Voluntate Dei

— Я умираю! — душераздирающе воскликнул Тэл, вваливаясь в дом. — Меня прокляли насмерть! Вирен тут же дернулся. Если такой крик раздается в гвардейских казармах, ожидаешь увидеть мерзкую разворошенную рану в боку или солдата, которого рвет кровью… но он быстро вернул себя в Академию. В место, где убивали, но куда реже. Сердитый, какой-то растрепанный Тэл протиснулся к своему любимому креслу, упал в него, устроился удобнее, подобрав ноги. Рассеянный взгляд блуждал по Вирену и Белке, которая наблюдала за ним с долей настороженности. И недоверчивости. Тэл оглушительно чихнул, потер горло, скривившись. Вид у него был слишком несчастный. — Ты просто простудился, — успокоил Вирен, поняв, в чем дело. — Никто не умирает, успокойся. Поверь, я видел смертные проклятия, и это не оно. По крайней мере, пока с тебя не сползает кожа… — У меня на носу вся облезла, больно! — обиженно провыл Тэл. — Так ты не чеши! Тот снова расчихался. Недавно погода в Академии выкинула очередной финт и завалила их снегом, надолго сковав землю тяжелыми белыми сугробами. Сам Вирен уже видел такое на Девятом и догадался натянуть под куртку свитер и надеть утепляющий амулет, однако многие ученики не знали, что делать. Носились в снегу просто так, весело перекидываясь снежками. Уже на следующий день на занятии он заметил, что многие шмыгают носами и часто моргают, утирая слезящиеся глаза, а в обеденном зале потом раздавалось приглушенное чихание. Вот и Тэла догнала магическая простуда. — Я говорил тебе теплее одеваться, — проворчал Вирен, вспоминая, как пытался всучить другу шарф, когда тот отправлялся на очередную вечеринку. А потом Тэл, веселый, пьяный и разгоряченный, шел обратно по снегу. Удивительно, как еще совсем не слег с температурой. — Вот Белка меня послушалась, и с ней все нормально! — укоризненно добавил Вирен. Та гордо улыбнулась и подергала кисточкой. Отложив учебник, Белка, так и не сказав ни слова, ушла на кухню, где негромко загремела чем-то. Тэл что-то обиженно угрюмо бубнил. Сегодня вечером он собирался нехотя готовиться к какой-то контрольной — все же Вирен убедил его, что не стоит идти на занятие совсем с пустой головой, надо хотя бы что-то выучить ради приличия. Но, посмотрев на друга, Вирен быстро понял, что Тэл сейчас едва соображает, как говорить — не то что решать задачки! Он выглядел испуганным и каким-то очень ослабшим. Когда Тэл устроился в кресле, силы окончательно оставили его, и он не мог пошевелиться. — Ноги болят, — пожаловался Тэл, глядя влажными воспаленными глазами. Коротко втянул воздух носом, хлюпнул. — Кости ноют. Пиздец. Губернаторский сын, который никогда не был в гвардейских походах, конечно. Вирен тускло улыбнулся, покачал головой. Он видел, как демоны страдали от странных болезней. Они были куда крепче людей, которые просто погибли бы в сердце алой пустыни на Лимбе или где-нибудь в суровых горах Девятого, но все равно погода Преисподней могла ударить по ним. И очень жестоко. Тэл облизывал потрескавшиеся пересохшие губы и сдавленно ругался. Осторожным движением, как будто друг мог вгрызться в его запястье, Вирен коснулся пылающего лба под рогами и тут же отдернул пальцы, словно побоялся обжечься. Хотел пошутить что-то глупое и банальное, но мысли не собирались. Он только понял, что надо вытряхнуть Тэла из кресла и переместить на кровать. Нехорошо, если больной будет спать, свернувшись в три погибели… Ради такого Вирен мог и уступить. — Просто дай мне сдохнуть там, где я хочу, — проныл Тэл, но с трудом перетащился на кровать. Пошарил вокруг, вытащил из кармана платок, сердито вытирая под носом. — Горло болит, — пожаловался он. — Вот, пей! — Рядом как раз оказалась Белка с кружкой горячего чая. Тэл слабой рукой потянулся за ней, чудом не расплескал, пока Белка набрасывала на него теплое одеяло. — Там варенье, — добавила она, свирепо сдвинув брови, делая вид, что не волнуется за несчастного Тэла. Тот подозрительно принюхался, глотнул, явно преодолевая режущую боль. Следя за ним, Вирен покачал головой: он помнил, как иногда болел Влад, его отец, потому что в Петербурге были такие же свирепые зимы, как и здесь, только длились не пару дней, а по крайней мере три месяца. Тогда Владу тоже готовили чай с вишневым вареньем — вот откуда подруга научилась, Вирен сразу и не сообразил. И варенье из столовой стащила сладкоежка Белка, а оно так удачно пригодилось. — Отлежись пару дней, не ходи завтра на пары, — сочувственно посоветовал Вирен другу. Вид чужих страданий всегда трогал его душу, а Тэл, безвольно откинувшийся на подушку, с разметавшимися кудрями и лихорадочным румянцем, выглядел на редкость мученически. Кошачьи глаза остекленело блестели. По крайней мере, так все было, пока Тэл молчал. — Да я и не собирался, нахуя мне это надо? Сиплый голос стал чуть мягче после чая с вареньем. Вирен невольно подумал, что стоит завтра поспрашивать на кухне молоко и мед — ему совсем не нравилось, как хрипело в груди Тэла, когда тот глубоко вздыхал. А отчитывать его за такое наплевательское отношение к учебе даже не стал: все равно сейчас Тэл не в себе. Может, утром он и не вспомнит ничего, так какой смысл стараться? Вирен снова засел за письменный отчет для Гвардии, сгорбившись над столом. Формулировки казались какими-то кривыми, а Ян любил, чтобы все было понятно, вот Вирен и ломал голову. Белка налила чай и себе — правда, не такой приторный. Вернулась к учебнику. Несмотря на то, что учиться ей обычно нравилось, от нее все равно доносились печальные вздохи. Хотя не оборачивался, Вирен чувствовал взгляд. Он поставил точку, покосился на Тэла. Тот наблюдал — необычайно терпеливо, вдумчиво, щуря глаза, словно яркий свет причинял ему боль. Какая-то странная ухмылка, сонный вид… На миг показалось, что Тэл далеко отсюда, и он все лежал, тихий и слабый, кутаясь в одеяло. Возможно, стоило достать второе… — Я сегодня на последнюю пару не пошел. Лежал у себя. Холодно и тихо, — сказал Тэл, едва ворочая языком. — Страшно очень, я же не знал, что оно такое, что ты как будто медленно умираешь и уже ничего не соображаешь. Не мог встать, в потолок смотрел, а самому выть хотелось. Белка тихо охнула и едва не выпустила книжку из рук. Вирен прикусил губу, больно впиваясь. Ему показалось, что на него накатывает то же мерзлое чувство безнадеги, как будто Тэл творил магию этими усталыми словами. — Ты же не один. Покачав головой, Вирен решил сделать чай и себе, побрел на кухню. И, хотя Вирен видел много гораздо более страшных ран и болезней, смеяться над простуженным драматизирующим Тэлом ему совсем не хотелось.