Wenn das Spiel begann...

Там, около рояля,  Я слушал ее...  И когда она начинала играть,  У меня захватывало дух...

      Мелодичные звуки фортепиано уже месяц изо дня в день доносились из-за стены спальни Саске. Чаще всего это случалось вечером, а в выходные дни и в обеденное время. Парень ровным счётом не особо заострял внимание, дескать, играют и играют, главное, чтобы ночью и по утрам не мешали спать. Его кровать стояла у стены, на ней Саске проводил время чаще, чем за письменным столом: отдыхал днём, если выпадала такая возможность, читал, сидел за ноутбуком, готовился к лекциям. И, судя по тому, настолько отчётливо была слышна мелодия из соседней квартиры, музыкальный инструмент тоже был расположен возле стены или хотя бы близ неё, - Саске стал невольно прислушиваться к игре, которая принадлежала явно профессионалу в своём деле. Красивые ровные звуки, умело складывающиеся в единую мелодию, не могли не понравиться, и даже преграда в виде стены не сильно искажала их. Впервые Учиха был рад, что в этом доме слабоватая звукоизоляция. День за днём он прислушивался к фортепианной игре каждый раз, когда попадал на неё, находясь в своей комнате, и как-то поймал себя на моменте, что даже не знает, кому именно она принадлежит, кто так мастерски владеет клавишами, знал только, что несколько месяцев назад туда въехали новые жильцы - вроде, какая-то молодая пара. Наверняка, кто-то из них двоих, но кто именно, оставалось только догадываться, а напрямую не спросить - выглядело бы немного непонятно со стороны, ведь он даже не был знаком с ними. Да и не важно, в принципе, можно просто наслаждаться музыкой и не задумываться о каких-то иных подробностях.       В воскресенье, после полудня, из-за стены в который раз доносилась фортепианная музыка, в то время, как Саске мирно лежал на кровати в своей комнате и читал очередную книгу. Он подумал, что такая мелодия вовсе не отвлекает от чтения, а, напротив, помогает ещё больше расслабиться и как можно глубже окунуться в мир, созданный автором произведения. Это продолжалось где-то полчаса, плюс-минус пять минут, Саске заранее настроился на очередной музыкальный сеанс. Нельзя сказать, что он был полностью заворожен, но такая не удручённая и красивая игра ему действительно нравилась, у него даже в какой-то степени вызывало восхищение то, с каким усердием этот человек отдаётся игре, стараясь каждый раз вывести её на новый уровень, но, как считал Учиха, дальше уже некуда - настолько хорошо и профессионально давалась она соседу. Или соседке. Когда музыка прекратилась, Саске как раз успел дочитать вторую часть романа, теперь оставалась последняя, третья. Как всё удачно совпало, думал он. Парень повернул голову к стене, слабо выдохнул и в этот момент подумал о том, что продолжит завтра, когда снова начнут играть. Нет, всё-таки эта мелодия невероятным образом действовала на подсознание, и Саске не знал, то ли это только во время чтения, то ли всегда.       На следующий день Саске, как обычно, ближе к вечеру возвращался из университета, пребывая в не очень хорошем настроении, хотя по нему нельзя было этого сказать. Всегда серьёзное и хмурое выражение лица являлось неотъемлемой частью Учихи, поэтому окружающим было сложно понять, что он чувствует и думает, за исключением некоторых случаев. Саске молча поднялся с помощью лифта на свой этаж и прошёл дальше вдоль не особо широкого коридора по направлению к своей квартире в надежде, что родители ещё на работе, и дом пустует, потому что совершенно не хотелось никого видеть ближайшие несколько часов, настолько он за день вымотался. А ведь это только подготовка к выпускным экзаменам, сами они ещё не скоро. Саске сконфузился от этой мысли, желая, чтобы всё скорее закончилось. Он, наконец, дошёл до своего жилища и в этот же момент из-за двери, которая находилась в нескольких метрах от его, услышал заветные звуки фортепиано, к которым так привык за последний месяц. Саске заинтересованно взглянул в сторону соседней квартиры, прислушиваясь к мелодии и не решаясь подойти ближе. За это время он узнал много разных композиций, но каждую из них запомнил уже чуть ли не наизусть, ибо они порой звучали по нескольку раз. Музыка не утихала и, кажется, этого не случится в ближайшее время. Учиха даже забыл на какое-то мгновенье, что стоит прямо перед входом в собственную квартиру и, словно оцепеневший, смотрит на соседнюю дверь, будто надеется что-то разглядеть там. Наверное, потому что он впервые стал невольным свидетелем чьей-то репетиции, находясь в подъезде многоквартирного дома, а не в своей уютной просторной комнате. Неизвестно, сколько бы он так ещё простоял и с интересом слушал незаурядную игру, если бы за спиной не послышался мужской незнакомый голос. — Привет.       