Наследие яблони или аксиома о бабочках

— Пойдем, — манил ее нежный бас, поднимая девушку с мокрого матраса. — Анне-Мари… пойдем со мной… — Нет, — сказала она сквозь сон, вставая на ноги, и почмокала губами, облизнув их. — Пошли, Анне-Мари… малыш… — продолжал голос. — Я жду тебя… сильно жду… — Анне-Мари, ты куда? — проснулся Дингс, наблюдая за девушкой, ковыляющей к двери, ровно не держась на ногах. — Анне-Мари? Она шла во сне, покачиваясь. Из ее рта вылетало что-то неразборчивое, какой-то стон и лепет. Дингса это не на шутку напугало, ведь раньше девушка никогда не ходила с закрытыми глазами. Он осторожно пошел за ней следом, таща по полу низ халата, который был то черный, то белый. Почему Анне-Мари шагала во сне, и что послужило раздражителем доктору было неизвестно. — Анне-Мари, что с тобой? Тебе плохо? — спросил Гастер, потирая ладони, сглатывая тугой ком. Анне-Мари не откликалась, следуя за голосом до самой стенки красного купола, который не выпускал ее на свободу. Она ударила в него с такой силой, которой ей только хватало, и разбила препятствие, как стекло. — Не лезь туда. Слышишь! — кричал ей Дингс. — Ты что же это делаешь? Наш план был не таким! Анне-Мари! Он продолжал следовать за ней. — Тебе же будет больно, — плакал Гастер. — Санс… — выдохнула девушка и полезла, вскрикнув от впивающих стекол во все участки тела. Дингс вздрогнул, зажмурив глазницы от громкого крика. Она пронзительно кричала от страха и боли, резко окутавшей ее. Ее будто рвали на мелкие куски, резали вдоль и поперек. Из горла раздавались сиплые выругивания на языке старших ведьм, из глаз диким потоком катились слезы. Но она продолжала идти, вопя и иногда падая, чтобы выплюнуть подкатившую кровь. Девушка заплакала еще громче, уже еле чувствуя свое горло, кашляя и захлебываясь от слез. — Анне-Мари! Вернись немедленно! — скомандовал Дингс, поджав губу. — Это приказ! Слышишь меня?! Анне-Мари отмахнулась от него, рыдая. Она кричала ему что-то на непонятном языке, но Гастер не понимал, собираясь затащить ее обратно, но тут ее потянули вперед, а потом закутали во что-то. Девушку поглотила тьма.

***

<i>Большую часть темного времени суток Ламберт не мог заснуть, лениво перекатываясь с одного бока на другой. Он вообще еле сдерживался от крика, визга или еще чего безумного. Он испытывал это не в первый раз, такое происходило с ним и тогда, когда пытался пригласить девушку, чье имя он, к сожалению, забыл, на свидание. Сейчас же это ощущение было более ярким и теплым. Монстр видел счастливые образы. Он видел Эмму в домашнем платье, Эмили в легкой одежке, прыгающую возле нее. И вдруг себя. Свободного, легкого и радостного. Ламберт сжал кулак на груди. Губы скривились, а на глаза навернулись предательские слезы. Ведь такого никогда не будет. Мир жесток и оставляет одинокими наивных и добрых людей и монстров. Зато как везет заводилам. У них же толпы друзей, парни, девушки и так далее. Все то, от чего тянуло блевать любого затворника. Мужчина недовольно поежился, лбом уткнувшись в Эмму. Он вспоминал, как после удачного побега они также лежали вместе. А он гладил ее голову по-дружески, ощущая, какая она была теплая и живая тогда. — Глупости все это, — сказал Ламберт себе. — Ты мой друг, Эмма, вот и все. Как сестра. Не больше. Мушка. Девушка приоткрыла глаза, сонно посмотрев на него. — Чего ты там бурчишь? — спросила она, фыркнув. — Это…это Эмили. Я ее в туалет водил, — бросил мужчина, держа девочку за своей широкой спиной. — Как скажешь, — пожала плечами Эмма и перевернулась на другой бок, отвернувшись от Ламберта. — Мушка… — позвал ее мужчина, потянув руку к ее плечу. — Ну чего тебе? М-м… чего? — говорила сквозь сон девушка. — Завтра еще топать… — Знаю, знаю. Но… может поговорим. Просто, — попросил Ламберт. Эмма перевернулась на спину, зевнув во всю пасть, потянувшись. — Ну давай. О чем же? Повисла неловкая тишина, ведь Ламберт был полностью уверен, что начнет разговор она сама. — О чем думаешь? — шепотом спросили они почти хором, отчего парочка тихонько посмеялась, чтобы не будить человеческую девчонку. Они лежали на траве, под навесом из куртки Ламберта, из-за чего ему приходилось спать в маечке. Мужчина перевернулся на живот, как сделала и девушка, подперев кулаками голову. — Погодка, конечно, — усмехнулся Ламберт, ловя ее дыхание. — Да, ты прав, Ламми, — кивнула Эмма, вздохнув. — То дождь, то солнце. Ох, надеюсь, что града не будет. Они снова затихли. Монстр думал, что с ней он горы одним шагом пройдет, доведет Эмили до пункта назначения. Мысли радовали его, говоря, что теперь-то он не одинокий, что жизнь его навсегда изменилась. Больше не будет трагедий. Больше не будет печали. Пусть та, которую он когда-то любил, найдет себе лучшего, а он останется с Эммой, захочет она этого или нет. Девушка думала, что Ламберт приходится ей замечательным братишкой. И все крутила в голове тот момент из далекого прошлого, где она от переизбытка чувств поцеловала его. Она вспоминала своего прошлого мужчину, который опрятно и красиво расставил детские декорации любви. Все это теперь ей казалось далеким. Совсем не волшебным и красивым. Обычным бредом. Что хорошего в этой любви? Одна боль да страдания. Куча проблем. Как распланировать свой день, чтобы прогуляться с этой любовью? Как не позабыть об остальных? А что же ему купить? А как бы одеться к его приходу да удивить, заманить в поцелуй? Да все это мусор! Помойка! Нет никакой любви! Одно отравленное яблоко, приносящее такой удивительный сладостный вкус, но оставляя такое горькое, мерзкое послевкусие. Оба мрачно взглянули друг на друга. — Одни глупости на уме, — синхронно сказали они, смотря друг на друга. Пожирая друг друга взглядами, они отвернулись. — Ты же всегда будешь моим лучшим другом? — спросила Эмма, обняв коленки. — Ну конечно, — сразу ответил Ламберт, улыбнувшись. — Всегда буду оберегать тебя, подруга. — Спасибо, друг, — заулыбалась она, тихо усмехнувшись.