Жизнь, сочинённая ночью во время бессонницы

Они действительно не вернулись в Париж. В последний момент паре удалось обменять билеты и сменить поезд, так что на следующий день вечером Кристина уже могла спокойно выдохнуть в их собственном доме. Она была здесь лишь однажды и даже по тем смутным воспоминаниям понимала, что вместо дорожной пыли она нырнёт не в ванну, а в горы уборки. Домик был неплох, достаточно уютен, мансарда была просто чудесна, но здесь слишком давно никто не жил. Возможно, сюда ни разу не ступала нога женщины, а книжные полки никогда не знали тряпки. Но всё же это был дом — их дом, не убежище, как подвалы Оперы, и не клетка, как милый особнячок в Ницце. Отдалённое от города поместье не привлекало гостей и было уединённым райским уголком. Девушка знала, что Эрик не признается в этом, но здесь он чувствовал себя уверенно и спокойно. Самое то для начала новой жизни. *** — Я хотела отправиться на прогулку сегодня. Помнится, на полянах в лесу уже должна созреть земляника. — Вы уйдёте… прямо сейчас? Кристина улыбнулась. — Нет, что Вы, позже, после обеда. Не в самую жару… а впрочем, пойдёмте сейчас. Вы ведь пойдёте со мной? — С удовольствием. Она ласково погладила его по плечу: — Тогда Вам нужно переодеться. Вы совсем взмокнете под таким солнцем. Я бы оставила рубашку и брюки… и маску сменила. — Зачем? — В такую жару кожа должна дышать. Вы быстро вспотеете, а влажную кожу очень легко поранить или натереть. Он хотел что-то сказать, но передумал, только пробурчал нечто неразборчивое и ушёл в свою комнату. Кристина пожала плечами и мельком оглядела себя в зеркале: её платье вполне подходило для прогулки. Она подхватила с тумбы широкополую шляпку и воодрузила её себе на голову, поворачиваясь вслед ускользающему отражению. Ей нравилось это лето, и день обещал быть чудесным. Эрик подошёл к ней сзади, когда она уже доставала с дальней полки корзинку. Она ничего не успела понять: просто в какой-то миг она взлетела на нужную высоту, чувствуя, как сильные руки мягко обхватили её за талию. Схватив ускользавшую от неё ручку корзины, Кристина легко опустилась вниз и замерла, глядя на Эрика снизу вверх. Он улыбался ей, чуть застенчиво, будто не веря, что смог помочь, а она не отвергла его попытку. От её быстрого поцелуя он чуть покраснел, но не перестал смотреть на неё всё с тем же восторгом и счастьем. Эрик шёл рядом с ней, и ручка Кристины покоилась у него на изгибе локтя. Тропинка змеилась у них под ногами, вокруг шуршала листва, и они говорили о чём-то, смеялись над чем-то и о чём-то молчали. Лишь иногда Кристина тянула мужа к краю тропинки, желая показать симпатичную бабочку или узнать название цветка. Дорожка вывела их на небольшую укромную полянку, и Кристина ахнула: даже отсюда невооружённым взглядом было видно каждую кораллово-красную ягодку. Девушка со смехом плюхнулась в траву и принялась разгребать листву, отыскивая красноватые капли. Эрик тоже опустился на землю и принялся помогать: его бледные руки с явно проступающими голубыми венами медленно кружили от куста к кусту. Они то и дело натыкались друг на друга и всякий раз обменивались весёлыми взглядами. Лишь спустя два с лишним часа они смогли выдохнуть. — Полная, — пробормотала Кристина, прикрывая ягоды от насекомых полотенцем. — Забавно. Я всегда думал, что она меньше. — задумчиво изрёк Эрик, оглядывая действительно небольшую корзинку. Девушка ласково потянулась к нему и стёрла указательным пальцем каплю пота с его виска. Мужчина посмотрел на неё с благодарностью. — Давайте сядем в тень — у нас ещё есть время? — Да… Думаю, ещё нет полудня. Эрик сверился с карманными часами и кивнул. Ветер играл с полами его белоснежной рубашки, когда он легко поднялся на ноги и играючи поднял с земли Кристину. — Эрик, ну что Вы! Я ведь тяжёлая, а Вы и так устали. — Кристина тяжёлая? Кажется, от усталости у неё закружилась голова. Девушка рассмеялась. Они уселись в тени большого старого дуба. Оба устали так сильно, что с трудом могли перевести дух — даже Кристина притомилась, а ей всегда казалось, что сбор урожая для неё не будет трудностью. — В Швеции растут другие ягоды… Мы с отцом чаще собирали клюкву и чернику на болотах. Иногда находили грибы, когда шли