Саске резко обернулся на источник звука и увидел перед собой молодого светловолосого голубоглазого парня, который прошёл к той самой квартире, из которой доносилась музыка. Учиха смотрел на него немного удивлённо, провожая взглядом до тех пор, пока сосед полностью не скрылся за железной дверью. Саске был немного озадачен, неловко вышло, оставалось только надеяться, что паренёк не заметил, как брюнет стоял и, в буквальном смысле, пялился на дверь его квартиры. Саске и раньше несколько раз сталкивался с ним в подъезде или лифте, но кто он и что представляет собой, вовсе не знал, ибо этот блондин переехал сюда всего несколько месяцев назад. Но одну вещь Саске теперь точно знал - это не он тот злосчастный пианист, который своей игрой и музыкой вот уже месяц не даёт спокойно жить. В самом что ни есть хорошем смысле. Учиха сделал единственный, как ему казалось, логичный вывод, уже переступив порог своего дома. Девушка, проживающая с ним, скорее всего, его жена или подруга. Остаётся только она, потому что в квартире эта парочка жила вдвоём. Саске пытался вспомнить, как она выглядит, ибо видел её от силы раза два, если не один. В памяти всплыло немного, лишь белая кожа, настолько, что могла бы сиять на солнце, такие же белые глаза и иссиня-чёрные волосы. Саске знатно удивился, когда увидел глаза этой девушки, никогда раннее он не встречал людей с таким цветом. Больше ничего путного вспомнить не удалось. Сама она создавала впечатление запуганного котёнка, судя по её манерам, взгляду, речи. В этом Учиха не сомневался, хоть и встречи их были от силы минутными, но такие вещи всегда быстро бросаются в глаза. Парень полагал, что она заядлая домоседка, иначе, откуда у неё столько времени на фортепиано. Саске, ухмыльнувшись, сел на кровать и откинул сумку в сторону, после чего медленно перевёл взгляд на стену и только сейчас заметил, что мелодия прекратилась. Стало немного жаль, что было впервые, ведь обычно Саске и не думал расстраиваться из-за окончания игры, зная, что потом она начнётся снова. Но что-то пошло не так, отчего сам Учиха был обескуражен. Возможно потому, что теперь он знает точно, кому принадлежит эта захватывающая дух игра.       Саске улавливал каждый звук, каждую ноту, представляя эту странную, но милую девушку, внешность которой толком не помнит, сидящей за массивным фортепиано и увлечённо играющей какую-либо мелодию, не замечающей ничего вокруг себя, а зачем, ведь у неё есть свой собственный мир, состоящий из клавиш и нот, который она каждый раз совершенствует. Её жизнь - игра, её душа - музыка. Отныне этот образ не давал парню покоя.       Учиха неоднократно после того случая ловил себя на мысли, что хотел бы ещё раз увидеть её, хотя бы просто из любопытства. У него не оставалось ни единой толики сомнений, что это она тот виртуоз, завладевший его вкусом. Но пересечься им, как назло, не удавалось. Либо она настолько социофоб, что вообще не выходит из дома и вкладывает все свои ресурсы в пианино, либо просто закон подлости не позволял им хоть раз столкнуться, когда они покидали свои обители. В любом случае Саске не оставлял надежды когда-нибудь всё-таки столкнуться с этой загадочной девушкой лицом к лицу, чтобы окончательно понять, что к чему.       