The words of poetry

Леви пишет их везде; на мелких клочках бумаги, обратной стороне старых конвертов, карандашом в квитанциях, докладах и между строк, залитых чернилами, писем о соболезновании. Стихи, стихи, строки, обрывки… 　Последние остатки своей человечности он поклялся отбросить ещё очень давно. Тень, оттенок того ободранного мальчишки, и того мужчины, которым он стал. Леви останавливал их чувства, скрываясь за маской непоколебимого капитана, лишенного всяких слабостей. Он не думает, когда пишет их. Слова, подстраиваясь под его мысли, сами вылетают из-под пера, складываясь в ритмичные строки, отяжеленные смыслом. Так он выражает свою боль, так он прячет человечность. Потом он скроет эти обрывки от своих глаз под тонной других бумаг и никогда не посмотрит больше в их сторону. Задача выполнена, можно вернуться к документам. 　Эрен иногда находил их среди кучи бумаг, хламом лежавших на столе Леви, когда заносил отчёты в отсутвии начальника. Один или два, здесь и там, все больше и больше… Он узнал почерк капитана, а сквозь набор слов и строк заметил тень тяжёлого смысла. Это был, несомненно, голос Леви. Здесь, на этих обрывках, было больше человека, чем в самом Аккермане, которого он ежедневно встречал на тренировках. Чувства боли, радости, надежды, отчаяния и любви, которые Леви никогда ему не откроет. Протканные нитью черно-белых крыльев, стальных серых глаз и судьбой, стремительно летящей со скоростью и грациозностью падающего на жертву ястреба. Слова отдавались эхом в душе Эрена, оседая в памяти. Они были сладкими, как мед, мягкими, словно пух, и одновременно причиняющие боль, как осколки стекла.

***

　Эрен понял, что теряет капитана. Понял ещё несколько месяцев назад. Йегер чувствует, как Аккерман отступает в тень, ускользает все дальше от того момента, когда ему можно будет открыться. Эрен видел, что у него не хватает сил удержать Леви. Тепло одного не достигало внимания другого. Они были невероятно далеки, будто разделённые высотой непреодолимых стен — тысячами причин избежать общения. Рядовой впал в отчаяние. Погрязнув в безнадёжности, он проклинал свой неуклюжий язык, который заплетался, стоило лишь завидеть издалека фигуру Аккермана; язык, который только и умел спорить, выступая за глупость вспыльчивого разума. 　Но у Эрена были и другие слова. Слова Леви.

***

　Как же отчаянно Леви бросился в атаку тогда, когда жизням его рядовых угрожала опасность. Эта вылазка последние несколько месяцев тяжёлым грузом не выходила из его головы. В то время, когда все наблюдали лишь мрачный сгусток тьмы, которым казался невысокий, но невероятно сильный мужчина, Эрен, находя все больше стихов, видел волнение, ответственность и страх. Даже самые сильные воины могут бояться. 　«Еще будет время, — упорно твердил сам себе Йегер. — Слова не исчезнут, а мир подождет». С какой же тогда наивной уверенностью во взгляде рядовой выехал за стены, где в плохо скрытой засаде неизбежная гибель искала добровольных смертников. 　Как же много жизней спас Леви, но какой огромной ценой…

***

　Слеза упала на огрызок ненужного документа, на последний стих, написанный капитаном. Стих, выведенный дрожащей рукой чернилами страха, пронизанный любовью к искренности детской широкой улыбки и глубине ярких зеленых глаз.