Hysteria

Осенняя хандра – это такая мерзкая штука, от которой не убежишь и не спрячешься, как ни старайся. И это справедливо для всех. Для всех, кроме охотника на демонов Данте. Вот уж кто нашел себе достойную альтернативу скучным серым будням. Если говорить конкретнее, сын Спарды после довольно продолжительного летнего отдыха, решил подработать художником на полставки. По его мнению, данная профессия была чрезвычайно выгодной: всего-то делов, что регулярно и со знанием дела окрашивать золото осени кровавым багрянцем из мяса и кишок всяких рогатых. Да еще и за чужие денежки. Прекрасное времяпровождение! Но, как и все в этом мире, любое, даже самое интересное занятие имеет свойство со временем надоедать. Денек выдался на редкость противным. С самого утра телефон буквально разрывало, а стоило поднять трубку, как по «Devil May Cry» со скоростью света разносились гневные вопли и просто недовольные голоса на повышенных тонах. Звонили, ясное дело, вымогатели с таким трудом добываемых финансов. Вернуть многочисленные долги требовали за воду, газ, электричество, в конце концов, за телефонную связь... Звонок из телефонной компании стал последним. Громко выругавшись напоследок по поводу сногсшибательной задолженности, трубка замолчала навсегда. Спустя минут пять отрубили свет. Чем вы обычно занимаетесь в кромешной темноте, зная, что не будете внезапно потревожены раздражающей трелью телефона? Охотник в таких случаях предпочитал спать или есть, иногда обрабатывать какую-нибудь уличную красотку, а совсем иногда... С крайне задумчивым выражением лица Данте взял со стойки гитару и, опустившись в кресло, водрузил ее к себе на бедра. Ощущение тепла и в то же время промозглого холода окутало нижнюю половину его тела. В определенный момент вспомнилась приятная деталь, что гитарка-то непростая. – Как оно, милая? – с рассеянной улыбкой поинтересовался охотник у инструмента, лаская ладонью гладкий гриф. Гитара отозвалась протяжным стоном, при этом ощущение холода практически полностью уступило место быстро разносящемуся по крови жару. Редкого оттенка голубые глаза полыхнули огненным, когда Данте, не спеша облизав пальцы, провел ими по словно заточенным струнам. Обманчиво тонкие нити порезов на мгновение застыли, а через доли секунды широко раскрылись, подобно множеству радостно скалящихся пастей. Маленьким уютным фонтанчиком из них хлынула кровь, окропляя корпус четырехструнной подруги, а за компанию перила кресла и его собственные кожаные штаны. Ей явно понравилось. Настолько понравилось, что гитара начала стремительно преобразовываться, вытягиваться и в некоторых местах округляться. – Смотрю, ты соскучился, мой сладкий. – Глубокий томный голос, в котором явно проскальзывают шипящие, как у змеи нотки. Место инструмента на бедрах охотника теперь занимала небезызвестная красноволосая вампирша, облаченная в некое подобие воздушного черного шифона. Она плавно изгибалась и колебалась, ни минуты не пребывая в неподвижном состоянии. Она сама была похожа на змею, дополнительное сходство с которой придавали кончики острых клыков, четко выделяющиеся в белоснежном ряде зубок, когда Неван облизывала свои алеющие запястья. Жадно втянув в легкие манящий запах крови Данте, суккуб склонила голову на бок, с легким любопытством всматриваясь в лицо хозяина. Отсутствие освещения нисколько не мешало ей, ведь, как известно, тьма нелюдям не помеха, а очень даже наоборот. Полудемон молчал. В его взгляде царила безмятежность с едва заметными проблесками желания. Стоило кровоточащим пальцам блондина уверенно потянуться к губам «гитары», как на полпути их перехватил мокрый, и вместе с тем по-кошачьи шершавый язычок, с легкостью заскользивший по свежим порезам. Несмотря на легкое жжение в ранах, прикосновения оказались более, чем просто приятными. Данте даже пришлось сделать глубокий вдох, чтобы вернуть себе внешнюю невозмутимость. С упорством, достойным лучшего применения, Неван старательно вылизывала пальцы хозяина, не обделяя вниманием ни одну капельку восхитительной демонической крови. – Не увлекайся. – Колючий и холодный, словно февральский морозный воздух, голос охотника заставил суккуба