Вкус дикого меда

Лучи зимнего солнца очень нежные. Они робко пробираются в спальню, оседают на предметах, стекая волшебным мерцанием. Воздух чистый, звенящий. В нем все еще можно уловить тихое эхо прошедшей ночи. Лу не хочется открывать глаза. Ему тепло, уютно, счастливо и сыто. Может, это лишь очарование утра после лучшей ночи в жизни. Может, это тихое сопение где-то совсем рядом. Может, это сладкая истома в теле. Что же с ним? Он болен. Неизлечимо. Сильно. Неоперабельно. Последняя стадия. Люди не способны жить с этой болезнью. Он болен Бён Бэкхёном. Его диагноз как раз лежит тут же. Весь такой теплый, сонный, родной, сладкий и манящий. Бэкхён лежит спиной к Лу, едва прикрывшись одеялом. Все самые аппетитные изгибы выглядят еще заманчивей в такой позе. Нежно-молочные плечи и бедра, тонкая талия, длинные ноги. Солнце рассыпало на коже юноши алмазную крошку. Лу не может удержаться. Он кладет ладонь на бедро возлюбленного, ведя вверх. Кожа теплая. Бэкхён теплее любых солнечных лучей. Хань осторожно целует ямочки на пояснице парня. Целует и облизывается. Сладко до одури. И слишком мало. Он целует позвонки, поднимаясь выше. Целует лопатки, так сильно напоминающие крылья. Целует шею и слышит тихое хихиканье. Он прижимается к Бэкхёну всем телом, переплетая их ноги и обнимая тонкую талию. Тепло, уютно, сладко, влюбленно. - Ты ведь дашь мне отдохнуть хоть самую малость? - шепчет Бэкхён, смеясь и не открывая глаз. Этот шепот, как шелест листвы. Как шум робких волн океана. Как почти неслышимый летний короткий дождь. - О каком отдыхе может быть речь, когда ты сводишь меня с ума? - Лу ведет носом по плечу возлюбленного. Их запахи смешались. И от этого голова идет кругом. Когда к запаху твоего омеги примешивается твой - ты сходишь с ума от счастья и желания. И совсем неважно, что Хань тоже омега. Просто там, в небесной канцелярии, что-то напутали. Ведь они так идеально друг другу подходят. Их запахи, их тела, их мысли. Они были созданы друг для друга. - Хани, еще часок сна, - капризно тянет Бэкхён, все так же не открывая глаз. Но при этом поворачивает хитрую мордашку к возлюбленному, выпрашивая поцелуй. И Лу не может отказать. Он целует все еще припухшие губы, языком лаская их нежно и почти невинно. Бэк рвано выдыхает в поцелуй, разворачиваясь в объятиях. Он тоже любит. Отчаянно и преданно. И ненавидит природу, потому что его Хани должен быть его альфой, его истинным альфой. Лу все же позволяет Бэкхёну поспать. Потому что иначе не может. Его мальчик слишком милый, когда что-то просит. Ханю интересно, все ли омеги умеют так вертеть своими парами, или это ему досталось такое единственное чудо на Земле. Он совсем непротив. Для Бэкхёна он сделает все и даже больше. Но спящий омега слишком красив, чтобы просто лежать рядом и ничего не делать. Поэтому китаец осторожно выбирается из постели, укрывает свое чудо одеялом и мягко целует в каштановую макушку. Молоко с медом. Идеальное сочетание. Парень сначала идет в душ, а потом на кухню. Помимо всего прочего очень хочется есть. Обычно за готовку отвечает Бэкки, но сегодня случай особый. Сегодня Лу хочется окружить возлюбленного заботой. Но сначала курить. Омега стоит у окна, медленно втягивая горчащий дым и еще медленней выпуская его изо рта. Ему хорошо, пьяно, приятно, но ревниво. Бэкхён замужем. Он каждый раз уходит, унося из квартиры Ханя всю жизнь. И из самого Лу тоже. Потому что от мысли, что его мальчика касается какой-то альфач, не понимающий, что за сокровище в его