Однажды кто-то возьмет тебя за руку, и все встанет на свои места

Порыв холодного ветра чуть не срывает еловые ветви, перевитые красными лентами. Джеймс останавливается перед сияющей витриной «Tiffany & Co.», чтобы плотнее запахнуть теплый шарф на шее Стива. Скай оглядывается через плечо, и они с Вандой останавливаются тоже, дожидаясь, когда он закончит. Максимофф мельком смотрит на мерцающие за стеклом украшения – и прилипает восхищенным взглядом к браслету из нескольких крупных цепочек и украшенного камнями сердечка. Джеймс незаметно улыбается себе под нос: иногда выбрать рождественский подарок совсем не сложно. Рождество начинается будто сразу после Хэллоуина – незаметно подкрадывается с гирляндами и венками, множащимися на фасадах зданий, окончательно захватывает власть с ярмарками, возникающими тут и там, светящимися фигурками ангелов и коричным сиропом в кофе из «Старбакс». На этой неделе очередь Стива выбирать фильмы на вечер, и Джеймс дремлет под «Чудо на 34-й улице» и «Магазинчик за углом», устроившись головой у него на коленях. «Эта замечательная жизнь» Барнсу предсказуемо не нравится, и Стив выключает, едва заметив его напряженно сведенные брови. Что-то дрожит внутри, трогается, будто тонкий, едва схватившийся лед на ноябрьских лужах, но это приятное ощущение. Им с Роджерсом почти две сотни на двоих, они оба умерли и оказались живы – более чем достаточно, чтобы перестать верить в чудеса, рождественские и не только. Однако Джеймс все равно чувствует непонятное, волнующее предвкушение какого-то волшебства и прячет улыбку, прижимаясь щекой к теплому бедру Стива. *** Джеймс запирает за собой дверь, снимает куртку, стряхивая с нее снег, и стягивает ботинки так, как этого делать нельзя – надавливая на задники носками. Он подхватывает с обувницы принесенный пакет с продуктами из супермаркета по соседству, идет в гостиную – и едва не врезается в пирамиду зеленых колючих веток, густо пахнущих хвоей и смолой. - Привет, - улыбается Стив, оттаскивая елку подальше. – Ее только что привезли, и я хотел дождаться тебя, чтобы решить, куда лучше поставить. В прошлом году Рождество ничего для тебя не значило, а в этом ты его ждешь, вот я и… Она высотой почти под самый потолок и стоит в хлипкой деревянной подставке. Ветви, еще не успевшие расправиться, клонятся вниз – Стив, видимо, снял упаковку всего несколько минут назад. Барнс медленно опускает пакет на пол, тянется к елке правой ладонью и, прикоснувшись, чувствует, как иголки колют кончики пальцев. Он улыбается самыми уголками губ – его в один миг словно омывает теплом изнутри. Воспоминания возвращаются к нему по-разному. Иногда они оглушают и дезориентируют на несколько часов или дней, а иногда – как сейчас – плавно возникают из памяти одно за другим: свежий, смолисто-горьковатый еловый запах, смешанный с ароматом маминого яблочного пирога и миндального печенья, плотная бумага, аккуратно перевязанная тонкой ленточкой, тихие шаги Ребекки, крадущейся в утренней полутьме в гостиную, чтобы успеть развернуть свой подарок первой… - Баки, - Роджерс бережно касается его плеча, возвращая в реальность. Подаваясь вперед, Джеймс успевает мельком подумать, что, наверное, весь холодный после улицы, особенно левая рука – но Стив даже не вздрагивает, принимая его объятия и крепко обнимая в ответ. *** Воздух в гостиной кажется обжигающе горячим, в нем будто совсем нет кислорода, даже запах хвои становится приглушенным, едва различимым. Барнс неудобно упирается затылком в подлокотник дивана, его протаскивает вперед на каждом рывке – вместе с диваном, похоже, но ему все равно. Стив наклоняется лбом к его лбу, дразнит мягкими прикосновениями, гладит раскрытыми ладонями. Джеймсу хочется сказать, но он едва может дышать, и в паху тянет так сладко и томно, что мысли никак не собираются в слова. - Я люблю тебя… - шепчет Стив вместо него, и Барнс улыбается. Он вжимается в Роджерса, податливо гнется в спине, цепляясь за твердые плечи, и прикусывает его нижнюю