Однажды Саске возвращался домой раньше обычного, чем был поистине доволен, и ничего не предвещало беды. Он уже хотел было достать ключи, как вдруг заметил, что дверь в соседнюю квартиру слегка приоткрыта - скорее всего, просто забыли захлопнуть. Оттуда доносилась музыка, та самая. Саске почему-то почувствовал ком в горле, продолжая пристально глядеть на незапертую дверь соседей, одновременно вслушиваясь в мелодию, которую играла она. До него не сразу дошло, что, по сути, их сейчас ничто не разделяет, стоит только ещё сильнее распахнуть дверь и ступить через порог. Но это тоже было бы неправильно, всё-таки чужой дом. Эти звуки настолько манили, что Саске держался из последних сил, что не зайти и не взглянуть, как это происходит на самом деле. Взглянуть на неё, её игру, хотя бы одним глазком, а, в случае чего, можно придумать: просто зашёл сказать, что дверь не заперта. Но всё равно увидеть её, и на душе уже станет спокойнее. В следующий момент Учиха осторожно прикоснулся к массивной ручке двери и вздохнул, ощущая сумбур, творившийся у него в голове, но всё же аккуратно, можно даже сказать несмело, что было совсем не похоже на него, потянул дверь на себя. И снова он на мгновенье остановился, щуплая мысль о том, что не надо это делать, попыталась закрасться в сознание, а, тем временем, музыка в квартире не прекращалась, и Саске чувствовал, как становится ближе к ней. В следующую секунду он тихо ступил через порог и медленными шагами направился вдоль по коридору, ориентируясь на звуки фортепиано, доносящиеся из какой-то комнаты. Саске не обратил внимание, закрыл ли он за собой дверь (тем более, что позже она сама захлопнулась), он просто шёл вперёд, до сих пор до конца не осознавая, правильно ли он поступает, но теперь возвращаться назад точно не было желания, ведь он с каждым шагом приближался к тому, что так долго оставалось для него непонятной тайной. Когда Саске, наконец, смог разобрать, откуда именно доносится музыка, он повернул направо и осторожно заглянул в комнату, находящуюся в самом конце коридора.       Саске посмотрел в сторону и узрел картину, которую примерно и представлял. Но в реальности всё оказалось даже прекраснее. Та самая бледнокожая черноволосая девушка в простой домашней майке сиреневого цвета и бежевых бриджах-капри сидела за тёмно-бордовым пианино и играла, играла так, как могла только она. Единственное, Саске не мог видеть её глаза, ведь она сидела, повернувшись боком к нему, но почему-то теперь не осталось сомнений, что они белого или серебристого цвета, как он и предполагал, исходя из отрывистых воспоминаний. Учиха так и не смог больше сдвинуться ни на сантиметр, а просто продолжал стоять и наблюдать, как легко и завораживающе эта юная пианистка перебирает тонкими длинными пальцами по клавишам; она так увлечена, что, кажется, ещё долго не заметит его здесь. В этой небольшой уютной комнате, в которой преобладали пастельные тона, пианистка особо не выделялась, чтобы всё внимание было направлено только на неё, но музыка, которую она играла, стояла выше всего это, и ни внешность, ни окружающая обстановка, какими бы они не были, не могли даже затмить ту атмосферу, которая создавалась благодаря каждому звуку этого музыкального инструмента, который под властью рук этой девушки становился волшебным. Саске в какой-то момент понял, что перестал слышать даже собственное дыхание, он продолжал наблюдать за происходящим с, казалось бы, спокойным выражением лица, но что-то определённо выдавало творящийся внутри хаос. Те же немного сжатые губы и завороженный, полный удивления взгляд, из-за которых в его лице всё-таки что-то поменялось. Можно было только гадать, сколько бы ещё это продлилось (казалось, всё могло продолжаться бесконечно), но вдруг музыка стала заметно тише, пальцы девушки ещё раз пробежались по нужным клавишам, она сыграла последние аккорды и остановилась, изящно взмахивая руками. Саске замер на месте, примерно представляя, что будет, когда она его заметит. Чёрт, ни разу ещё не возникало столь неопределённой и непредсказуемой ситуации. Девушка аккуратно закрыла фортепиано и встала со стула, сильно потянувшись, ибо тело после долго пребывания в одном положение ощутимо затекло. В этот момент в голове Учихи что-то щёлкнуло, и он решил, что лучше всего уйти пока не поздно, времени не так много. Брюнетка всё ещё стояла к нему спиной, в это время Саске развернулся по направлению к выходу, но стоило ему только ступить шаг, сзади послышался испуганный девичий вскрик. Он понял, что, однако, совершенно не умеет ходить тихо. Парень резко развернулся и увидел, как хозяйка квартиры смотрит на него с нескрываемым страхом в глазах, будто ожидает всего