My rain

Сегодня он не уходил до самого закрытия: был ли причиной дождь, который уже два дня без перерывов поливал сентябрьские улицы города, или же очень вкусный горячий шоколад, который он заказал уже третий раз и все сидел за дальним столиком, спиной ко всей кофейне, и смотрел в дождливый пейзаж города. Однако, Эджи скорее бы поставил на то, что скелету просто грустно, и он хочет побыть наедине со своей печалью. Кофейня работала до двенадцати, после она дожидалась ухода последних посетителей и закрывалась. Эджи уже снял фартук и рабочую форму и ждал, когда зал покинет сладкая парочка, которая забежала где-то с час назад и просто хотела немного отогреться и дождаться такси. Когда же и они ушли, в кофейне остался только Блубери. - Прости, но надо закрываться, - вежливо произнес Эджи, как и следует обращаться с клиентами. Блубери не реагировал первые секунды, а потом подскочил с места, смахнул что-то со щеки и выпалил: - Д-да, конечно. Простите, - и схватил сумку, а потом вылетел за дверь прямо под проливной дождь. Эджи с интересом наблюдал за Блубери, немного опасаясь, что такой молодой скелет отправился так поздно на улицу один. Однако Блубери далеко не ушел: он остановился под проливным дождем на ступеньках кофейни, поднял голову к хмурому небу, а потом резко опустился на ступеньки и сжался в комок. Эджи почувствовал, как что-то кольнуло его душу. Он никогда не видел этого улыбчивого и жизнерадостного скелета таким. Обычно он заглядывал после учебы, брал горячий шоколад и какие-нибудь сладости, наслаждался времяпрепровождением здесь, а потом уходил ничуть не менее счастливым. Сегодня же все было не так, и это пробудило в Эджи любопытство. Он вышел на крыльцо, при этом накинув рабочую длинную куртку с капюшоном, что висела на вешалке у входа, а потом остановился рядом с Блубери и тронул за плечо. - Эй, не стоит сидеть под дождем, - скелет вновь слишком резко дернулся, поспешно встал и затараторил. - Я-я, д-да… не стоит. И-извините за беспокойство, я-я пойду, - Блубери заикался и вел себя так, словно он на грани срыва. Эджи прекрасно это видел по его лицу. Такие не умеют скрывать эмоции. - Стой, - Эджи схватил Блубери за руку. – В такую погоду, да еще и ночью, как ты пойдешь? Посмотри на себя, ты весь промок. - Н-не стоит, я… Я-я, - Эджи прекрасно слышал, как голос становился плаксивым с каждым словом и едва не срывался от сдерживаемых рыданий. - Пошли, - Эджи потянул Блубери за собой. – Подсохнешь, и я вызову тебе такси. Блубери что-то бормотал под нос, кажется, не желая беспокоить Эджи, но тот уже затащил Блубери обратно в кофейню, снял куртку и пошел за стойку, чтобы сделать кофе и горячий шоколад. Блубери стоял на пороге, как мокрая напуганная собачка, и не смел двигаться. Эджи понял, в чем дело, и начал копаться под прилавком. - Держи мою рабочую форму, а свое повесь на батарею. Блубери, рассыпаясь тысячей благодарностей и извинений, продолжал говорить, что он не стоит беспокойства, однако все равно переоделся в сухую одежду, а мокрую повесил сушиться. Эджи в это время приготовил горячий шоколад и начал делать себе кофе. - Спасибо, - Блубери сел на стул за стойкой, обхватил горячую кружку холодными пальцами и опустил взгляд в светло-коричневую столешницу. Эджи уже устал отвечать на эти «спасибо», которые за последние несколько минут сыпались как из рога изобилия. Он просто делал себе крепкий черный кофе. Блубери чувствовал себя некомфортно, его словно раздели и выставили напоказ. К горлу вновь подступали слезы, поэтому он поспешил задавить их горячим напитком, но только обжег язык. Через пару минут Эджи молча присоединился с кофе. Оба скелета молчали, а тишину разбавляло только гудение не выключенной техники, а еще барабанящий по стеклу дождь. Эджи не из тех монстров, кто лезет в душу другим. Он не привык задавать вопросы, когда ситуация того не требует, поэтому даже не думал выяснять, что же такого произошло. Он считал, что уместно будет просто проявить немного заботы. - Мне правда очень неловко, что я забираю ваше свободное время, - Блубери ерзал на стуле. А после каждого глотка поправлял скатывающиеся на руки рукава черной, но при этом теплой формы. - Если ты не перестанешь, я правда начну жалеть, что трачу тут время. - Изви… - на автомате начал Блубери, но осекся. Жалость вновь подкралась к горлу. Эджи искоса смотрел на скованные и неловкие движения, а потом посмотрел в окно, на размытые дождем огни, и спокойно произнес: - Хотя бы позвони домой, предупреди близких. Эджи ожидал, что такая фраза на пятьдесят процентов грозит тем, что он попадет в причину расстройства, но все же надеялся, что это будут безобидные слова. К тому же, он ведь дело говорит. - Не думаю, что это важно, - процедил Блубери сквозь зубы, но не потому что был зол, а потому что старался не плакать. Эджи понял, что тему продолжать не стоит, однако старт уже был дан: по щекам Блубери покатились слезы, которые он тут же