через сосновый лес, и пекли их на прутиках. Забавно было, что мы ни разу не встретили никаких животных — а ведь на севере водятся и медведи, росомахи, лоси… Однажды нам встретилась рысь… — тихо произнесла Кристина. — Рысь? — Да, она ходила за нами, как ручная — пришлось прогнать, когда мы стали приближаться к деревне. Наверное, кому-то в лесу тоже бывает одиноко. — Нет, дикие животные не знают одиночества. Это удел тех, кого приручили. Они сидели рядом, привалившись к стволу дерева, но Кристина вдруг привстала и сняла шляпку — золотистые кудри ливнем хлынули на плечи. Она устала, а нагретая солнцем трава так и манила прилечь… Эрик шокированно следил за тем, как Кристина ложится и кладёт ему голову на колени, глядя широко раскрытыми глазами куда-то в изумрудную крону. Его пальцы дрогнули, когда он коснулся одного из сияющих даже в тени локонов. Кристина быстро взглянула на него: мужчина не знал, куда деть руки, и смотрел на неё как на нечто неестественное. — Вам неудобно? Я могу перелечь… — Нет-нет, Кристина. Не нужно. Вы так устали… отдохните, у нас ещё есть около двух часов до возвращения домой. Она кивнула и выдохнула, закрывая глаза. Эрик, как зачарованный, наблюдал за тем, как ветерок играет её волосами, как легко вздымается во сне её грудь и как на щеках во сне проступает милая улыбка. Он с грустью вспомнил её лицо во сне, когда он однажды зашёл в её комнатку в Париже: усталое, печальное, с плохо скрытыми тенями под глазами, оно становилось похожим на маску. Призрак Оперы надевал маски на всё, что ему было дорого… Кристина никогда бы не открылась ему так в Париже. Эрик смотрел на неё и боялся даже пошевельнуться, чтобы она не двинулась с места. Он не понимал, как это случилось. Вместо холода — ласка, вместо страха — спокойствие, вместо ненависти — признание в любви. Эта девушка, лучшая из грёз, осталась с ним и не бежит от его прикосновений. Что он сделал, что ему подарили такое чудо? Кто оборвёт этот сладостный сон? Эрик не знал и не хотел знать. Его тонкие пальцы продолжали перебирать пряди её волос. *** — Да нет же, Эрик, этого не может быть! — Хотите верьте, Кристина, хотите нет, но музыканты и певцы одинаково мучаются со связками. Ведь мы пропеваем ту же мелодию, что играет наш инструмент. Вы никогда этого не замечали? Девушка озадаченно замолчала, задумавшись о чём-то, и улыбнулась. — Нет, с Вами бесполезно спорить, Эрик, Вы всегда выиграете. — Только в тех случаях, когда я прав. — То есть, всегда. Он глубокомысленно качнул головой. — Мне повезло учиться у настоящих мастеров. — Есть хотя бы что-то, в чём Вы не гениальны, Эрик? Мужчина хмыкнул и сложил руки на груди: — Я не очень хорошо рисую — не так хорошо, как мне бы хотелось. — Но ведь Вы говорили, что занимались строительством Оперы… — Я понимаю, о чём Вы. Хотя я был неплохим архитектором, портреты и пейзажные зарисовки мне плохо даются. И я жалею об этом, потому что Вы — идеальная модель для портрета. Но увы… Я могу рисовать Вас лишь словами лучших итальянских арий. На этих словах Кристина, изучавшая лепестки сорванной ей маргаритки, обернулась к Эрику. Он смотрел на неё так открыто и так искренне улыбался, что она с трудом узнавала в нём того испуганного, озлобленного старика, каким она по глупости видела его в Париже. Ни усталости, ни паранойи, ни апатии или хандры — ни следа кошмаров. Неужели она сделала чудо? Неужели он поверил ей и больше не боится? Этого человека так легко полюбить… Она осторожно приблизилась к нему и поцеловала. На поцелуй ответили, и Кристина сквозь негу почувствовала, как её обнимают за плечи, привлекая ближе. Когда они оторвались друг от друга, девушка ещё несколько мгновений не открывала глаз, чувствуя, как внутри разливается радостное тепло. — Отчего Вы улыбаетесь, друг мой? Она склонила голову ему на плечо и прошептала: — Я слишком счастлива за нас, чтобы это было правдой… Тишина была тихой и уютной. В объятиях этих рук было так тепло, что Кристина нескоро заметила, что небо затянуло тучами. Лишь когда холодный ветер осыпал их листьями, она огляделась и поняла, что жаркий полдень вот-вот обернётся грозой. — Быстрее! Нам нужно успеть домой до ливня! Эрик кивнул и поднялся, берясь за корзину и подавая Кристине