Mother's day

– Ты чего? – сосед по парте, Марти Нуик, больно ткнул ему локтём под рёбра. Сэм хмуро глянул на него, не понимая, что тому надо. – Почему не рисуешь? – Марти кивнул на пустой лист. Сэм поджал губы и отвернулся. Меньше всего хотелось сейчас рассказывать о своей семье. Тем более, что они здесь не задержатся надолго – отец пару дней назад говорил Дину, что скоро снова придётся переезжать. И стоило тогда записывать его в школу если они и месяца здесь не пробыли? Вот Дину повезло больше – он помогал отцу в деле. Правда, в основном читал старые газеты в библиотеке и набивал патроны солью, но всё лучше, чем впустую сидеть за партой. – Ты что, маму свою не любишь? – не отставал Марти. Сэм сжал кулаки, резко выдыхая и наклоняя голову ниже. За драку отец устроит ему взбучку, а потом он неделю ничего не увидит, кроме мотельного номера и школы. Лишнее внимание к их семье может принести неприятности. И Дину наверняка перепадёт. За то, что не углядел, за то, что не научил сдерживаться, за то, что заступился… Дин всегда угадывает момент, когда Сэм уже готов сорваться и ответить, подходит, кладёт ладонь на плечо и, толкая его за спину, встаёт перед отцом. И это знание останавливает Сэма от глупостей лучше, чем любое наказание отца. – Чего молчишь-то? – обижено спросил Марти, – я думал, мы друзья… Сэм никому в школе не рассказывал о своей семье. И он понимал, что Нуик выпытывает просто из любопытства, а не потому, что хочет получить по зубам. В конце концов, Марти ещё просто ребёнок, и Сэм должен быть терпимее. – Осталось двадцать минут, – миссис Гием оторвалась от чтения книги и оглядела класс, – не забудьте написать маме, как сильно вы её любите. Нуик рядом продолжал обиженно сопеть, кряхтеть и ёрзать – А кого ты тогда любишь? Кто готовит завтрак, будит в школу и гладит твои рубашки? – снова не выдержал Марти. Любопытство оказалось сильнее обиды. Сэм тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Только подпёр голову рукой и уставился на пустой лист. Всё это делал Дин. Будил в школу. Когда опаздывали, то залетал в комнату, стягивал одеяло и с криками «Мелкий, подъём!», лупил подушкой по заднице. Если времени было полно, то мог раза два или три зайти, сесть на кровать и, осторожно похлопав по плечу или спине, просто позвать «Сэмми». Утром, если отец не забывал оставить денег на продукты, был омлет или яичница, но чаще хлопья с молоком. На праздники оладьи. А его вещи Дин обычно просто аккуратно складывал, чтобы не сильно мялись. Вечером заранее вешал их на стул и разглаживал руками, чтобы они не выглядели так, будто их жевала стая собак. Сэм улыбнулся и поближе подвинул карандаши. Учительница в начале урока сказала, что сегодня праздник у самого важного человека в их жизни. Который всегда будет любить, заботиться и помогать. У него не было мамы. Но есть Дин. – Мелкий, это что? – Дин рассматривал нарисованный пирог. – Это тебе, – наблюдая за удивлённым братом, Сэм с трудом сдерживал смех. А ещё хотелось крепко обнять, но Дин не любил телячьи нежности. – Что за повод? – усмехнувшись, Дин стал прикладывать рисунок к холодильнику, думая как лучше прикрепить листок. – Просто так, – смотря на его спину, Сэм почувствовал, как у него вдруг защипало в глазах. Задержав дыхание, он порывисто обнял брата и крепко сжал. – Эй, ты чего?! – испуганно спросил Дин. Не получив ответа, он, кое-как извернувшись, приобнял его одной рукой. – Спасибо, Сэмми…

end