Жизнь, сочинённая ночью во время бессонницы

Солнце весело перескакивало с перекладины на перекладину. Задорный шум колёс уже почти перестал отвлекать. Кристина выдохнула, откидываясь на спинку сиденья: они покинули Париж. Весь вчерашний день и сегодняшнее утро пролетели как во сне. Она ничего не делала; напротив, всем занимался Эрик. Багаж был готов, упакован и отправлен с посыльным на вокзал, экипаж уже ждал их, когда утром Эрик вывел щурящуюся от яркого солнца Кристину на улицу Скриба. На вокзале она даже не успела ничего сказать или спросить, так быстро они добрались до своего купе. Вот и теперь она отдыхала, пока её муж, очевидно, пробуя на прочность новую маску, договаривался насчёт обеда. Она бы решила, что Эрик считает её смертельно больной, но отчего-то ей казалось, что это не тема для шуток. Когда она услышала шорох открывающейся двери, она обернулась, чтобы помочь Эрику закрыть дверь. — Благодарю, Кристина. Надеюсь, Вы удобно устроились? Я искал купе, в котором можно было бы с комфортом добраться до Ниццы так, чтобы Вас никто не потревожил… нас никто не потревожил, — поправился мужчина, усаживаясь на противоположное сидение. — Мне здесь очень нравится. Я никогда не ездила на поездах, — смущённо улыбнулась Кристина. — Ну разумеется, Вы ведь не на воздушном шаре перебирались из Швеции в Париж… Для первого знакомства с поездами Вы выглядите более чем спокойно. — Мне нечего бояться. Если бы я была одна, то, наверное, умерла бы от страха — весь этот шум, пар, крики, давка… Но я с Вами и ни о чём не думаю. Эрик чуть нерешительно потянулся к её руке и поцеловал её. — Впереди долгий путь — надеюсь, Вас не утомит дорога. Однако в любой момент я могу разложить для Вас постель, и Вы чудесно выспитесь. — Думаю, при таком шуме я не смогу уснуть… — Тогда нужно подождать, пока Вы привыкнете. Представьте, что в этом шуме нет стука колёс, движения этой большой машины и скрежета металла. Может, Вы скачете на лошади, и это её копыта отбивают странную дробь. — Я никогда не ездила верхом, разве что в день премьеры, когда я Вашими стараньями оседлала Цезаря. А Вы, должно быть, превосходный наездник. — Отчего Вы так решили? — Предчувствие… Да и к чему лукавить? Эрик, Вы талантливы во всём, что только можно себе представить! От похвалы она была уверена, что он раскраснеется. Пока же ей оставалось довольствоваться тем, что он смущённо опустил голову. Она решила перевести тему. — Расскажите мне о Ваших путешествиях, Эрик. Вы наверняка объездили весь мир… — Да… Мало где я не побывал. Разве что на Северном Полюсе, но туда отправляется виконт, так что пусть Север достанется ему. С меня хватит Юга… — пробормотал мужчина, вглядываясь в быстро плывущую картинку за окном. Кристина шутливо возвела глаза к небу и тряхнула головой. Она сидит слишком далеко от него. Ни взять за руку, ни прикоснуться… Она быстро встала и пересела на соседнее сиденье, садясь ближе к нему. В ответ на удивлённый взгляд Эрика девушка просто улыбнулась. — Расскажите мне о Юге, Эрик. Я видела, как у нас в Опере ставили «Баядерку», и словно попала в сон… — Вас так легко удивить, Кристина. Вы ещё так молоды… — Эрик смотрел на неё сейчас, она знала это. Смотрел так нежно, как всегда прежде смотрел на неё отец… — Я расскажу Вам об Индии, душа моя. И потёк рассказ — неторопливый, но удивительный. Кристина внимала ему с неослабевающим вниманием. Однако вскоре силы оставили её, и она устало опустила голову на плечо своего мужа. Эрик не успел и слова сказать, как она заснула. У него