самого наихудшего, что было вполне нормально, ибо какая ещё может быть реакция, когда средь бела дня в дом вламывается посторонний и незнакомый человек. Саске понимал, как это выглядит со стороны, поэтому, тяжело вздыхая и смотря на девушку не менее безумно, уже придумывал, что сказать, чтобы она успокоилась и не поднимала панику. Пианистка крепко держалась одной рукой за фортепиано, видимо, схватилась, потому что чуть не упала от неожиданности, уже думая, что в этой комнате есть такое, чем можно будет, в случае чего, защищаться. Саске зашёл в комнату, не подумав, какую ошибку совершает, тем самым, приблизившись к девушке, отчего она засуетилась и тяжело дышала от страха. — Не подходи! Маньяк! — истошно закричала брюнетка, её голос заметно дрожал. — Успокойся, я не вор и не маньяк, — попытался объяснить Саске, не желая, чтобы кто-нибудь из соседей услышал крики и предпринял меры, подумав, что сюда и в самом деле ворвался преступник. Голос парня звучал твёрдо, но нельзя было не заметить, что он нервничает. — Я всего лишь сосед, живу в квартире справа, — продолжил он, видя, что девушка всё ещё боится. — Я слышал, как ты играешь. Входная дверь была открыта и я не удержался, твоя музыка… — Саске слегка поджал губы, толком не закончив своё объяснение. Он понимал, что получилось сумбурно, но готов был сказать всё, что угодно, лишь соседка не паниковала и не считала его злодеем. А ещё Саске понял, что нисколько не ошибся по поводу её глаз, они и впрямь оказались серебристо-белого цвета, и Учиха мог бы восхищаться ими, думая исключительно об их красоте и необычности, если бы эта неловкая ситуация.       Хозяйка квартиры шокировано смотрела на парня, теперь она вообще не понимала и не знала, о чём сейчас думать: то ли о том, каким образом получилось так, что дверь в её квартиру оказалась незапертой (если этот странный парень, конечно, не врёт), то ли о том, что её игру похвалили, то ли о том, насколько сильно она перепугалась минутами раннее, никогда в жизни ей не было так страшно, как сейчас. — Правда? — неуверенно переспросила пианистка, на этот раз её голос прозвучал спокойнее, но всё равно чувствовался исходящий изнутри страх. Она слабо помнила Саске, хотя непременно знала, что в соседней квартире кто-то живёт, несколько раз видела взрослых мужчину и женщину, заходящих и выходящих оттуда, но про этого парня ничего толком не могла сказать. Тем не менее, какие-то отрывки всё же проскочили у неё в голове. Они с ним встречались где-то раз-два, не больше, оттуда и такая неуверенность. Напрашивался логичный вопрос, почему же, живя в метре друг от друга, они почти никогда не виделись.       Но, с другой стороны, их соседство не отменяет вероятности, что парень может быть маньяком или ещё кем-то. С чего ей быть уверенной, что это не так. Психи ведь тоже чьи-то соседи, коллеги, друзья, родственники.       Саске спешно зашёл в подъезд, доехал на лифте до своего этажа и не менее быстро дошёл до своей квартиры, но не стал туда заходить. Вместо этого он, не задумываясь, отворил соседнюю дверь и спокойно прошёл внутрь. Такие походы в какой-то момент стали привычными для парня – он знал, его там ждут. Когда Саске оказался в комнате с фортепиано, он узрел ту же картину, что и в тот день. — Хината, — спокойным тоном он позвал девушку, сидевшую за музыкальным инструментом.       Хината не играла, судя по всему, только собиралась начать, и парень понял, что вовремя подоспел. Она обернулась на знакомый голос и обрадовалась, увидев этого человека. Лёгкая улыбка промелькнула на её лице, Хината вновь повернулась к пианино и аккуратно прислонила пальцы к клавишам. — Ты пришёл, — тихо произнесла Хината. — Я думала, ты снова опоздаешь, и хотела уже начать. — Я никогда не опаздывал специально, — изрёк Учиха и подошёл ближе к девушке, после чего опустился на небольшое серое креслице, стоящее рядом с фортепиано. — И я бы точно не пропустил ни дня.       