руку. Они быстро покинули поляну, пробираясь тем же путём домой. Деревья яростно шелестели. Когда первые капли дождя ударили им по плечам, Эрик с Кристиной были ещё в лесу. Оба замерли, глядя на грозовые тучи: чёрные полосы не обещали ничего хорошего. Кристина обернулась к Эрику: — Неужели мы не успеем? — Нет, — твёрдо сказал он, вглядываясь в облака, — придётся переждать здесь. Во время грозы опасно находиться в поле. Ветер гулял по их коже, и девушка поёжилась, переминаясь с ноги на ногу. Лишь почувствовав приятную тяжесть сухой ткани на своих плечах, она с удивлением вспомнила, что Эрик вышел из дома в лёгком сюртуке, который нёс в руках и который теперь накинул ей на плечи, застёгивая несколько первых пуговиц. Он сам весь вымок, но озабоченно осматривал её: — Как только первая гроза пройдёт, нужно будет быстрее идти домой. Вы можете простудиться. — Да-да… — шептала Кристина, глядя широко открытыми глазами на светящуюся трещину в небесах. Когда та с оглушительным громом взорвалась, девушка зажмурилась и спрятала лицо в ладонях. Она еле дышала от страха. Ей показалось, что она одна в целом мире, а перед ней, как много лет назад, эта оглушительная гроза, несущая лишь смерть… Нет, это всего лишь дурной сон, ничего больше… — Кристина, что же Вы… не нужно, это всего лишь дождь. Обычный ливень, который вот-вот пройдёт. Не бойтесь, Вы не одна и никогда не будете одна… Девушка яростно покачала головой, по-прежнему не решаясь отнять руки от лица. Нет, терять было уже нечего — она и без того вся мокрая и совершенно замёрзла, её не напугает его вечно ледяная кожа. Подумав об этом, Эрик чуть приблизился к ней, раскрывая объятия и принимая в руки чуть живую от страха, нахохлившуюся, как птенец на ветке, Кристину. Она была такая маленькая, что он мог обхватить её одной рукой. Вместо этого он ласково приобнял её за плечи, баюкая её голову с тяжёлыми от влаги волосами. Спустя пару минут он услышал тихий выдох. Её напряжённое тело расслабилось, отвечая на объятия и прижимаясь ближе. Сердце стукнуло сильнее и громче. «Она замёрзла и хочет согреться… Ничего больше… Опомнись, чудовище, держи себя в руках, старый болван… Чего тебе ещё нужно, кроме её доверия?» — Я знаю, Вы тоже замёрзли, а я вся вымокла… Простите, Эрик. — Ничего, дождь уже идёт на спад. Почему Вы так боитесь грозы? Девушка надолго замолчала. — Это идёт из детства… В ночь, когда скончалась моя матушка, разразилась страшная гроза. Я знала, что она долго болела и только потом узнала, что мама страдала малокровием. Но… в глубине души всё равно живёт страх, что гром и молнии — это кони в колеснице Смерти. А ведь она приезжает за каждым… За каждым в свою грозу… Эрик молчал. Кристина выравняла дыхание: — Вы считаете, что это глупо? — Нет. Каждый чего-то боится. Если из всего ужасного Вас сильнее всего пугает гроза — Вы счастливый человек. Мой знакомый из Персии страшно боялся скорпионов, но именно этих насекомых ему чаще всего подавали на завтрак, обед и ужин. Кристина прыснула. — Скорпионов? — Они очень вкусны, если зажарить их в кипящем масле. Восточная кухня в этом отношении непривередлива: пустыня не рынок и не лавка бакалейщика, а голод застаёт человека чаще всего в самых неподходящих местах. Вот и приходится готовить сороконожек, тараканов, скорпионов и сколопендр… — Фу, — шутливо вскрикнула девушка, — я даже представить не могу это блюдо. Все эти усики, клешни… — А как они хрустят… — довольно продолжил Эрик, поглядывая на жену. — Эрик, хватит! — засмеялась Кристина, шутливо прикрывая ему рот ладонью. Тот не остался в долгу и быстро поцеловал чуть влажные от дождя пальцы. Пауза длилась недолго. — А буря закончилась… — тихо заметила Кристина. Ей вдруг стало жаль, что гроза миновала. — Тогда мы можем продолжить путь, — философски заметил Эрик. Он, очевидно, был в хорошем настроении и вёл себя так легко и непринуждённо, что Кристина забыла тот трепет, который прежде испытывала в присутствии своего Ангела. В конце концов, он не был Ангелом, как не был и Призраком. Она вышла замуж за Эрика Дестлера, человека не без причуд и странностей — а кто без них? — и заставила его снять все эти маски. Их смыло дождём. После сотни гроз Кристина наконец могла наслаждаться радугой.