перехватило дыхание от неожиданности. Кристина, его Кристина, всегда пугливая и застенчивая, спала, придерживая его руку своими тонкими пальчиками, спала, положив голову ему на плечо. Она не боялась его больше… Поезд качнуло, и Эрик осторожно приобнял жену рукой — конечно, чтобы её не потревожил поворот. Он сидел, боясь пошевелиться, пока Кристина во сне не засопела спокойнее. Тогда он, продолжая придерживать её одной рукой, вытащил из ящика подушку и недолго думая опустил её себе на колени. Разумеется, он сидит в самом дальнем углу сиденья и подушку просто больше некуда положить… нужно же Кристине отдохнуть… Эрик даже себе боялся признаться, что давно ждал этого момента. Он бережно приподнял подушку и приложил её к щеке Кристины, другой рукой ласково помогая ей лечь. Когда она уже лежала, мягко посапывая во сне, Эрик расстегнул её сапожки и аккуратно переложил её ноги на сиденье, чтобы девушка полностью легла. Его прошиб пот. Вытащив платок, он еле заметно приподнял маску и, озираясь, промокнул лицо, быстро возвращая маску на место. Эрик быстро свернул платок и убрал его во внутренний карман, снова глядя на свою молодую жену. Она спала как дитя — юная, свежая, прекрасная до дрожи… Его пальцы коснулись её волос. Как мог Шекспир написать свою Джульетту, если вот она, настоящая дочь Вероны, истинный цветок жизни? Откуда этот англичанин списал его Кристину, если вот она, родившаяся века спустя, лежит у него на коленях? Прекрасна… Как она прекрасна в своей доброте к нему! Почему она так добра? Почему так добры её руки, так смело ищущие его прикосновений? Почему её взгляды, направленные на него, источают доброту и свет? Разве могла она вот так не бояться его? Он боялся думать о том, что Кристина по-прежнему в глубине души опасается его. Боялся…но знал, что это так. И, может быть, так оно и лучше. *** Кристина проснулась от того, что её тормошили за плечо. Открыв глаза, она снизу вверх посмотрела на Эрика: его лицо снова было скрыто, но отсюда она могла увидеть часть его подбородка, уже покрасневшего и натёртого неудобной маской. — Кристина не голодна? Сейчас главная толпа пассажиров уже разошлась по своим купе, и можно спокойно пообедать. — Да, Вы правы… Простите, меня сморила дорога — как долго я проспала? — Несколько часов, не переживайте. Сейчас, думаю, Кристина захочет привести себя в порядок, а потом Эрик отведёт… я отведу Вас в вагон-ресторан, где можно будет испробовать и хлеба, и зрелищ, — туманно ответил Эрик. Девушка кивнула и быстро принялась за свой внешний вид. Спустя десять минут она уже шла под руку с Эриком по неширокому залу вагона-ресторана. Ей казалось, что самый изысканный ресторан Парижа, в котором она бывала в своей жизни, вдруг оказался на колёсах и несётся на страшной скорости. Она боялась подходить к окнам. Однако Эрик спокойно прошагал в дальний угол, чуть отгороженный ширмой от остального зала, и предложил Кристине стул. Они представляли странное зрелище. Кристина обедала, запрещая себе думать о том, что Эрик не может есть в маске. Однако раз за разом её встревоженный взгляд возвращался к нему, спрятавшемуся за свежим выпуском «Эпок». Конечно же, Эрик не обычный человек и может целыми днями ничего не есть, но всё же это жестоко. Дождавшись, пока официант пройдёт мимо них к другому столику с дамой в неимоверно пышной шляпе, Кристина шепнула: — Эрик, Вы голодны? — Чепуха, ничего подобного. — Вы не ели ничего с самого завтрака, а сейчас день клонится к закату. Что бы Вы хотели съесть? — Кристина собирается пронести