***
Была уже глубокая ночь. Парнишка лет шестнадцати уверенно шагал сквозь усиливающийся дождь по узкой извилистой тропинке, ведущей к деревне. Его серые глаза горели решимостью, узкие губы были плотно сжаты, а в каждом движении так и сквозила полнейшая самоуверенность. Длинный темный плащ уже давно насквозь пропитала дождевая вода и каждый порыв ночного ветра обдавал юнца зябким холодом. Но, казалось, этот полный энтузиазма парнишка совсем не обращал на это никакого внимания. Как не обращал он внимания и на непрерывно опускающиеся на его непокрытую голову холодные дождевые капли, которыми ветер грубо хлестал в лицо с каждым своим неистовым дуновением. Липшие к лицу, длинные пряди темных волос приходили в движение вместе с каждым буйным порывом неистового воздуха ночной непогоды. Тяжесть снаряжения, несомого юным Хеллсингом совсем не обременяла его, напротив она вселяла в него уверенность, как, впрочем, любая хорошая экипировка вселяет уверенность в сердце молодого воина.***
Винсент помнил, сколько разногласий между родителями вызывало его желание пойти по стопам сразу обоих, и помимо управления «Хеллсингом», так же лично заниматься охотой на нежить. Помнил он так же, сколько жарких споров по этому поводу разыгрывалось, и как была недовольна мать, когда он принял решение отправиться на свою первую самостоятельную охоту. И уж вряд ли когда-нибудь забудет он, как в глазах отца — старого охотника на нечисть — отчетливо читалось: «Вот видишь, мо́й мальчик!», а так же неодобрительную реакцию матери. И вот он уже отправляется на свою первую самостоятельную охоту, чтобы, подобно своим предкам — охотникам на вампиров, собственноручно прикончить немертвого. Он добрался до небольшой деревеньки, где получил ночлег и ужин. И внезапно, когда он уже устраивался на ночевку, ему вспомнились слова матери: «Мы Хеллсинги всегда предпочитали работать головой, а не использовать грубую физическую силу». И при воспоминании о неодобрении Интегры, сердце болезненно сжалось. Но он вовсе не собирался останавливаться и отказываться от своих планов на день завтрашний, принесший определенные проблемы и трудности…***
С тем, чтобы проникнуть в небольшой склеп близ старого кладбища днем возникли трудности, и парнишке пришлось, подобно персонажам романов ужасов, отправиться на погост уже под покровом поздней ночи. Осторожно миновав кладбищенские ворота, зная, что немертвый уже мог и пробудиться, Винсент приготовил серебряный крест. Внезапно в его голове родилась занятная мысль: можно было бы попробовать дождаться, пока вампир покинет свое убежище, после чего начинить гроб чесноком, облить все вокруг святой водой и перекрыть входы для нежити святыми реликвиями, лишив, таким образом, существо укрытия и обречь его тем самым на смерть от солнечных лучей. Однако этот план был, с наибольшей долей вероятности, обречен на провал, так как склеп вряд ли был единственным местом, где кровосос мог бы скрыться от губительного для него солнечного света и, в конце концов, пришлось бы искать тварь по всем окрестностям, что было равносильно поиску иголки в стоге сена. И вот молодой охотник на нечисть бесшумно прошел по кладбищенской дорожке, осторожно вскрыл дверь склепа и проник вовнутрь. Тошнотворный запах, царящий вокруг, не давал свободно вздохнуть, гробы, находящиеся в этом небольшом, неуютном месте создавали ощущение чего-то поистине зловещего и недоброго. И в одном из наиболее свежих из этих гробов, по всей видимости, и обитал немертвый. Воспользовавшись принесенными с собой инструментами, Винсент открыл крышку первого гроба и… тот оказался пуст. Тихо ругнувшись, парень перешел к другому, но не успел он приступить к своим действиям, как позади него раздался голос: — Знаешь, осквернение могил дело не очень то пристойное… Внутри все невольно и как-то болезненно похолодело, словно внутрь кто-то плеснул жидкого азота. И юный Хеллсинг резко обернулся на звук голоса, держа перед собой серебряный крест, быстро выхваченный из кармана. Однако, несмотря на всю свою быстроту реакции, Винсент успел увидеть лишь дикую усмешку вампира и в следующую же секунду материализовавшийся позади него немертвый впился парнишке в горло. В этот момент не то инстинкт самосохранения, не то кровь охотников на нежить, текущая в его жилах дали о себе знать и Хеллсинг, не потеряв контроль над ситуацией, резким движением влепил крест в морду вампира. Существо взвыло от боли, оно явно не ожидало такого поворота событий и инстинктивно отшвырнуло парня от себя. Больно упав на пол, Винсент достал пистолет, заряженный серебряными пулями, и сделал выстрел, пришедшийся в правое плечо вампира. Рассвирепевший кровосос усилием мысли выбил оружие из рук не успевшего подняться на ноги молодого охотника, после чего, в мгновение ока приблизившись к нему и с остервенением вновь впился в его шею. Взвыв от боли, ощутить которую в полной мере в первый раз ему не дал шок, Хеллсинг вынул из ножен, спрятанных в рукаве куртки, серебряный стилет и вонзил его точно в сердце твари. Неистово взревев, немертвый почти мгновенно обратился в груду пепла, который, с порывом ветра, ворвавшегося из открытых дверей склепа, тут же неприятно обдал молодого Винсента, заставив его зажмуриться и невольно отвернуться, чтобы прах не попал в глаза.***
Потом он какое-то время лежал на полу, борясь с мощным болезненным головокружением и сильной тошнотой вызванными потерей крови. В глазах было темно. Боль в шее, как нечто связывающее его с реальностью, то притуплялась, то вновь накатывала с новой силой.***
Он не знал, сколько он так пролежал: минуту или несколько часов, когда наконец почувствовал, что может, наконец, подняться. Чуть приподнявшись, парень дал пребывающей в не лучшем состоянии голове привыкнуть к новому положению, а когда темнота в глазах немного отступила, он осторожно поднялся на ноги и зашагал к выходу.***
То был первый раз, когда он сделал все сам от начала до конца и это он наверняка никогда не забудет. И предстоящая охота вряд ли могла сравниться с той… Как и вряд ли теперь он получит дома столь жесткий прием от матери, которая в тот раз была в не себя от страха за сына и гнева по поводу его охоты, едва не стоившей ему жизни. Так же Клифф уже наверняка не будет так взволнованно — что он, впрочем, и пытался скрыть — ждать его возвращения с задания, как в тот день. Ухмылка человека, не признающего ничье над собой превосходство, исказила тогда губы блондина: — Я знал, что ты справишься. Иначе и быть не могло. И хотя сердце парня сжималось при виде бледного, лица друга, слабо улыбающегося ему, он лишь, со все той же прохладной ухмылкой на лице, братски хлопнул его по плечу и удалился прочь. Теперь же, двенадцать лет спустя, подобные вылазки уже настолько вошли в привычку, и столькое было пережито, что вряд ли что-то могло вызвать подобные эмоции у близких Винсента Хеллсинга. Хотя… разве же все это наполняло охоту вкусом? И предстоящее задание следовало взять самому, тем более что оно обещало некоторую новизну и пусть небольшую, но долю ностальгии.