руках, становится невыносимо тошно. Бэкки обещает, что скоро все закончится. Обещает, что уйдет от нелюбимого мужа. Обещает, что будет принадлежать только Лу. Но когда? Ожидание и ревность выжигают душу, отравляют кровь. Когда Лу остается один, ему хочется вскрыть вены. Или грудную клетку, чтобы проверить - сердце еще живое и пока бьется. Но какой в этом смысл, если его хрупкий мальчик иногда приходит к нему с синяками и свежей меткой. И Хань старается стереть каждое прикосновение, выветрить резкий запах кофе. Бэкки его, его, его... Лу вздрагивает, когда его талию обвивают тонкие руки. Бэкхён прижимается к нему так трогательно, щекой трётся о плечо и как-то очень умиротворенно выдыхает. - Ты собирался спать еще час, - смеется Хань и тушит сигарету о дно стеклянной пепельницы. Он разворачивается в несмелых объятиях, заглядывая в любимые глаза. Рядом с его мальчиком становится не до депрессивных мыслей. Потому что сразу хочется кутаться в тепло и заботу, что плещутся в коньячных глазах. И дарить любовь в ответ. - Собирался, когда ты был рядом. А без тебя в постели даже спать невозможно, - тонкими пальчиками Бэкхён ведет по плечу возлюбленного и чуть дует губы. На нем не его рубашка. Честь по чести, это рубашка и не Лу. Кажется, ее оставил его брат, Крис, когда сбегал в свадебное путешествие. Бэкхёну она безумно идет. Он в ней выглядит еще более тонким, еще более хрупким, еще более желанным. Лу хорошо, тепло, сладко и странно, - Ты знаешь, что когда ты ревнуешь, твой запах становится более горьким? - Бэкки подушечками ведет по переносице Ханя. - Это плохо? - он перехватывает тонкое запястье и прижимает пальцы к губам. - Вовсе нет. Мне нравится, - Бэкки прижимается к груди парня, слушая стук его сердца и улыбается. Очень тепло и ярко. - Что? - спрашивает старший, замечая эту улыбку. - Наши сердца. Они бьются в унисон, но отстукивают разные имена. "Бэк-ки", "Ха-ни". Слышишь? - он берет руку парня и прикладывает к своей груди, - Ха-ни, Ха-ни, Ха-ни... - одними губами шепчет юноша. И его сердце, действительно, будто отбивает этот незамысловатый ритм. И Хань слышит свое, вторящее в унисон: "Бэк-ки, Бэк-ки, Бэк-ки"... Он прижимается губами к губам, целуя глубоко и с отчаянием. Ему всегда мало, всегда хочется больше. Он разворачивается с Бэкхёном в объятиях и усаживает парня на подоконник. Бэкки поддатливый, ласковый, покладистый. Он обвивает бедра Лу ногами, притягивая ближе к себе, обнимая, прижимаясь, беспорядочно и слепо шаря губами по теплой медовой коже. Хань чувствует, как тело отзывается на эти почти невесомые поцелуи. Он почти вгрызается в шею омеги, освежая метку, поставленную ночью. Бэкки стонет, и это срывает последние заслонки. Горячими ладонями старший скользит по длинным ногам к бедрам и рвано выдыхает - его маленький чертенок не соизволил надеть белье. Одна эта мысль, что его омега готов принять его без лишней возни, сводит с ума. Лу дрожащими руками развязывает домашние штаны и нетерпеливо вжимается в раскрывшегося Бэкхёна. Еще не входит, лишь дразнит. Прижимает к себе, руками пробирается под рубашку, пальцами пересчитывая выступающие позвонки, и целует. Медленно, размеренно, со вкусом. К чему спешка? У них времени - целая вечность впереди. Бэкки на поцелуй отвечает, прикрыв глаза. Потому что "именно так целуются по-настоящему влюбленные пары". А Лу даже во время поцелуев не может оторвать взгляда от возлюбленного. Наблюдает за подрагивающими ресницами, за тем, как пролегает беспокойная складочка