Саске неотрывно наблюдал за ней – сейчас и вообще всегда, когда им предоставлялась возможность увидеться. Он не жалел, что в тот день буквально ворвался сюда и познакомился с таким человеком, как Хьюга Хината. Она оказалась не только отличной пианисткой, но и очень интересным человеком. Хинату смущало, но, в то же время, немного прельщало, что Саске так считает. Потому что такого мнения придерживался, пожалуй, он один. И он один нашёл стоящей её главную отдушину – фортепиано. — Я знаю, — почти прошептала Хината, также глядя на клавиши любимого музыкального инструмента. — Спасибо тебе, — девушка бросила на него мимолётный взгляд и начала играть.       Хината часто его благодарила, и Саске не понимал, зачем, а главное - за что. Он сам был ей не менее благодарен, но знал, что его благодарность она точно не поймёт. Своей игрой эта девушка что-то разбудила в сознании и душе, Саске не мог ей это объяснить и впервые в жизни жалел, что красноречивое выражение чувств - совершенно не его конёк. Саске было ещё сложнее, чем ей, ведь он совершенно не узнавал себя прежнего, и если внешне это было толком незаметно, то внутри всё давно перевернулось. Возможно, потому что каждый из них нашёл родственную душу благодаря любви к музыке. — Тебе пора, — с нескрываемой грустью говорила Хината каждый раз, когда наступал поздний вечер и домой должен был вернуться её жених, Наруто, тот самый светловолосый парень, которого Саске увидел несколько месяцев назад и понял, что эта волшебная игра принадлежит этой девушке. Наруто не любил, когда невеста подолгу играла на фортепиано, для него это были всего лишь громкие звуки, которые начинали раздражать после длительного прослушивания, и Хината ничего не могла сделать. Стоило ему уйти на работу, она всю себя посвящала игре, без которой не могла жить. — Да, — сквозь зубы процедил Саске. Он уже давно перестал скрывать раздражение и презрение, когда Хината упоминала о своём женихе. Саске считал его полным идиотом, если он против такой великолепной игры от такой прекрасной девушки, и давно перестал бояться, что тот внезапно пораньше вернуться и обнаружить его в их с Хинатой квартире. Они ведь даже не любовники, но кого это волнует, тупые люди не видят ничего дальше постельных утех и никогда не смогут почувствовать то, что чувствует Саске, находясь рядом с этой девушкой и слушая, как она играет. Хотелось бы, чтобы только для него.       Хината знала, что её жених никогда не полюбит её так, как она любила его, ещё с самого детства. Их собирались поженить родители, дружившие семьями, чуть ли не с рождения. Вот только для Хинаты это могло бы стать счастливой любящей семьёй, но Наруто не испытывал к ней ничего такого ни тогда, ни сейчас, он не хотел идти против воли родителей, да и Хината была не чужим человеком, поэтому парню было всё равно, брак так брак, стерпится со временем. Хьюге ничего не оставалось, кроме того, чтобы принять всё как есть и жить с любимым человеком под одной крышей как соседи, также оставаясь другом для него, наверное. — Ты не заслуживаешь такого обращения, никто не заслуживает, — Саске ничего, кроме презрения и отвращения, не питал к этой ситуации. — Они все относятся к тебе, как к ненужной половой тряпке, — в такие моменты он ещё сильнее начинал ненавидеть этого блондина.       Хината не могла возразить, потому что знала, он прав, абсолютно прав, и вполне отчётливо представляла, как никчёмно выглядит со стороны, но и тут была бессильна и продолжала тихо ненавидеть себя за слабость, нерешительность и больную любовь к человеку, который равнодушен к ней. Время от времени становилось мерзко от самой себя, и Хината была рада, что повстречала Саске, который понимает и принимает её, не пытаясь давить на и без того расшатанную психику. Девушка начинала задумываться, что смогла бы полюбить его, если бы не Наруто.       Саске вышел из соседской квартиры, будучи не в лучшем расположении духа из-за сложившейся ситуации и осознания, как всё-таки несправедлива жизнь к некоторым, особенно к нему и Хинате. Учиха зашёл к себе домой, закрыл дверь и в этот же момент услышал шаги в подъезде, приближающиеся к его дому. Он выглянул в глазок и убедился, что интуиция не подвела его, это действительно был Наруто, он отворил соседнюю дверь и зашёл внутрь. Саске напрягся, непроизвольно сжал руки в кулаки и в следующий момент со всей силой ударил по стене, снова осознавая, как ненавидит всю эту чёртову ситуацию, ненавидит семью Хинаты, её горе-жениха и хочет, чтобы они оба были свободны. Но Хината вряд ли