губу, когда тот ускоряется. Они оба задыхаются, постанывая и жадно, мокро целуясь. Джеймс чувствует, как сводит мышцы бедер, как поджимаются пальцы на ногах, сильней вдавливает пятки в поясницу Стива – и выгибает шею, вскрикнув. Внутри все будто коротит, он тянется к себе, но Стив опережает его, обхватывая ладонью. Барнс распахивает глаза от идеально жесткого прикосновения, видит прямо над собой колючие ветки, отвлеченно замечает, что еще не украшенная елка, хоть и стояла у дивана, все же была дальше, но в следующий миг его сметает оргазмом. Стив догоняет его через секунду. Джеймс расслабляется, прижимаясь влажной кожей к такому же мокрому Роджерсу, и едва слышит позади какой-то треск. Стив приподнимает голову, издает вдруг изумленный возглас, хватает Барнса и скатывается вместе с ним на пол. На диван мгновение спустя рушится елка. *** Джеймс осторожно снимает крышки с ярких пластиковых коробок, аккуратно отклеивает скотч и развязывает ленточки. Разноцветные шары сияют гладкими боками, гирлянда аккуратно свернута вокруг подставки, прозрачный рождественский ангел для верхушки кажется очень хрупким, хотя Барнс знает, что современные елочные украшения не бьются. - Все в порядке? – спрашивает Стив, со стремянкой в руках входящий в гостиную из кладовки. - Да, - улыбается ему Джеймс, поднимаясь и помогая установить лестницу возле елки. – Сначала я думал поискать игрушки, похожие на те, что мы оба помним… - Но на самом деле ты не хотел бы возвращаться в то время, - договаривает за него Стив, поднимаясь на пару ступеней. – Я знаю. Я тоже. Когда другие люди считают, что понимают его, это раздражает, настораживает и злит. Когда Роджерс читает его как открытую книгу, у Джеймса каждый раз кружится голова от абсолютного, невероятного счастья. - Точно, - кивает он, вытаскивает из коробки ангела и протягивает Стиву. – Это странно, наверное? - Сначала ты цепляешься за привычное, чтобы найти опору, но все равно рано или поздно видишь, как сильно изменился мир, - пожимает плечами тот. – Я так долго чувствовал себя потерянным, застрявшим где-то посередине, - он отвлекается, забирая у Джеймса два синих шара. – Мне говорили, мол, однажды кто-то возьмет тебя за руку, и все встанет на свои места. До меня дошло, что это значит, только когда появился ты. Когда он наклоняется за следующими шариками, Барнс, замерший на полпути, цепляет его под затылок и благодарно накрывает его губы своими. *** Джеймс просыпается от аромата выпечки с имбирем и корицей. Он лениво тянется под теплым одеялом, поворачивается и ожидаемо не находит Стива рядом. Под закрытую дверь пробивается свет, из кухни слышатся голоса и смех, и любопытство все-таки заставляет Барнса подняться. В гостиной он наступает на что-то и недовольно шипит, косясь на диван, с которого так и не удалось полностью вымести иголки. Отсветы мигающей на елке гирлянды ложатся на светлую обивку цветными пятнами. В кухне обнаруживаются Стив и Ванда со Скай. На Роджерсе яркий фартук прямо поверх пижамы, и Джеймс готов поклясться, что в жизни не видел ничего более милого. - Привет, - Ванда замечает его первой. - Привет, - сонно щурится от света он. – Что вы все тут делаете? - Печем рождественское печенье, - отзывается Скай, надевая на руку варежку-прихватку и подходя к духовке. – Первая партия уже готова, - кивает на стол она, - можешь попробовать. - Правда, украсить еще не успели, - Ванда раскладывает на столе пищевые фломастеры и баночки с цветной посыпкой. - Кофе, - протягивает ему чашку Стив. - Спасибо, - Джеймс улыбается, делает глоток и тянется к блюду со звездочками, сердечками и человечками. Печенье медовое, пряное – это как попробовать Рождество на вкус, и Барнс едва не жмурится от удовольствия. Стив и Скай возятся с регулятором температуры духовки, Ванда принимается разрисовывать печенье, начиная с человечков. Джеймсу так уютно и хорошо, что он остался бы в этом мгновении навсегда – с людьми, ставшими для него семьей, и теплотой, поселившейся внутри.