для Эрика обед под подолом платья? Девушка вспыхнула до корней волос. Скептический тон Эрика был ей неприятен до дрожи, а сейчас… — Нет. Я собиралась попросить принести его к нам в купе. — Холодно бросила Кристина. Перемены в тоне были так разительны, что Эрик вынырнул из-за газеты, чтобы посмотреть на неё. Его жена преспокойно резала жаркое, а затем медленно отпила из невысокого бокала — Эрик самостоятельно выбрал подходящее к мясу вино. Кристина не отводила взгляда от окна, за которым проплывали раскрашенные маслом в яркие клетки поля. Она знала, что Эрик просто не мог обедать с ней при посторонних, но его колкость не могла не ранить её. Конечно, он не мог иначе. Не мог разделить с ней трапезу и не мог не подколоть её на этот счёт. Сказывалась её усталость. Раньше, какую-то неделю назад, она бы и внимания не обратила на его слова, а сейчас она снова и снова прокручивала их у себя в голове, будто бы желая уязвить себя ещё сильнее. Закончив с обедом, Кристина сложила салфетку с колен и встала. Эрик так же молча предложил ей руку, и пара вернулась в своё купе, где Эрик продолжил общение с газетой, а Кристина взялась за неразрезанную «Джейн Эйр». Роман отгремел несколько лет назад, но у неё не доходили руки прочесть его. Теперь, когда она злилась на Эрика за его характер, ей хотелось отвлечься. Однако с удивлением она заметила, что черты главного героя обидным образом напоминают ей об её супруге. Кристина удивлённо вчиталась в строку, когда услышала усталый голос: — Если Вы взялись за чтение, чтобы отвлечься от моего присутствия, Вы выбрали не тот роман. Кристине не оставалось ничего иного, кроме как отложить книгу. Эрик уже дочитал и теперь смотрел на неё, его пальцы нервно отбивали какую-то дробь на мягкой подушке сиденья. — Вы читали? Не знала, что Вы читаете женские романы. — Надо же мне было чем-то заниматься, пока моя ученица принимала комплименты от всего, что движется. — Пожалуй, под «всем, что движется», Вы снова подразумеваете виконта. — Как Вы догадливы и умны, Кристина. Нет ничего проще этой догадки — всех остальных Вы не пускали дальше порога своей артистической, виконт же дошёл до Вашей головы и засел там, как клещ. Кристина не выдержала и вскочила на ноги. — Как от разговора о том, что Вы снова предпочитаете обеду голодовку, мы перешли к виконту де Шаньи? Эрик, да это же просто смешно! — Просто смешно то, как Вы пытаетесь заботиться обо мне, как о нормальном человеке, а я не человек, Кристина! Не после всего, через что меня провели такие люди, как Ваш виконт. Кристина фыркнула, от души надеясь, что это не звучало как истерика. Очередной срыв. Ну почему она не промолчала? — Когда я слушаюсь Вас и оставляю Вас в покое, Вы злитесь. А когда пытаюсь быть Вам женой — Вы злитесь снова и даже сильнее, чем прежде… Кристина отвернулась, зная, как Эрик не любит, когда она плачет. Ни к чему ему видеть, что она снова на грани и вот-вот сорвётся. — Когда я Вас люблю, Вы злитесь. А не люблю — Вы злитесь тоже… — эхом откликнулся Эрик, и Кристина узнала фразу из «Собаки на сене». Она развернулась и села на своё место напротив него. — Я беспокоюсь о Вас, муж мой. Только беспокойство заставляет меня быть порой назойливой и мелочной. Вы так много сделали и делаете для меня, что меньшее, что я могу — это заботиться о Вас! Поверьте, Эрик, и Вас, и меня эта война одинаково ранит. Проникновенный голос Кристины удивительно сплетался со стуком колёс. Эрик внимательно смотрел на неё. Затем он устало прикрыл глаза и склонил голову в знак согласия.