Они любили розы...

«…Он вытащил из кармана сюртука револьвер и, не колеблясь, направил его ей в лицо. — Остановись! – вскричала она. – Опомнись, Камуи! Я же твоя мать! Обычно холодное и непоколебимое, ёё лицо сейчас исказила маска испуга. В неистовом порыве она вскочила с кресла, и так и застыла, не смея пошевелиться. В маленькой гостиной застыла вязкая тишина, нарушаемая лишь несмелым шуршанием синего кринолина и потрескиванием поленьев в камине. — Камуи, образумься, — к ней наконец вернулось самообладание. – Подумай головой, что ты сейчас собираешься сделать?.. Убив меня, чего ты добьёшься?.. Ни титула, ни признания в обществе, а только гильотину! Ты этого хочешь?!.. — Да, хочу!.. Пусть лучше гильотина, чем жизнь с тобой! И без него… Ты спрашиваешь, чего я добьюсь?!.. Справедливости! Тебя давно уже пора вздернуть, дражайшая маменька!.. Так я еще и окажу услугу палачу, убив тебя… И не делай такое надменное лицо!.. Меня уже не проймешь ледяным взглядом из-под загипсованных ресниц… Я уже не маленький!.. Ты погубила его отца… Но твоей целью был отнюдь не герцог, нет! Тот бокал предназначался Камиджо… Он во всем обвинил меня, но ты даже не подумала заступиться… И наконец твой коварный план осуществился… Ты рада, маменька? Ты же все время знала, что я люблю его!!! Так ведь?!! Поэтому ты его отравила, да?! Из его глаз брызнули слезы, револьвер заходил ходуном в дрожащих руках… — Камуи… Камуи… Ты ничего не понимаешь! Это бесполезное чувство… Оно никогда не приносит ничего кроме горя и слез…. Видишь, оно привело тебя к тому, что хочешь убить собственную мать… — она старалась говорить мягко и успокаивающе, но все равно в ее голосе сквозили металлические нотки и плохо сдерживаемое раздражение. — Да, пусть через горе, пусть через слезы, но все равно любили друг друга! Любовь – это бессмертное чувство, его невозможно уничтожить… Человека можно убить, но любовь навсегда останется жить! В ветре, что колышет безлиственные ветви, в шорохе опавших листьев, в туманном дыхании, вырывающимся из обледенелых губ, навеки в моем омертвевшем сердце… Она будет жить… А ты умрешь, ибо никогда не знала любви… И никогда не узнаешь!.. – его палец дрогнул на курке… — Камуи!.. – вскрикнула она и зажмурилась… …Прогремел выстрел… Баронесса де Мервей открыла глаза… ничего не случилось… Только в гостиной горело на одну свечу меньше, а в старых облезших, некогда шелковых обоях красовалась аккуратная дырочка с ободком из пороха… Пока она опомнилась от шока, стрелка и след простыл… — Дрянной мальчишка… — сквозь зубы процедила она и вновь взялась за книгу. …А виконт Гакт Камуи де Мервей со всех ног бежал от замка, сжимая в ослабевших пальцах револьвер… Не разбирая дороги, оцарапывая в кровь лицо, он продирался через лес к усыпальнице, а единственной его свидетельницей была луна. Каменная дверь, что ограждала наш мир от царства вечного покоя, как всегда оставалась чуть приоткрытой. На этот раз ему не стоило ни малейших усилий отодвинуть ее…. Но что он делает?! Он закрывает ее за собой! Зачем?!.. — Я навечно останусь здесь… — шепчет он. И в следующую секунду он уже открывает крышку саркофага, и достает оттуда… Такое прекрасное, любимое, но мертвое тело… Глаза закрылись под тяжестью вечности, и поблекло золото волос… С безумной улыбкой и слезами на глазах он проводит ладонью по алебастровой щеке и приставляет дуло револьвера к своему виску… Нежно целует неживые губы… — Люблю тебя… — разносится в тишине, и второй раз за ночь гремит выстрел… …И только каштановые локоны разметало по усыпанному лепестками каменному полу… …Они любили розы…Они оба…»