на переносице. Омега начинает хныкать - ему хочется близости. Он чувствует, как влажно становится между ягодиц, и ему отчаянно хочется, чтобы его наконец заполнили. Чтобы некогда было думать о том, что он почти постыдно течет от поцелуев с Хани. А тот не торопится, растягивает удовольствие, доводя до исступления. Ему жарко, сладко, приятно и возбужденно. И за это он благодарит всех святых - любить Бэкки ему разрешили на небесах, потому что иначе быть не могло. Но сам Бэкхён очень нетерпеливый. Тонкими пальчиками он обхватывает возбужденный член Лу, гладит и сам же стонет. Он целует глубоко и направляет возлюбленного в себя, толкаясь бедрами навстречу и принимая его полностью. Дыхание моментально сбивается, становится хриплым. Они оба замирают, жадно глядя друг другу в глаза. Почти касаются носами, но сохраняют эту дистанцию, дразня и проверяя, насколько хватит. Бэкхён не выдерживает первым. Он удобней обхватывает бедра возлюбленного ногами и чуть откидывается, затылком стукаясь о прозрачное стекло. Где-то там внизу люди уже спешат на работу и даже не подозревают, что мир сейчас сконцентрирован в маленькой квартирке китайца. А он сам знает. Тонет в коньячных глазах, что подернуты дымкой желания, и сгорает заживо от того, как горячо, узко и влажно внутри его мальчика. Бэкки всхлипывает и нетерпеливо ерзает, что грозит либо обвалом подоконника, либо тем, что упадет только омега. Но это хороший сигнал, чтобы Хань сделал пробный толчок. Они стонут в унисон. Китаец ладонями шарит по бедрам и ногам, чуть сильнее разводя их в стороны, и толкается глубже. Бэкхён снова бьется затылком, на этот раз о раму, и стонет сдавленно и жалобно. Ему казалось, что возлюбленный вдоволь намучил его ночью, но Хани явно собирается снова довести до истерики. Он начинает двигаться так медленно, что это просто невозможно вынести. Пальцы на ногах сами собой поджимаются от того, как хорошо. Бён беспомощно скребет белый пластик подоконника, часто и неровно дышит, облизывает пересыхающие губы и мечтает, чтобы это все длилось вечность. Лу нравится входить в это горячее тело медленно, чувствуя каждой клеточкой, как там хорошо. Нравится наблюдать за своим омегой в агонии страсти. Нравится быть альфой. Пусть говорят, что физиология у них отличается, пусть. Пока его мальчик так сладко стонет, так выгибается, так умоляет войти глубже - он не поверит, что хуже альфы для Бэкки. Он ускоряется, входя резче и глубже, выбивая вскрики из возлюбленного. Бэкхён пальцами одной руки зарывается в волосы омеги, притягивая его для поцелуя, а другой - царапая медовые уже влажные плечи. Он стонет в поцелуй, отчаянно кусая сладкие губы, а потом кричит, когда горячая ладонь накрывает его собственный член. Умелые пальцы играют с головкой, и Бэкки готов расплакаться от того, как ему хорошо. Хань срывается на какой-то сумасшедший ритм, оперевшись на стекло позади его омеги, от которого Бэк срывает голос и цепляется за плечи старшего так, будто без опоры он улетит. Он кончает первым, спермой пачкая ладонь Лу и чужую рубашку. Хань изливается следом глубоко внутри. Они не двигаются долгих пять минут, лишь тяжело дыша и не выпуская друг друга из объятий. Изящные ладошки скользят по влажной спине, и Бэкки чуть отстраняется, чтобы заглянуть в глаза старшего. Лу почти выровнял дыхание, и ему теперь просто хочется улыбаться. Они медленно целуются, сердцами признаваясь в любви. Слова не нужны - нужны лишь касания, взгляды, поцелуи. Бэкхён и сегодня уйдет, Хань