, как охнул ассистент – но выдержало. Образец Один – «Плевальщица», по негласной классификации – также зашевелилась. Мутная от крови кислота, в которой мелькали и быстро растворяющиеся кусочки плоти, закапала на пол, собираясь в едкие лужи. Покрытие зашипело. – Она же так проест пол насквозь! – воскликнул ассистент совсем рядом, но Док лишь отмахнулся от него. Следовало записать все то, что он сейчас увидел. «Образец Один, получивший кличку «Плевальщица», обладает ярко выраженными внешними признаками, свойственными для …» – Вы только взгляните..! Они что, собрались трахаться?! Док поднял было голову, собираясь одернуть шумного ассистента, да так и застыл. Громила оставил всякие попытки выбить стекло, и теперь стоял рядом с Плевальщицей, сжимая её левой рукой. Док машинально отметил, что правую он держит на отлете, словно собираясь ударить. Ситуация принимала странный, но интересный оборот. Плевальщица мотнула головой – капли кислоты расплылись на коже Громилы, начиная разъедать её – и подалась вперед, начиная сдирать с него остатки одежды. Клочки ткани разлетелись в стороны, а затем голый Громила – синюшные пятна на коже, виднеющееся местами гниющее мясо, и, черт побери, буквально колом стоящий член! – повалил её на пол, рыча. Вжимаясь в неё грудью, он, кажется, совершенно не обращал внимания на то, что его тело обтекает, тает под действием выделяющейся изо рта нетерпеливо повизгивающей Плевальщицы кислоты. Док сглотнул. Раньше он думал, что видел в этой жизни все – но зомби-секс… Почувствовав, как член вошёл в неё – резко, грубо – Плевальщица завизжала в голос и вцепилась в Громилу руками, удерживая его рядом, но тот отстранился только затем, чтобы толкнуться в нее снова, так, чтобы брызнул из гниющих тканей гной, смешиваясь с густой темной кровью – заражённой кровью. Член благодаря этой смазке заскользил внутри неё свободнее, и Плевальщице даже показалось, что в голове замелькали какие-то странные образы – как будто вторая её жизнь, где она не была такой, была другой, теплой… была живой. Громила низко зарычал над её ухом – там, за стеклом, в другой части лаборатории, Док отстраненно отметил, что это похоже на стон – и задвигался быстрее, задёргался, и рукой – той самой, мутировавшей – с силой прошелся по голове Плевальщицы, буквально размазывая её по полу. В свете лампы заблестели мозги – отчетливая зеленоватая полоса на полу – зашипела кислота, начиная разъедать кости, и Громила задрожал, задергался, кончая в уже окончательно безжизненное тело. Док сглотнул, слыша, как молится рядом ассистент. Такого они оба не ждали. Громила поднялся на ноги, поворачиваясь к ним лицом. Испачканный в кровавом гною член, ноги – Док сглотнул снова, переводя взгляд выше. Полурастворившиеся кишки торчали из дыры в животе, вместо грудной клетки – темный комок сердца в обрамлении клочков легких, осколки вместо нижних ребер, верхние – потемневшие, как будто тлеющие… К горлу подкатила тошнота, Док зажал рот ладонью и потянулся к кнопке вызова охраны. Он больше не мог смотреть на такое – и плевать на мнение майора Эверли! Громила толкнул ногой то, что осталось от Плевальщицы, засопел недоуменно, а потом, поняв все, опустился на пол и застыл. Повисла тишина, нарушаемая шипением разъедаемого пола и тихой молитвой. Громила морщился, покачиваясь туда-сюда. Уже справившийся с приступом брезгливости Док смотрел на него, пытаясь отделаться от мысли о том, что зомби плачет. Впрочем, такого ведь все равно не может быть. Мертвые не могут плакать. Верно?