поспешил утирать рукавами грубой формы. В гулкую тишину сорвались первые всхлипы. Эджи не знал, что ему стоит делать, лезть он по-прежнему не хотел, поэтому просто подал несколько салфеток, чтобы были под стойкой. Блубери принял их, понимая, что заливать слезами чужие вещи невежливо и даже грубо. - С-спа-сибо, - вместе с подкатывающими рыданиями произнес Блубери, а потом уткнулся лицом в салфетку, чтобы подавить свои слезы. Он понимал, что плакать перед незнакомцами и уж тем более нагружать их своими переживаниями совершенно не стоит. Благо Эджи был не из приставучих и не задавал лишних и ненужных вопросов. Блубери пытался прийти в себя, но слезы все лились и лились. Он держал их весь день в себе, и вот они устремились наружу не в силах больше находиться внутри. Блубери громко всхлипнул. - Пойду посмотрю успокоительное, - спокойным голосом произнес Эджи и скрылся за дверью в поисках аптечки. После нескольких минут поисков Эджи нашел какое-то травяное успокоительное, налил воды и поставил перед Блубери. Тот произнес очередное «спасибо», отправил таблетки в рот без сопротивления и начал запивать водой, но подкатывающие рыдания сбили дыхание, и Блубери подавился, выплескивая всю воду изо рта на стойку и начиная громко кашлять. Эджи недовольно вздохнул и полез за тряпкой. - Я п-просто… от… отвра… отвратительный, - задыхаясь, произнес Блубери, отчего только сильнее расстроился. Он просто не знал, куда себя деть от сжигающего стыда и жалости к себе. - Прекрати заниматься самоуничижением, пожалуйста, - выдохнул Эджи, все еще сохраняя хладнокровие. – У всех бывают плохие дни, - и прежде чем Блубери успел подумать что-то не то, добавил. – Уверен, скоро и у тебя они пройдут, и все наладится. Эджи поднял стакан с водой и протер стойку, а потом поднял стакан с недопитым горячим шоколадом и протер там, затем взял использованные салфетки и выкинул в мусор. Блубери упрямо стер слезы с лица, показывая свою готовность верить в лучшее, но быстро сдался. Его еще никогда так не придавливали гнетущие и тяжелые чувства. Эджи видел, что Блубери по-настоящему плохо. Он понимал, что такие натуры быстро ломаются под тяжестью проблем, он понимал, что говорить таким быть сильными не имеет смысла, ведь они всегда сильные, потому что умудряются видеть прекрасное в прогнившем до костей мире, просто иногда таких ломает, и их нужно просто обогреть и пожалеть. Эджи не выдержал. Он вышел из-за стойки, подошел к Блубери, который с испугом в глазах повернулся к нему, а потом обнял и сказал: - У тебя есть пять минут, чтобы выплакать все, что тебя гложет. - Н-но… - Вспомни, как тебе плохо и почему, поплачь над этим и наконец успокойся. Давай, - Эджи чуть сильнее схватил Блубери за плечи, - я готов принять это. Блубери не нужно было долго упираться: одна мысль о том, как ужасно теперь складываются отношения с Папайрусом, и как оба ругаются до хлопающих дверей и битой посуды, приводила в настоящую истерику. Блубери вцепился в Эджи и заревел так громко, как только мог, а слезы устремились градом по щекам и впитывались в рубашку. Эджи же стоял сначала с каменным лицом, а потом смягчился и начал, сам не до конца понимая почему, гладить Блубери по черепу. Эджи чувствовал эту боль, которая вырывалась из скелета: она была такая искренняя, такая обжигающая и такая трогательная, что Эджи проникся ею. Не важно, что прошло больше пяти минут, Эджи продолжал держать Блубери в объятиях и ждать, когда тот успокоится. Внезапно Блубери поднял глаза на Эджи и произнес, шмыгая носом: - О лучшей поддержке я и не мечтал. Спасибо, - и это «спасибо» выделилось среди многих других своей искренностью и огромным чувством благодарности. Эджи чуть улыбнулся, растроганный видом слабого и ранимого Блубери, и ответил: - Пожалуйста, малыш. Надеюсь, я больше не увижу тебя со слезами здесь. - Я тоже на это надеюсь, - Блубери отпустил Эджи и утер слезные дорожки рукавом. – Ой, я опять это сделал. - Не бери в голову, - Эджи отступил на шаг, - это можно постирать. - Думаю, этот должок будет за мной. - Знаешь, а я не против, - Эджи вернулся за стойку. – Раз денег за горячий шоколад я брать не собирался, как и за остальное, то такая услуга будет вполне приемлема. Блубери не понял, почему начал улыбаться. Ему эти слова казались забавными и прекрасными. - Я сказал что-то смешное? - Нет, - Блубери заулыбался еще сильнее, - просто я хочу улыбаться, мне хорошо. - Рад слышать. Они еще долго просидели в кафе, часов до двух или даже больше. Они все вели беседы и пили горячие напитки, пока за окном продолжал хлестать дождь. Блубери не хотелось, чтобы этот день заканчивался, он был прекрасным, как и компания, что составлял Эджи. Одежда Блубери так и не высохла, поэтому Эджи разрешил уехать в его рабочей форме, напоминая, что у него через день смена и форма ему нужна. Блубери обещал, что сделает все в лучшем виде. Он уехал на такси, а Эджи прибрал кофейню и наконец-таки отправился домой.