помнит об этом. Именно это обстоятельство заставляет снова и снова целовать, прижимая к себе. Но не говорить о том, как сильно ему хочется, чтобы Бэкки остался. Сегодня и навсегда. А омега слишком сообразительный и все это знает. Понимает по душащим объятиям. И он бы хотел просто остаться. Просто не возвращаться домой. Просто стать с Хани одним целым навсегда. Но если бы в жизни хоть что-то было так просто... - Я так люблю тебя, малыш, - выдыхает старший в каштановую макушку. Ему было необходимо это сказать. Одной интонацией попросить остаться еще хоть на день. Потому что пока Бэкхён сидит на его подоконнике в этой рубашке - его жизнь имеет смысл. Он видит в глазах напротив отчаяние. И ему так стыдно, что он заставляет своего мальчика решать за них двоих. Это неправильно, так быть не должно. Но что он мог? - Хани... Я... - Бэкки замолкает, закусив губу. Все слова кажутся нелепыми и неуместными. Но молчание слишком давит на них, - Я безумно тебя люблю, - наконец произносит омега. Это не то, что он хотел сказать. Но и в этих словах есть обещание. Пока немое. И Лу не требует немедленно его озвучить - он его слышит и так. Готовят вместе, больше, конечно, балуясь и флиртуя. От еще одного раунда их сдерживает какое-то неведомое чудо. Но оно не спасает Ханя от очень наглого, но безумно милого Бэкхёна, который забирается завтракать к возлюбленному на колени. Сидит, развратно обнажив бедра, и периодически ворует поцелуи. Он игривый, веселый, забавный, и в его глазах бескрайняя нежность. - Хани, - серьезно позвал омега старшего. Отчего-то сердце Лу забилось в тревоге. По своей натуре он был немного параноиком, - Ты ведь снова переживаешь, да? Родной, я обещаю, что сегодня вернусь. С вещами, чтобы остаться с тобой. Ты мне веришь? - Я не могу не верить, - Хань улыбается чуть грустно, но все же улыбается. И понимает, что все же верит. Бэкхён обнимает так трогательно, так отчаянно. Ему страшно, и сердце бьется пойманной птицей. Но он уже все решил. Он больше не может жить с человеком, который настолько ему омерзителен. Даже Хани не знает, как омега ночами рыдает в подушку, когда его муж невзначай касается его талии или специально пытается обнять. Или... Бэкхён решил, что хочет быть здесь, рядом с возлюбленным. От волнения у него кружится голова и тошнота подкатывает к горлу, но это все мелочи. Он решил. Собирается он под взглядом Лухана. Старший молчит. Вот эти моменты он не любит больше всего. Каждый раз отпускать своего мальчика, а потом сходить с ума от ревности и отчаяния. - Может, мне с тобой пойти? - предлагает Лу. Он уже давно думал, что, раз он занимает место альфы в их отношениях - ему следует быть им до конца и отвоевать свое счастье. Бэкки с ужасом на него смотрит. И даже забывает о том, что завязывал шнурки. Поднимается и порывисто обнимает. - Даже не вздумай. Я не переживу, если он с тобой что-то сделает. Я сам справлюсь, а ты жди меня, хорошо? - он заглядывает в глаза, ладонями обхватывает лицо и целует в губы мягко и нежно. Лу раздирают тревоги и сомнения. Он верит Бэкки, но не верит в белую полосу жизни. Ему кажется, что с ним счастья не случится никогда. Конечно, у него есть его малыш, его лучик света. Но ведь и он не полностью ему принадлежит. Лу приходится делить его с другим. И плевать, что ему достаются самые искренние поцелуи и объятия - он хочет Бэкхёна полностью. С радостями и печалями. Когда за омегой закрывается дверь, Хань сползает по стене в коридоре и смотрит на замок. У Бэкки есть свои