Останови этот мир, я хочу сойти с тобой

Солнечные лучи пробивались сквозь шторы и играли по всей комнате, попадая на лицо Сьюзен. Та жмурилась и отворачивалась, накрывалась небольшим мягким пледом, но тут же задыхалась под ним и ей оставалось только проснуться. После того, как девушка пришла в себя, она мило улыбнулась Алексу, оказавшемуся рядом в кресле. Тот мягко посапывал и пытался спрятаться от солнечных «зайчиков». Сью тихонько встала с дивана, аккуратно собрала всю грязную посуду со вчерашнего дня и отнесла её на кухню. Вечером они очень хорошо провели время: болтали о разных вещах, пили чай, просматривали домашнюю кинотеку и слушали музыку. Алекс приводил Сьюзен в неловкое положение, задавая ей ужасно оригинальные вопросы о повседневной жизни. «По-разному. Всё зависит от настроения, например, отдыхая в горах, меня привлекал лазурный» — отвечала девушка на вопрос о любимом цвете. В глазах Тёрнера можно было заметить огромный интерес — он хотел узнать всё о своей новой подруге. Иногда, тот ненадолго отлучался: то отвечал на телефонные звонки, то выходил на балкон покурить. В один момент, когда они просматривали диски с фильмами, девушка вспомнила о Тэйлор и спросила про неё у Алекса. Мужчина проигнорировал Сьюзен, хотя она была уверена, что тот всё услышал. А когда они прослушивали альбом «Лучший ночной кошмар», Сью с трудом отводила от него взгляд. Карие глаза так и бегали по комнате, а потом резко останавливались и из-под ресниц музыкант наблюдал за собеседницей. А голос Тёрнера просто приводил голубоглазую в восторг! Слушая, как он напевал одну песню из последнего альбома «Последних теней марионеток», Сьюз могла забыться и открыть рот от восхищения! В нём всё великолепно! Но, совсем не ожидая, девушке всё же пришлось ответить на вопрос, которого она больше всего боялась. Тёрнер спросил о её возрасте: «В феврале мне исполнилось двадцать… двадцать четыре…». Оберлин боялась бурной реакции музыканта, но тот спокойно кивнул, задумавшись о своём. Так они и уснули в гостиной, о чём-то беседуя. Девушка даже не помнит, как это произошло: то ли фильм оказался слишком скучным, то ли прослушиваемая мелодия погрузила их в сон… Постояв под холодным душем, Сьюз пришла в себя, а вернувшись в гостиную, увидела Алекса уже в другом положении. В спальне, она переоделась, причесала свои рыжеватые волосы и обратила свой взгляд в зеркало. И в этот момент на девушку нахлынули всяческие мысли! Коснувшись чуть вьющихся локонов, в голове промелькнули воспоминания о трудном детстве. С самого начала школы и где-то по седьмой класс, одноклассники доводили Сьюзен до истерики, дразня и говоря ей плохие вещи. «У рыжих нет души» — говорили они. Слёзы так и наворачивались. Вся заплаканная девочка возвращалась домой, к тёте и дяде. Родители девочки всё её детство были в разъездах и командировках, поэтому Сьюз жила с тётей Марго и дядей Чарли. Те приняли её радушно — отремонтировали девчонке старый чердак под её комнату, но со временем, эти люди становились равнодушными и иногда просто забывали о существовании Сьюзен. Каждый вечер маленькая рыжеволосая Сью залезала на подоконник в своей спальне и рассматривала ночной город, полный яркими огнями и приятными звуками. Вид был чудесный, он навсегда останется в сердце Оберлин, мечтавшей поскорее покинуть этот, полный холодом и равнодушием, дом и этих ужасных бесчувственных опекунов. Но вот, спустя долгие и мучительные пятнадцать лет, родители девушки наконец забрали её оттуда и переехали в другой район. Новый дом оказался невероятно большим и просторным, в то же время уютным и современным. Радости не было предела — родные родители были рядом. Уверенность в том, что Сьюзен не останется одна, присутствовала на протяжении долгого времени, пока ей не исполнилось восемнадцать и девушка не перебралась в общежитие. С началом взрослой жизни, девушка значительно поменялась: цвет её волос потемнел, но не избавил от рыжеватого отблеска, глаза из тускло-серых превратились в ярко-голубые, а взгляд стал более выразительным и уверенным. Веснушки не сходили с её белокурого личика, которое приобрело острые черты. Поступив в колледж и перебравшись в общежитие, Сьюз встретила своих старых одноклассниц. И нет, это не те, которые испортили все представления о нормальной школьной жизни, а девочки, пытавшиеся поддержать Оберлин и вытереть с её милого личика горькие слезки в женском туалете. Элла и Джесс многое пережили вместе с рыжей, и не хотели её отпускать по сей день. Сейчас, все трое работают вместе в кафе и общаются между собой время от времени. Неожиданно, Сьюзен вынырнула из глубоких воспоминаний и раздумий и услышала тяжёлые шаги в её сторону. Дверь приоткрылась, и девушка увидела сонного и милого Алекса.  — Доброе утро, — улыбнулся музыкант, — как спалось?  — Привет, — засияла девушка, — на сон не жалуюсь, а ты как?  — Всё в порядке! — мужчина приблизился к Сьюзен и аккуратно её обнял. Не в силах держать себя в руках, девушка прильнула к его губам. В этот момент, жизнь приобрела новые краски: воздух наполнился любовью и красотой, всё встало ярким и контрастным. Сью окончательно поняла, что все эти годы она спала томным сном. Пропала серая пелена с глаз, которая мешалась увидеть что-то по-настоящему приятное. Пропал страх, мучавший её последние несколько недель. Не отрываясь друг от друга, они аккуратно легли на постель. Тёплые губы Алекса прикасались к бледной шее Сьюз. Запустив тонкие пальцы в тёмные волосы музыканта, девушка едва открыла глаза и пронаблюдала за мужчиной. Его ресницы слегка дрожали, а стук сердца был настолько громким, что Сьюзен немного отстранилась. Тот поступил так же, но продолжал ласкать рыжеволосую на расстоянии. С этого утра и до самого вечера они так и провели вместе время на этой кровати. На следующий день, девушка проснулась одна. На прикроватной тумбочке Сью заметила небольшую записку. «Прости, но мне надо уехать. Перезвони, как только сможешь! Люблю и целую. Твой Алекс». Оберлин быстро набрала его, но Тёрнер не взял трубку. Спустя пять минут, она позвонила ему снова. Через четыре безответных звонка, девушка откинула телефон на подушку, быстро укуталась в одеяло и прошла в ванную. Пообедав вкусной лазаньей, Оберлин вернулась к мобильнику. На этот раз, не пришлось долго прослушивать телефонные гудки — Алекс ответил.  — Алло, Тёрнер?! Почему ты не отвечаешь на мои звонки?! — прошипела девушка.  — Это не Алекс, — прохрипел какой-то знакомый женский голос, — слушай, не звони сюда больше. Сьюзен оставалось только открыть рот от изумления. По щекам потекли горячие слезы, и девушка сразу поняла — их отношениям с Алексом конец! Тэйлор узнала об их романе! «Не-е-ет, только не это!» — повторяла про себя Сьюз. До того, как солнце село за горизонт, девушка вышла на балкон, посмотреть на малиновый закат с кружечкой кофе и слушая «Лунный свет». Только Клод Дебюсси должен был помочь Сьюз расслабится. Но оцепенение не отпускало всё тело. Замкнувшись в самой себе, она несколько раз чуть не выпала из балкона! Наступили сумерки. Стереосистема издавала приятную мелодию рояля, и каждый звук пробивался в самое сердце. Наблюдая за сумеречным небом, Сьюзен допивала кофе и думала о будущем: а вдруг, они с Алексом никогда больше не встретятся? Или ещё хуже, он просто исчезнет. Возьмёт — и испарится! Тяжко размышлять об этом, но другой темы для раздумий не находилось. Ну всё, хватит унывать. Возможно, не всё потеряно… Засмотревшись куда-то вдаль, уши девушки уловили чей-то диалог. В доме напротив громко включили телевизор и переключили на канал со свежими новостями. Послышался знакомый голос. Быстро вбежав в комнату, Сьюзен удалось нащупать пульт и нажать на кнопку. Это конец… Этого не могло случиться… В истерике, девушка бросилась на пол. Потекли холодные, солёные слёзы. Смысла жизни больше нет. Тело свернулось в клубок. Сьюзен почувствовала, что вырезают её сердце, мучительно больно, и оставляя глубокие раны. В ужасающей тишине она уткнула свой взгляд на отражение в зеркале. В нём она увидела совершенно незнакомую девушку: рыжие волосы стоят дыбом, огромные синие круги под глазами, мокрые ресницы и щёки, красные глаза — всё это приступы безумия, с которым очень тяжело справится. Её возлюбленный музыкант мёртв. Сьюзен кричала, билась об стены, швыряла посуду и в конце свалилась на эти же осколки. И не только они впились в неё. Но и ужасная боль. Это было невыносимо. Ей было невыносимо осознавать, что больше она никогда с ним не поговорит, никогда не почувствует мягкое и тёплое дыхание на своей груди, никогда не почувствует вкус его губ, никогда не поймает на себе интересный взгляд его тёмных глаз. Никогда… Идея сброситься с балкона отстранилась, но приходило куча новых мыслей, дабы избежать всего этого затмения. Яркие краски, которые она смогла ощутить всего лишь раз, скомкались и на их замену пришли серые оттенки. Луна не казалась такой яркой, как в ту ночь, когда они с Алексом гуляли по скверу. Ничего не было слышно: ни города, ни машин, ни мыслей — зато сердце отчётливо билось, и с каждым разом темп замедлялся и вот-вот оно остановится. Лучше бы оно остановилось, и бедная Сьюзен смогла покинуть этот мир и встретить Алекса где-то там, на небесах. Нет, на небеса ей никак не добраться, а вот Алексу — легко. И наверняка, он уже там, отдыхает на берегу моря. Всё шло кувырком, но на некоторое время мысли останавливались. Сьюзен стояла на краю обрыва, и выбор за ней: или она падает, или хватается за ближайшее бумажное дерево, которое вот-вот порвётся. Так томно и медленно протекала ночь. Девушка могла скинуться с балкона, но потом припоминала их с Тёрнером поездку и терялась в воспоминаниях. Светало. Сью ходила из угла в угол, наступая на лужи крови и побитую посуду. Заметив жёлтый осколок, к горлу подступил огромный ком. Это была жёлтая кружка, из которой пил когда-то Алекс и хвалил её вкусный чай. Девушка никак не могла бороться с собой. Она кричала. Крик был душераздирающий и исходил из самого сердца. Она хваталась за голову, к которой время от времени приходила дикая боль.  — У этой истории должен был быть хороший конец, — хрипло кричала рыжеволосая, и её слова проникали в каждую щёлку дома. Девушка ревела, но вдруг вспоминала одну из его шуток и сконфуженно заулыбалась. Касаясь до ран, которые сильно кровоточили, она понимала, что физической боли уже совершенно не ощущает. Рассвело. Сон так и не посещал Сьюзен, даже не собирался. На неё было страшно взглянуть, но не плакать она не могла. Вдруг, из спальни послышался глухой звонок мобильника. Медленно передвигая конечностями, девушка всё-таки доползла до телефона, и, собрав все силы, ответила. Это было голосовое сообщение. Нажав на кнопку, заговорил голос Тэйлор. «Здравствуй, Сьюзен. Прости, что нагрубила вчера, просто, я вся на нервах». Ничего себе! На нервах?! Сью совершенно не ожидала такой фразы, когда у неё самой порвались к чёрту эти нервы! Ничего не осталось! Сплошное эхо! «Да, Алекс разбился на мотоцикле… Завтра утром ждём тебя на Северном кладбище ровно в девять!» Гудки… Тяжело, очень тяжело. Не возможно морально, (да даже физически!) подготовить себя к такому за короткий промежуток времени.  — Выкинь это из головы! — послышалось с улицы.  — Не могу! — крикнула в ответ Сьюзен, понимая, что кто-то слушает песню обезьян. Бедные обезьяны! Как они дальше будут?! Их лучший друг погиб, а с карьерой будут ужасные проблемы! Тяжело… Ноги подкосили, и Сьюз громко упала на деревянный пол. Наступил сон. Нет, не сон. КОШМАР. Бесконечный, ночной, кошмар. Он никак не мог быть лучшим, как говорится в альбоме Алекса. Он ужасный, самый ужасный за всю жизнь Оберлин. Девушка дрожала, но холода не чувствовала. А затем послышалось, как барабанят крупные капли по стеклу. Старое деревянное окно не выдержало, и с грохотом распахнулось. Сьюзен почувствовала, как намокает от сильного дождя. Перевернувшись на другой бок, она с трудом посмотрела в окно. Странно, светило солнце, но ливень не прекращался. «А может, я сплю? Мне это мерещится. Точно!» — рыжеволосая искала зацепки, хотела, свалить всё это на сон и представляла, как сейчас зажмуриться, а потом снова откроет глаза и окажется рядом с Алексом на одной мягкой кровати в обнимку. Нет, это реальность. Вся мокрая и искровавленная, лохматая и заплаканная она продолжала лежать прямо под моросившем из окна дождём. Время будто застыло: секунды казались часами, а часы секундами. Что ей оставалось? Только продолжать сгнивать в этой квартире.… И любовь, и имеющая смысл жизнь — всё поминутно кончается. Её любимый умер, но любовь к нему всё же полыхала где-то внутри. Ощущение, будто в груди сверлят огромную дырку и вырезают остатки приятных воспоминаний, достают еле тлеющий огонёк чувств. В голове протекают слова из песен. Губы шевелятся:  — Останови этот мир… — шепчет она, — я всего лишь хочу сойти с тобой. Боль снова вернулась, но уже не такая дикая. Наверное, приятная. Сьюзен знает — вскоре, она сама покинет этот мир и придёт к нему. Она уверена в этом. Толчок. Жуткая боль в животе. Бегом к унитазу. В желудке ничего не оставалось, кроме желудочного сока и всё, что могло выйти наружу, то это только он. Отдышавшись, она открыла кран с холодной водой, закрыла ванну пробкой и залезла в неё. Ледяная жидкость привела девушку в чувство. Но тело уже ничего не чувствовало. Алая кровь растворялась в ванне. На дно падали осколки.  — Чёрная патока… — прохрипела Сьюзен. Глаза закрылись, а ванна всё ещё наполняется…