остановиться, выпустить пальцы из плена коралловых губ и вопрошающе заглянуть в его глаза. Она уже сползла с колен Данте и теперь покорно сидела на полу у него в ногах. Блондин опустил взгляд, дерзко, но вместе с тем внимательно разглядывая бестию. На ее красивом лице застыло выражение похоти с чем-то еще… Возможно, с долей рабского повиновения. А может быть, ему просто показалось. Высокая полная грудь размеренно вздымалась под жгуче-красной копной волос, тонкая «живая» ткань призывно колыхалась, как если бы в помещении свирепствовала пара-тройка сквозняков. Зов… то ли крови, то ли тела, швырнул вампиршу в объятия охотника, а в следующее мгновение она уже распростерлась на полу, раскинув руки и безумно хохоча. Удар оказался достаточно мощным. Быть может, обычная смертная женщина после такого действительно доказала бы свою «смертность» на практике. Однако, Неван таковой не являлась. И это, пожалуй, был один из главных ее плюсов с точки зрения Данте. Рывком покинув кресло, полудемон сделал шаг через полуобнаженное тело суккуба и остановился прямо над ней. Завлекающая усмешка, мягкие податливые губы, дразнящий кончик языка… Терпеть больше не было сил, да и не хотелось. Гортанно зарычав, Данте яростно сорвал ремень собственных брюк и лихорадочным движением расстегнул ширинку, высвобождая будто бы горящую изнутри плоть. Пронзительно-небесные глаза окрасились алым, когда охотник навалился на вампиршу, вдавливая ее в пол своей массой, грубо лаская возбужденные соски и широко раздвигая стройные ноги. С трудом сдерживаясь, полудемон позволил себе еще немного помедлить. Пальцы с еле заметными следами от уже затянувшихся порезов снова проникли в ротик Неван, после чего метнулись вниз по бедрам и, очертив по контуру манящее отверстие, вторглись внутрь. В ней было тесно, горячо и влажно, а еще Данте понимал, что больше терпеть он не сможет. Слегка раздвинув пальцами нежные складки, блондин резко протолкнул член внутрь, дернулся еще и еще, постепенно набирая темп. Вокруг, медленно планируя, разлетался разорванный в клочья черный шифон, разметавшиеся по полу красные волосы напоминали живую реку крови. Сладострастные стоны вампирши и глухое рычание охотника в унисон, чем не идиллия? Как-то незаметно стерлась грань между животной страстью и откровенной жестокостью. Охотник уже не задумывался, приятно ли его партнерше, так же мало его волновали ставшие почти испуганными возгласы Неван. Он мял ее в сильных руках, как тряпичную куклу. Хотя нет, он же взрослый мальчик – как резиновую бабу. Плеск извергающегося на голое тело семени, хруст сломанных ребер и влажный треск разрываемой кожи, все слилось воедино под аккомпанемент душераздирающего крика вампирши. Данте словно и не слышал. У него ведь нет души, разве не так однажды сказала ему Триш, исчезая в ночи? Сказала... Скорее, выплюнула в лицо. Острое, как бритва, унизительное, словно пощечина. Воспоминание, как ни странно, отрезвило. Охотник замер, позволяя истерзанной девушке глотнуть воздуха. Неван лихорадочно задышала, хрипя и кашляя кровью. Все ее соблазнительное тело сейчас представляло собой кровавое месиво с торчащими из открытых ран осколками костей, обрывками мышц и каплями спермы, и могло возбудить разве что какого-нибудь законченного маньяка. Или урода? Извращенца? Нужное подчеркнуть. Данте широко ухмыльнулся. Ему, в общем-то, было все равно. – Детка, – блондин ухватил ее за подбородок, подтянул к себе и властно впился в окровавленные губы. Неван шипела и всхлипывала от боли, но избавиться от железной хватки не могла. – Ты как всегда потрясающа. Наконец, он отпустил ее и откинулся на спинку кресла, с интересом наблюдая, как суккуб, отчаянно скуля, отползает к стене. Он знал, что с ней все будет в полном порядке. Нужно только подождать, пока она залижет раны, а психика... Какая вообще может быть психика у ночной твари, питающейся кровью и жизненной силой других существ? Шлюха, она и есть шлюха. Хоть физически, хоть морально. А в случае Неван – два в одном. Но кое в чем она была незаменима. Только с ее помощью он мог избавиться от тоски, что раненым зверем завывала на дне его тлеющей с годами души. Весьма полезное качество.