ключи, а значит, когда он будет открывать дверь, Лу это обязательно увидит. Можно было бы пойти заправить постель, убраться на кухне, заняться работой. Но тело не хочет двигаться - он обещал любимому ждать. А Бэкки обещал вернуться. Мысленные подсчеты привели к тому, что дверь откроется минимум через три часа. Раньше никак - омеге ведь будет нужно собрать вещи и, возможно, поговорить с мужем. В теории, эти два действия могут исполняться одновременно. Если нет, то это плюс еще час. Но Лу будет ждать сколько угодно. Его малыш впервые не просто сказал, что однажды все изменится. Он пообещал, что вернётся сегодня же. Впервые пообещал. И разве мог Лу усомниться в словах возлюбленного? Дверь не открылась ни через три часа, ни через четыре, ни через пять... Ни утром следующего дня. Лу немигающим взглядом смотрит на замок, но тот отказывается поворачиваться. Надежда и вера еще не умерли, но как-то тревожно вздрагивали от каждого звука с улицы. Шум колес, сигналы машин, смех, лай собак - во всем омеге хочется услышать намек на то, что возлюбленный вернулся, как и обещал. Но минуты ползут по коже, оставляя неприятные мурашки, и ничего не меняется. В воздух не вырывается запах теплого молока. Нет тихих шагов, счастливого голоса, шуршания колес чемодана. Ничего нет. Нет и жизни. С каждой минутой она все быстрее покидает тело сквозь ледяные кончики пальцев. Без Бэкки ужасно холодно. Без Бэкки просто ужасно. Но он ведь обещал вернуться. И еще ни разу не было такого, что малыш не выполнял своих обещаний. Но только сердце бьется в тревоге. И вера утекает сквозь пальцы. Бэкхён обманул?.. Два дня прошли как в тумане. Лу не помнит, ел ли он, пил ли, спал ли. Ему кажется, что он даже не вставал с пола в коридоре. Ничего. Тишина. Бэкки не вернулся... Омега беспомощно всхлипывает, вытирая горькие слезы. Ему плохо и тошно. Он не знает, почему в сердце еще живет глупая надежда, что дверь вот-вот откроется. Потому что разум кричит - его обманули, предали, бросили. Его мальчик, его лучик, его малыш. Ушел... Кажется насовсем. Обещал вернуться и даже не соизволил написать СМС о том, что все кончено. Больно. От того, что Лу все еще ждет щелчка замка. От того, что любит. От того, что все еще верит. Ему больно, одиноко, страшно и отчаяно. Застоявшуюся тишину разрезает звонок телефона. На дисплее незнакомый номер. Хань не любит, когда ему звонят незнакомые люди. Очень не любит. Но почему-то отвечает на входящий вызов. - Лухан? - слышится в трубке незнакомый голос. Что-то подсказывает омеге, что лучше бы сбросить вызов и забыть. Но он этого не делает. - Да. Кто это? - отвечает он осипшим от слёз и молчания голосом. Где-то на другом конце приглушенно слышится голос Бэкхёна: "Не смей! Трубку положи! Не трогай его! Я же сказал, что останусь! Пусти!" - Заткнись, - явно в сторону бросает альфа, - Хани, значит, - насмешливо тянет он, обращаясь уже к китайцу, - Ну, и как оно, Хани? Спать с чужим омегой? - внутри все леденеет и разбивается на осколки. Лишь одно беспокоит парня - чтобы с Бэкки все было в порядке. Его муж звучит, как маньяк, - Согласись, Бэкхённи у нас такой душка в постели. А как он сладко стонет, когда в нём узел, правда? А... Точно... Ты ведь чертов омега, - презрительно выплевывает альфа и хрипло смеется. Лухан слишком четко слышит глухие рыдания Бэкхёна на фоне. И его же: "Оставь его, тебе мало? Оставь его..." - Отпусти его, - тихо просит Лу. Ему нужен Бэкки. Он ведь умрет без своего мальчика. Ему плохо, страшно, ревниво и