За дымовой завесой

В московской квартире с огромными окнами плавали клубы дыма. Он окутывал все, словно густой туман, и наполнял пространство острым запахом махорки. Сквозь дымовую завесу были еле видны огромный письменный стол, карты разных стран на стеллажах и узкий диван, на котором возлежал хозяин странной квартиры. Со взъерошенными рыжеватыми кудрями, обрамлявшими плешь на макушке, пышными бакенбардами и немодной узкой бородкой, обрамлявшей лицо, некрасивый, в старой пижаме - таков был Карл Радек, чрезвычайно умный и циничный человек, редкий остряк и большой оригинал. Полусонный, он раскуривал трубку, еще больше задымляя комнату, и задумчиво глядел в потолок. Раздался резкий звонок в дверь. - Кто это? - нервно подскочил на диване Радек. Мягкий женский голос отозвался из прихожей: - Папа, это к тебе. В коридоре закашлялись: - Фу, ну у тебя и накурено! Радек, успокоившись, улегся обратно. Все еще откашливаясь, в комнату вошел неожиданный посетитель - немолодой, мучимый всеми возможными болезнями Григорий Зиновьев. Он тщетно пытался разогнать дым вокруг себя, приговария: - И как ты только живешь в таком смраде?... - А, Григорий! - оживился Радек, поднялся с дивана и пожал руку вошедшему. - Заходи, садись... - Нет-нет, я на минуту только, - отмахнулся Зиновьев, поправляя пальто. - Так не интересно, - обиделся хозяин, вновь плюхаясь на диван. - А как должно быть интересно? - Посидеть, поговорить, выпить немного... - Выпить? Ты же знаешь, у меня сердце. - Ты скучный человек, - резюмировал Радек. - Зачем тогда пришел? - Есть у тебя что-нибудь из свежей немецкой прозы? - Посмотри там на столе. - Порядок как у Маркса... - безнадежно вздохнул Зиновьев, оглядывая кипы книг и газет, хаотично перемешанных друг с другом. - Как ты тут ориентируешься... - Ты за книгами пришел или нотации мне читать? - недовольно осведомился Радек, вновь закурив трубку. - Одно другому не помеха... - Да уж, - усмехнулся хозяин квартиры, наблюдая за попытками Зиновьева найти что-нибудь в книжном хаосе, - меняются времена, однако! Раньше тебя международные газеты интересовали... - Это было раньше, - отрезал гость. - Всего пара лет прошло, а тебя из политики куда-то в литературу понесло. - Я свободный человек и волен менять свои интересы. - Tempora mutantur et nos mutamur in ilis*, да? Зиновьев недовольно покосился на Радека: - Да, если хочешь. - Да... времена уже не те. Приходится подстраиваться под замашки Кобы, чтобы спасти свою шкуру. Зиновьев злобно посмотрел на него, но ничего не сказал. Хозяин продолжал разглагольствовать: - А ведь все могло быть иначе, если бы только... - Ты мог бы помолчать? Радек удивленно воззрился на гостя: - Я уже не могу высказать свое мнение? - Как будто ты только что это заметил, - ядовито отозвался Зиновьев. Радек потускнел, махнул рукой и воскликнул: - ...ня все это! Зиновьев удивленно покосился на него. Отложив трубку, Радек наполнял вином два бокала. Гость поспешно заговорил: - Карлушка, я же говорил, у меня сердце, я... - Тебе жалко, что ли? - печально посмотрел на него хозяин. Вздохнув, Зиновьев сел рядом с ним, взял в руки бокал и неуверенно предложил: - Тогда давай за мировую революцию. - Нет. За тебя давай. - За меня пить нечего. Давай за Ленина. Чокнулись, выпили. Не слушая протестов, Радек тут же налил по второму разу. - А вот теперь можно и за мировую революцию, - лениво согласился он. Зиновьеву ничего не осталось, как пожать плечами и выпить. Пока он грыз не совсем подходящие для закуски грецкие орехи, Радек вещал: - Хотя вообще пить надо за то, что есть, или хотя бы что будет. Вот ты веришь в мировую революцию? - Конечно. - А я вот нет. Она бы уже совершилась, если бы могла. - Пустой ты человек, Карлушка, - обиженно заметил Зиновьев. - Как тебе не стыдно жить без веры в революцию? - Да вот не стыдно что-то. Тем более сейчас надо верить не в какой-то там мировой пожар, а в Сталина. - Это он тебе так мозги запудрил? - Нет. Это объективный факт - Я понял, - кивнул Зиновьев, - ты намеренно спаиваешь меня, чтобы я наговорил про Сталина всякой крамолы, а ты потом ему все донес. - Неправда, - обиделся Радек. - Ну тогда сам пытаешься выглядеть верным сталинцем, чтобы я на тебя не донес. - Доносить сейчас не запрещено и без повода. - Ах, вот как? - оскорбленно поинтересовался Зиновьев. - Не беспокойся, я доносить не буду. Я вообще постараюсь забыть о твоем существовании. Поднявшись, он резко направился к выходу, но Радек его остановил, виновато бормоча: - Извини. Случайно вырвалось. Просто сейчас все партийцы друг на друга доносят. - Я не доношу. - А Бухарин вот доносит. Зиновьев удивленно посмотрел на него: - А ты откуда об этом знаешь? - Так это всем известно. Я давно замечал, какой у него вид подозрительный иногда делается, а он мне потом выговаривает - дескать, как товарищ такой-то смел плохо отозваться о Сталине! - Может, он и на тебя доносит? - Может быть. Зиновьев подавленно опустился на диван. - До чего докатились... - тихо произнес он. - Из одной партии, а друг на друга клевещем... - Времена изменились, - развел руками Радек, садясь рядом с ним. - Да когда же они успели так измениться?! - изумленно посмотрел на него Зиновьев. - Кажется, что еще вчера заседали на Политбюро с Ильичом, обсуждали что-то, шутили... еще находилось время для смеха. И все были едины, и так было хорошо... Радек с интересом посмотрел на соседа. Как изменился его голос! Зиновьев будто даже помолодел, вспоминая о прошлом... - Может, еще налить? - предложил хозяин. - Алкоголика из меня делаешь? - Когда пьется, надо пить. Кивнув, Зиновьев со вздохом подставил бокал. - А ведь и правда, - бормотал он, - когда все успело настолько измениться? Или... или, может, просто мы стареем? - Душой революционер не стареет никогда, - заявил Радек. - Душой, - вздохнул Зиновьев, кидая взгляд в зеркало на стене. Прожитых лет назад не вернешь, думал он, как бы ни хотелось... - А ну тебя на...! Давай за молодость! Чокнулись, выпили. Зиновьев вышел на балкон. - Ничего себе вид... - присвистнул он. - Да, неплохо, - согласился хозяин, подойдя к нему с трубкой в руке. Зиновьев обернулся и удивленно посмотрел на босые ноги Радека: - Тебе не холодно? - Ничуть, - гордо заявил тот, проходя по каменному полу. - Май на дворе. Пожав плечами, Зиновьев оперся о край балкона и задумчиво уставился вдаль. - Как думаешь, - неуверенно произнес он, - может, все еще будет хорошо?... Радек не ответил. Он раскуривал трубку, думая о чем-то своем. Из-за его спины выплывали из квартиры клубы дыма, так похожие на облака. *Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними (лат.)