Оберегать

После возвращения в Питер... О, Юлику кажется, что никакого возвращения и не было вовсе, будто и не было того года, прожитого в Москве, будто всегда был тут, а остальное — просто сон. Тем не менее, возвращение было. И жизнь после него словно бы поделилась надвое. Первая ее часть — то, что все видели, все знали, скрывать нечего. "Смотрите, вот я, вот мои друзья: Лизка с Кузьмой, Хованский... С ними мне хорошо и весело". От этого, конечно, она не становилась менее любимой или искренней, эти люди действительно были близки и важны Юлику. Их он мог смело назвать прекрасными друзьями. А была вторая часть. Особенная. Ее он... Хотя, почему же "он"? Ее они трепетно оберегали, скрывали от всех, боясь, что малейшая огласка разрушит то, что однажды уже едва не разрушила, то, что они потом с таким трудом вернули. В этой части жизни их было всего двое, и эта часть не потерпела бы никого третьего. Однажды они все чуть не потеряли, больше не хотелось. Юлик входил в квартиру Димы неуверенно на первых порах, будто бы позади не было стольких лет дружбы, будто бы не они уже давно были больше, чем друзьями. Да и не было этого, можно сказать, теперь все начиналось заново, с чистого листа. И так невыносимо страшно было сейчас выводить что-то на этом чистом листе. — Вдруг что-то опять пойдет не так? — спрашивал Юлик и крепче сцеплял их пальцы. — Начнем сначала. — Дима улыбался, притягивал его ближе и обнимал. Потом стало совсем легко, он открывал дверь, как свою, птицей влетал, раздевался и окунался в невероятный, неповторимый уют. Страх ушел совсем. На смену ему пришло осознание того, что вместе они обязательно справятся и, если придется, начнут сначала еще сотни раз. Потому что оно того стоит. Потому что только вместе они чувствуют себя живыми. Потому что только вместе они становятся собой. Потому что можно перечислить еще десятки "потому что", но все это не имеет значения, когда они рядом. Разве важно, почему все это происходит, если это происходит и делает их счастливыми? Квартира Димы стала их личным пристанищем, крохотным мирком, в котором места было только на двоих, единственным свидетелем того хрупкого и нежного между ними, что так нуждалось в защите от вмешательства. И только она одна оберегала это вместе с ними.