обидно, - Ты ведь не любишь его, отпусти. - Зайка моя, это я решаю, отпустить его или нет. Мне нравится его трахать. Всегда нравилось. И ему нравится настоящий член, а не то недоразумение, которым ты в него тыкал, - вдруг Лу слышит звуки борьбы, крик Бэкхёна: "Неправда, Хани, это неправда!", глухой удар и новые рыдания омеги, - Я до этого был почти непротив всего этого. Смысл ревновать? Бэкхённи будто просто баловался с вибратором, не более. Но тут он пришел и заявил, что уходит. Нет, ребятки, знайте оба - этот номер не пройдет. Особенно теперь. - А что изменилось теперь? - спрашивает Лу, хотя понимает, что знать не хочет. Понимает, что сейчас будет очень больно. - Мы с Бэкхённи ждем малыша. Будет течка - приходи, помогу. Чао. Короткие гудки набатом звучат в голове. Бэкки не вернется... Скорее всего никогда. Лу даже представить не мог, что его малыш живет с таким человеком. Таким грубым, мерзким и жестоким. С человеком, что бьет своего беременного мужа... Слёзы соленые. Интересно, у Бэкки они тоже соленые? Или такие же сладкие, как его нежная теплая кожа? Лу взглядом скользит по предметам в комнате. В каждом он видит мираж. Бэкки с книжкой в кресле. Бэкки спит на диване с пультом в руке. Бэкки за столом что-то пишет. Везде он, везде Бэкки. Потому что он в самом сердце омеги. Чужой, а все же его. Не с ним, а все же рядом. Осколки мира вгрызаются в нежное сердце. Лу решает, что самое время уйти туда, где боли больше не будет. Он спит слишком много. Даже пропускает несколько звонков отправки Криса. И не перезванивает. Потому что порадовать брата нечем. А вываливать свою боль он еще не готов. Сколько проходит времени, Лу не считает. Просто однажды открывает глаза и видит Бэкки, сидящего в кресле. Омега выглядит замёрзшим, затравленным, уставшим, истощенным. Толстовка на нем висит. Он прячет руки в карманы и взглядом мечется по стенам, будто ищет что-то. - Я уже умер? - тихо произносит Лу. Он не помнит, когда ел в последний раз. Возможно, когда Бэкхён еще был с ним. - Сдурел?! - взвизгивает тот, округляя глаза, - Какое еще "умер"? - Тогда откуда ты здесь? Тебя здесь быть не может... - Хань садится на кровати, чувствуя сильное головокружение. Но это все ерунда. Ему действительно важно понять, что это за галлюцинация. - Я... Хани... - Бэкки кусает бледные губы и заламывает пальцы, - Я сбежал от него... Собрал вещи и сбежал, - он указывает на небольшую дорожную сумку. - О, - кивает старший. Он не может понять, что чувствует. Вроде бы нужно радоваться, но радости нет. Вообще нет никаких эмоций. Пустота, - А ребенок? - спрашивает он почти бесстрастно. Бэкхён вымученно стонет, закрывая лицо ладонями. - Это твой ребенок, Хани, - еле слышно выдыхает он, - Врач сказал, что такое возможно. Редко, но случается. И это точно не ребенок моего мужа. А у меня больше никого не было... Бэкхён не отнимает ладоней от лица и мелко вздрагивает, всхлипывая. Лу смотрит на него, не мигая. Частицы строятся в ряды, создавая единую картину. У них будет ребенок. У них. Несмотря ни на что. Вопреки природе. Вопреки морали и обществу. Хань сползает с постели и почти ползет на коленях к креслу. Он утыкается лицом в колени омеги. Тут же чувствует пальцы в волосах и улыбается. Он поднимает лицо к возлюбленному. Бэкки растрепанный, взволнованный, глаза его блестят, но он едва заметно улыбается. Лу губами прижимается к животу омеги и счастливо выдыхает. - Твой запах изменился, - шепчет Бэкки, - Стал более горьким. - Это плохо? - Мне нравится.