полюбит его, как любит этого Наруто. Саске задумывался иногда, что конкретно его обворожило, музыка фортепиано или её исполнительница, но понимал, что это тупиковый вопрос, потому эти два фактора были единым целым. Хината не могла без музыки, а музыка легко подчинялась и давалась ей. Учиха горько усмехался, понимая, насколько же резко может измениться мироощущение и жизнь человека за несколько месяцев. — Я устала, — бессильно произнесла девушка спустя ещё несколько месяцев после очередной игры, которая была только для неё и Саске. Она уже давно отвыкла от мысли играть только для себя, этот парень всегда должен был быть рядом. Саске понимал, о чём она, глядя в пустые глаза Хьюги. И вовсе не о том, что устала от игры – устала в целом. От жизни, в прочем, как и он. — Я понимаю, — хрипло прошептал Саске, и девушка, наконец, подняла на него свой взгляд.       Как ни странно, там Хината прочитала что-то, что заставило сердце сжаться, но, в то же, время отнестись с пониманием. По взгляду парня было понятно, что он потерял терпение и пришло время положить конец всему. Хината догадывалась, что за мысли поселились в его голове, и мысли эти нисколько не пугали её, ибо её помыслы были практически аналогичными. И пусть все остаются по ту сторону баррикад: семья, никогда не уважавшая её чувства и желания, не позволившая ей развиваться и реализовываться, как профессиональный музыкант, любимый человек, которому так же плевать на неё и который даже не интересуется ей. Она тоже не железная, так было бы лучше для всех. Тем более, когда рядом есть тот, кто понимает её. — Ты ведь всё равно хочешь быть с ним, — без эмоций сказал Саске, зная, что это правда, и недоумевая, к чему такой мазохизм, но после вспоминал, что сам занимается не менее изощрённым мазохизмом, не желая перестать быть зацикленным на этой девушке с кучей комплексов и проблем – просто не сможет. И Хината каждый раз отмалчивалась, ненавидя этот вопрос, на который парень и сам прекрасно знал ответ. Но больше ненавидела себя за то, что это так, и привязывалась к Учихе, видя и ощущая, что он пытается разбудить их внутренних демонов, которые заставят сделать их то, что не поймёт никто и никогда. Никто и никогда не узнает правды.       В этот раз Хината играла душевно как никогда. Это почувствовала не только она, но и Саске, который сейчас сидел сзади на диване и прожигал взглядом ровную спину пианистки. Если обернуться и приглядеться, можно было прочесть в его тёмных глазах озлобленность вперемешку с сожалением, что всё получилось так, что они сами пришли к этому, отчаявшись настолько, что другого выхода просто нет. У Хьюги загорались глаза каждый раз, когда она вспоминала, говорила о своём женихе, в них отражалась зависимость сродни помешательству. Не любовь. Саске чётко видел это, ведь понимал это чувство как никто другой - он сам зависим от Хинаты и помешан на её игре, на её образе изящной волшебной пианистки, то, что смог увидеть и прочувствовать в ней только он. Но Учихе порой казалось иллюзией то, что Хината играла только для него, видя её отношение к Наруто, и он безумно хотел избавиться от своей ненормальной зависимости, которая не поддавалась здравому объяснению никакими способами, и не менее сильно пылал желанием избавить девушку от её крепкой зависимости, только так они оба будут свободны. Ведь она тоже этого хотела. — Что это? — заинтересованно спросил Саске однажды, когда понял, что услышал совершенно другую музыку, какую девушка раньше не играла. — Реквием, — совершенно спокойно ответила Хината, не прерываясь, лишь боковым зрением заметила реакцию Учихи. Девушка мысленно усмехнулась.       Саске почувствовал, что что-то щёлкнуло внутри, он нервно вздохнул, думая, что она пытается его окончательно добить, окончательно разбить последние светлые помыслы, ещё как-то держащиеся в голове, но в то же время он понимал, что сейчас такая музыка была безумно жизненной и уместной. А, главное, она была прекрасной, как и любая другая, которую претворяла в жизнь Хината. Саске поднялся с кресла и, словно зомбированный, медленно двинулся на кухню. Мелодия продолжалась, создавалось впечатление, что Хьюга просто забыла обо всём на свете, что силы её никогда не иссякнут, и этот реквием она будет играть вечно. Всё, что надо было парню, чтобы музыка не заканчивалась, иначе он опомнится и сойдёт с ума. Нет, он лишится рассудка, но не сейчас, а чуть позже, когда фортепиано перестанет играть, когда Хината перестанет быть зависимой и освободится, когда он сам будет считать свою жизнь прожитой и решит больше не терять времени напрасно.       