Who fall in love

      — Юра, одумайся! Зачем тебе это? — не поспевая за своим молодым подопечным, хромая, вышагивал Яков. Он уже пожалел, что остался после выступления подростковой категории фигуристов, и теперь в полной мере мог познать последствия необдуманных горячих голов молодых чемпионов.       — Да потому что меня бесит этот пидор! — Юрий не хуже фурии шипел, и громко шагая по мягкому ковру коридора, стремительно направлялся к заветному кабинету. — Терпеть не могу слюнтяев, хули он о себе возомнил? Что он, блять, сразу всех порвёт?! Распустил, блять, сопли, сука!       Яков спешно достал платок из внутреннего кармана, чтобы утереть пот. Отставать — значит, навлечь беду на ничего не подозревающего японского парня. Да и руки марать в этом, казалось бы, бесцельном деле, было пустой тратой сил. С Японией только-только уладился конфликт по поставкам оружия, а, того и гляди, свяжут громкий скандал Юрия в ледовом дворце с молодым японским фигуристом, расторгнув шаткое перемирие. Ведь имя Плисецкого было на слуху как у обычного мира, так и у криминального.       Достигнув большой двустворчатой двери, Юра остановился, громко вздохнул и отворил створки, с напором, но без лишних понтов.       Яков запахнул плащ и поспешил следом за подопечным. Из кабинета полился звук мелодии, исполнителя которой Яков не знал.       — Ааа! Юра, Яков! Рад вас видеть! Только что просматривал новости, где говорилось о твоей победе, Юрочка! Ну, как? Хороши соперники? — прямо напротив входа, за высоким столом, стоял Виктор Никифоров.       — Говно. — Внезапно присмирев, Юра опустил голову и выпятил губу, сгорбившись, став похож на оборванца — вымогателя с Московских подворотен. — Ни одного достойного, считай, всухую, — он рывком опустился на кресло перед столом, раскинув ноги по-хозяйски и откинувшись на спинке.       Виктор цокнул на манеры, но снисходительно улыбнулся такому поведению. — Ты же понимаешь, что так будет не всегда? Со следующего года ты будешь выступать во взрослой группе, и там больше вероятность, что ты встретишь серьезного соперника, и, как я уже говорил, тебе надо больше тренироваться...       — Да знаю я! — грубо перебил его мальчишка и еще больше набычился, смотря в сторону окна.       Виктор озадачено вздохнул, сев в своё кресло, кивнул Якову.       — Рассказывай, как всё прошло, — мужчина улыбнулся тренеру, и тот тоже подошел к столу, неодобрительно глядя на пацана.       — Сносно, с некоторыми тренерами из Германии и Франции прибыли их посыльные, мы обменялись документами, как и планировали. Они сразу уехали. Чисто прошло, на мази, без лишней огласки. Про тебя спрашивал Кристофф.       — Джакометти? — улыбнулся открыто Виктор и встал налить кипятка в стакан с чайным пакетиком. — Он мне писал на днях, спрашивал, как дела, и приду ли я смотреть на выступление Юрия. Даже пару фотографий скинул.       — Он ещё интересовался, не передумал ли ты.       — Нет, я не вернусь к катанию. Сейчас я стал бы сенсацией, а это нам не к чему.       — Целестино тоже был, у него новый подопечный. Из Японии, мальчишка совсем.       — Новенький? Он вроде же тренировал мальчика из Китая, нет?       — Тот получил травму полтора года назад и ушел из спорта. Сразу же, буквально через месяц, взялся тренировать этого...       — Эту свинью! — зло пропыхтел Юрий, не громко, но достаточно, чтобы мужчины прекратили разговор и обратили на него внимание.       — Тебе не угодил этот мальчик? — Виктор был не столь проницательным, но и не каждого человека Юра готов был упоминать всуе, а тут ещё и с такой агрессией.       — Пидор подзаборный, япошка ускоглазая. Слюнтяй и тряпка! Таким говнорям не место на льду, а тем более на соревнованиях!       Виктор озадаченно притих, глядя на взбешённого мальчишку. Юрке было всего пятнадцать, и его ревность к любимому занятию была понятна, но чтобы настолько? Было не ясно, что произошло между этими двумя. Виктор устало потёр глаза. Он плохо спал последнюю неделю, и постоянные встречи и передачи документов и товаров плохо сказывались на здоровом режиме. Утром он получил выговор от Милы за то, что похудел, отчего видно, как немного впали щеки, и что давно не отдыхал.       — Яков? — он перевёл взор на старшего мужчину.       — Да ничего особого и не произошло. Япошка откатал произвольную и короткую, на шестом месте оказался, потом, — он запнулся, нервно протерев наколку на руке в виде цветка, что по молодости и дурости сделал в первую свою отсидку, — я буквально только отвлекся, а Юрий уже вцепился в этого Катсуки, и блять, я расцеплял их в мужском туалете. Походу, не японец напал, ибо сразу отбежал, но из-за чего — я так и не выяснил, — виноватость сквозила в голосе, и по сути, весь сыр бор был ни о чем.       Виктор усмехнулся и, приложив палец к губам, наблюдал, как Юра стискивает подлокотники в приступе гнева.       — Что он тебе сделал, Юра?       — Ну, хули он такой невыносимый?! Разрыдался, как последняя подзаборная шалава, которой не заплатили! Я отлить пошел, а этот слюнтяй рыдал в трубку мамке своей, что всё просрал!       — И всё? — похоже, веселье Виктора разозлило подростка ещё больше, и тот вскочил со стула, опрокинул его и, ринувшись в угол, схватил вазу с какими-то цветами и швырнул ее в противоположную стену.       — Ты же понимаешь, что я возмещу всё это с твоих победных денег?       — Похуй!       — Яков, — Виктор уселся и, стараясь игнорировать грохот, переключился на старшего.       — У меня нет идей, Витя, — устало проговорил старик. — Если это где-то засветится, у нас вообще будут проблемы, потому что Юру знают. А что говорить, если мы японцу устроим уход из спорта? Да любой пронюхает. Нахера нам это надо?       — Согласен. По сути, он умыл его кровавыми соплями, но не успокоился... — он задумался, в этот момент дверь отворилась и влетела Мила, услышавшая, по всей видимости, грохот, и с воинственным криком ринулась отбирать у Юрия последнюю уцелевшую вазу. — Он симпатичный?       — Что? — Яков опешил от неожиданного вопроса.       — Я говорю, японец этот симпатичный?       — Да я бы не сказал, так, обычная внешность, я вообще по азиатам не ориентируюсь, все на одно лицо!       — А по сути надо бы! — вставил мужчина и с улыбкой посмотрел на Якова. — Вдруг курьера подменят, а ты и не узнаешь!       — Да ну тебя, Витя. Ты думаешь, это Юра так симпатию выразить хочет?       — Не исключено, хотя, может, всё же профессиональное что-то. Юра!       — А?! — мальчишка отцепил от своих волос когтистые руки Милы и перевёл взгляд на Виктора.       — Тебе мальчишка этот понравился?       — Нахуй мне этот гондон!       — Ясно. Ладно, Яков, притащишь мне досье на этого япошку? Я вечером гляну.       — У нас вечером смотр ледового дворца, директор там хотел что-то перетереть...       — Обговорить! Обговорить Яков! Не выдавай свою истинную профессию и не пугай детишек! — Виктор улыбнулся и взялся за папку, что лежала на столе, тем самым намекнув об окончании приема.       Яков смекнул и, схватив под руки уже немного остывшего Юру, быстро ретировался из кабинета. ________________________       — Кто это? Разве сейчас тут никого не должно быть? — Виктор внезапно остановился, прекратив всю следующие за ними процессию. Они совершали обход по Ледовому дворцу, где накануне состоялся финал Гран-при, когда директор практически прямо намекал, что будет рад заручиться поддержкой Виктора. Как официальной, в виде интереса бывшего фигуриста для СМИ, так и не официальной, в виде денежных средств на реконструкцию и расширение к следующему году.       Его мельтешение и неприкрытая лесть мешали думать, и Виктору, который пропустил ужин из-за этой поездки, и выяснившему, что этому человеку было нужно, совершенно не хотелось слышать прочий бред.       Внимание Никифорова привлекла фигура, что сейчас откатывала дорожку шагов в свете приглушенного, неполного освещения стадиона. Кроме него в зале никого не было, и даже издалека было видно, что это не российский фигурист.       — Один из участников, его тренер спешно укатил по делу, попросив оставить подопечного на час покататься, — немного волнуясь, директор тоже посмотрел вниз.       — Какая страна?       — Из Японии. Он не знает языка, и Чалдини переживал, что тот заблудится, не добравшись до отеля.       — А почему бы ему не вызывать такси? — Виктор посмотрел на мужчину, улыбаясь       — Э, я как-то не подумал. Но тренер за ним уже скоро вернётся!       Охранники за спиной Виктора переступили с ноги на ногу, а Виктор оттолкнулся от перил, проходя дальше по коридору.       Директор остался доволен. Он не получил нужной суммы, но появление Никифорова на публике и его одобрение перед СМИ грядущих усовершенствований не должно было оставить равнодушными массы.       Один из охраны отбежал вызвать машину, второй отзванивался по рации, а Виктор устало вздохнул, набирая в телефоне места, где можно было бы поужинать. Затерявшись в очередном повороте, Никифоров свернул и оказался перед выходом на трибуны, выходящие прямо на лед в центре.       И замер. Эхом по пустому залу вполне отчётливо разносилась музыка — мелодия, что была приготовлена им на его последнюю произвольную программу. Мальчишеская фигура, как раз еле-еле вписалась в последний пируэт двойного тулупа.       Голос взял выше, и руки мальчика были возведены к потолку, он поднял голову, открывая шею, а корпус наклонился вперед. Руки, словно крылья, последовали за телом. Луц, не столь хорош, как Виктор делал в свое время, но...       В этот момент Витя понял, что замер, вспоминая то чувство, забытое уже, скрытое годами, сколько он ни был на льду. И тот восторг, и та жизнь на мгновение накрыли с головой, оставляя щемящее чувство и горечи ностальгии.       Мальчишка упал. Но встал и поспешил попасть в музыку, чтобы продолжить номер. Последнее движение — а Никифоров понял, что не дышал некоторое время. На его губах заиграла улыбка, а рука сжала телефон.       Он несколько раз глубоко вдохнул и набрал номер Якова.       — Ты нашел мне дело на мальчишку? ___________________       Вечером следующего дня Виктор в сопровождении Якова и Плисецкого едут на банкет по случаю завершения последнего этапа Гран-при. В руках Никифорова — папка с делом на Катсуки Юри, а в зубах — кусок щербета, который он с удовольствием жевал. Ещё в машине недовольный Юра, который с остервенением поправлял воротничок рубашки и галстук. Час назад он поругался с Милой по поводу костюма, а сейчас, хоть и выпустивший пар, он словно на иголках. Яков непривычно тих и, будто ожидая неприятностей, отстранённо смотрел в одну точку.       Причина сего неуютного молчания — видео, попавшее в сеть. На этом ролике, снятом каким-то очевидцем, запечатлены сцепившиеся в возне небезызвестный Плисецкий Юрий и Катсуки Юри.       Автора, конечно, уже нашли, и его канал на ютубе прикрыли, но видео разбежалось по сети, а просмотры перевалили за полмиллиона.       Непростую ситуацию с японцами удалось уладить несколькими звонками, мол, ну, мальчики сцепились, гормоны, адреналин, несколько выгодных для их стороны сделок, и дело, казалось бы, замяли.       И вот Виктор наконец просмотрел папку паренька.       Двадцать три года, живет в Хасецу, пять лет уже не был на родине, у семьи свой бизнес с горячими источниками. С фотографии смотрел ничем не примечательный черноволосый мальчишка-азиат в спортивной одежде, спрятанный за большой оправой очков. Дальше рост, вес, заслуги, достижения.       Ничего особенного. В сравнение, если открыть дело о том же Юре, то, пожалуй, у некоторых встанут волосы дыбом.       Юра строчил что-то в твитер и, возможно, что-то про самого Никифорова, недовольный тем, что получил выговор. Решено было публично вынести извинение японцу, чего делать Юра категорически не хотел. Виктор был намерен сам подтащить мальчишку, только чтоб это больше не выливалось в проблемы для его бизнеса.       Машина остановилась, и уже у входа Виктора встретили его старые коллеги. Другие фигуристы, их тренеры, спортсмены — все они были неподдельно рады видеть Никифорова воочию, а еще и потому, что это происходило так редко. Официально Виктор ушёл в отставку в двадцать пять, получив свою пятую подряд золотую медаль, благодаря чему стал легендой, и занялся проектами по постройке нескольких спортивных комплексов по России, а не официально... По сути, стал одним из боссов русской мафии. И, надо сказать, вполне уважаемым.       Его обнимали девушки, мужчины и юноши, пожимали руки, просили автограф.       — Яков, это он? — отвлекаясь от разговора, он обратился с мужчине, стоящему рядом. Он встрепенулся и проследил взглядом, куда указывал Виктор.       — Да. Юри Катсуки стоял возле одного из столов рядом с закусками. По его плечу похлопывал стоящий рядом Целестино, приободряющий своего подопечного. Сам Чалдини к нему ещё не подходил, так что замять происшествие он мог после их разговора.       Никифоров вежливо кивнул собеседнику, улыбнулся и отошёл к другому жаждущему внимания человеку.       Катсуки был практически под прицелом трех пар глаз: Виктора, Якова и Юры, который нервно косился на него с другого конца зала. Сейчас Плисецкий был окружён своими ребятами, в числе Милы и Григория, так что остановить они его, если что, смогут.       Кристофф был, как всегда, безумно счастлив встрече, и его бурный пересказ последнего выступления можно было не слушать, потому что все номера Виктор смотрел сам через интернет.       Он пропустил тот момент, когда количество бокалов от шампанского около японца выросло до десяти, а сам Юри, уже не стесняясь, зазывал на танцы окружающих. Светский вечер плавно переходил в категорию вечеринки. Некоторые поддерживали напившегося храбреца, некоторые тоже начинали подтанцовывать. Музыка сменилась более зажигательной, и вот, в середине зала, образовавшийся танцпол уже оккупировали Катсуки и Джакометти, который был не пьян, но поддержать инициативу мог.       Момент извинений Юры перед японцем был безвозмездно утерян, потому что в пьяном состоянии тот, скорее всего, ничего не поймет.       Он уже извинился перед Целестино, Яков отошёл отыскать Юрия в толпе, а Виктор замер, поняв, что Юри сейчас один из тех, кто составляет компанию танцующим.       И не просто составляет... Это было похоже на танцевальную борьбу.       Сердце Виктора наполнилось теплом. Юношеской энергией был наполнен весь зал, от чего хотелось действовать самому.       Оставив бокал недоуменному Якову, он сбросил пиджак и вступил на открытую площадку, стараясь подстроиться в ритм.       Получив очень осуждающий взгляд от мужчины, он открыто рассмеялся, чем ввёл в ступор Плисецкого, который сейчас отрабатывал элементы какого-то брейк-данса.       Джакометти, потеряв последний рассудок, уже сбросил рубашку, на голове у японца появился его же галстук, что привело Витю в восторг.       Давно он так не веселился.       Переведя дух, он забрал у тренера и по совместительству своего помощника пиджак и, посмотрев на его сжатые в полоску губы, протянул тому бокал с шампанским, чтобы выпить на пару. Рядом встал запыхавшийся Юра, который, схватив с ближайшего стола сок, опрокинул его в себя. Пиджак был оставлен где-то в зале, галстук выглядывал из его заднего кармана, а рубашка превратилась в нечто. Мила ему завтра обязательно выскажет по этому поводу.       Внезапно Виктора толкнули в спину, и, обернувшись, он оказался в объятиях разгоряченного после танца тела. Тот самый затылок, увенчанный синим отвратительным галстуком, сейчас упирался Никифорову в грудь.       Опешив от этого, он не сразу нашёлся, когда Катсуки, а это был именно он, поднял голову и посмотрел ему в глаза. Так по-щенячьи и с таким обожанием, что из головы вылетели все мысли... все, кроме одной. Сейчас открытое лицо Юри не было прикрыто большой оправой очков, щеки раскраснелись от спиртного, а глаза блестели, как драгоценные камни, но, в отличие от них, были живыми и теплыми. Горячее тело прижималось и стискивало его в объятиях.       — Виктоооор...ты такой чудесный! такой вах!.. Великолепный! Боже мой, ты самый божественный фигурист, я всегда восхищался тобой! Всегда-всегда! Я настолько сильно хотел выступать с тобой и так сильно расстроился, когда ты бросил спорт! Ах, Виктоор!       Он отстранённо отметил, что рядом зашипел Плисецкий, но это всё сейчас было не важно.       — Витя... Витенька! Я всегда хотел, чтобы ты был моим тренером! Вот с самого детства! А приезжай ко мне в Японию как-нибудь! У моей семьи есть горячие источники! Тебе понравится!       И Никифоров понял, что совершенно безвозвратно, пленённый этими глазами и горячим телом, влюбился.