За пару мгновений перед помутневшими глазами пролетело буквально всё, что было непосредственно связано с его жизнью почти весь последний год. Фортепиано, музыка, Хината, её слабость и зависимость, его помешательство и любовь. Саске, державшего охладевшими руками нож, охватила ярость. Это они, это всё они, считал уже начавший сходить с ума парень, они - семья Хинаты, его семья, её жених - виноваты во всём, что сейчас происходит с ними двумя, в том, что они оба дошли до такого состояния, когда единственный выход - это путь в бесконечность. И пусть Хината станет свободной первая, она заслужила как никто другой. Один удар, второй, она дышала из последних сил, Учиха продолжал проливать её кровь в порыве злобы, которая предназначалась вовсе не ей, но помогла спасти её. Веки девушки опустились вниз, руки соскользнули с клавиш, она чуть не упала назад, но руки Саске резко схватили истощающееся тело, после чего парень незамедлительно повернул её к себе, чуть приподняв, и невесомо прикоснулся к побледневшим губам Хинаты своими. В это же мгновенье он нанёс последний, самый глубокий, удар большим острым ножом, Хьюга окончательно закрыла глаза, обмякла в его руках и умерла. Саске аккуратно опустился на пол вместе с ней, продолжая держать мёртвую пианистку обеими руками, и сполна ощущал, как её тело становится холоднее и легче с каждой секундой. Он дышал через раз, не решаясь взглянуть на лицо девушки, боясь сделать лишнее телодвижение. Он смог, он освободил её, она сама дала ему сигнал, сыграв свою последнюю мелодию. До самого конца жизни она не переставала играть, отдавая этому всю себя, сердце Учихи ёкнуло от этой мысли. Теперь остался только он, и он сможет, осталось только чуть-чуть потерпеть. и этот реквием она будет играть вечно       Саске потерял счёт времени, забылся и его совсем перестало волновать, что он сидит посреди комнаты в обнимку с трупом, где пол и то самое фортепиано забрызганы кровью. Даже крики, топот, оживлённые переговоры, вой сирен скорой и полицейской машин, заполонившие всё ближайшее пространство через какое-то время, не до конца привели его в чувства. Истерика матери и полный ненависти и разочарования удар отца тоже не повлияли на парня, в мыслях ушедшего в бесконечность вместе со своей пианисткой. А семью Хинаты, её без пяти минут мужа, проливавших слёзы над трупом девушки, который уже сложили на носилки, - ему подавно не было жаль. Саске всё ещё считал, они сами виноваты во многом, что пережила Хината, для него эти люди, как и его семья, никогда не будут правы. Теперь правда существовала только одна, которая принадлежала им двоим. Что бы ни случилось, они всё сделали правильно. И когда полицейские уводили его в наручниках с места преступления под тяжёлые взгляды соседей, которых Саске не замечал, он думал только о том, что теперь ей хорошо, теперь ей ничто и никто не угрожает. Учиха почувствовал, что постепенно лишается рассудка, ещё до судебного разбирательства, во время прохождения судебно-психиатрических экспертиз, допросов и прочей кабалы, которая его совершенно не волновала. Плевать, что напишут врачи на бумажке - вменяемый, невменяемый - главное, что теперь он свободный. И Саске пролил свою кровь, как когда-то пролил кровь Хинаты, за день до того, как эксперты вынесли вердикт, который не мог уложиться в головах заинтересованных в исходе дела людей: вменяем. Правда, ему пришлось мучиться немного дольше, чем той, которую он спас, ведь всё произошло в кабинете врача - медицинские острые приборы так к стати оказались под рукой, несколько медиков отчаянно боролись за его жизнь, но только Саске заранее знал, что всё бесполезно, что он всё сделал, как надо, и понял на последних секундах: самое большое счастье - умереть, искреннее желая этого и быть уверенным, что всё не напрасно, тем более, когда там ждут те, кого ты так долго ждал при жизни.