never say Goodbye

Стайлз и сам не заметил, когда в последний раз он с Томасом хотя бы оставался наедине больше, чем на две минуты. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз касался его, обнимал или хотя бы называл «Томми». Он забыл вкус этих мягких и немного искусанных губ, он забыл то, как Томас каждую ночь прижимал его к себе за талию и зарывался носом в мягкие каштановые волосы, вдыхая их аромат. Он забыл все чувства, что испытывал к Томасу, когда в один момент все полетело к ебеням. И в этом не было ни его или Томаса вины. Виной всему лишь были гребанные законы и правила, которые давно близнецы были готовы нарушить в любой момент. Все бы было хорошо, если бы одной ночью Джон Стилински не застал своих сыновей в спальне, занимающихся далеко не уроками, а жесткой еблей на постели Стайлза. Все было бы хорошо, если бы только Стайлз послушал Томаса и запер чертову дверь. Но нет, виновников здесь не было. Не было даже тогда, когда Томасу пришлось через силу сказать Стайлзу «Нам нужно найти других, потому что мы не можем быть вместе». Стайлз правда думал, что тогда Томас сожалел. Но когда он захотел прикоснуться к щеке старшего брата и сказать, что они найдут выход, а Томас отстранился и молча опустил взгляд, Стайлз перестал верить, что брюнет действительно сожалел. С того дня жизнь близнецов Стилински кардинально изменилась. И нельзя было назвать это прогрессом. Даже близко к этому слову нельзя было отнести их дальнейшую судьбу. Их любовь была неправильной, аморальной, не поддающейся законам природы. Шериф Стилински смог бы смириться с тем, что один сын являлся бы геем или хотя бы бисексуалом, да хоть двое. Но признавать то, что его сыновья безнадежно любят друг друга и спят вместе, мужчина не принимал ни в коем случае и даже думать об этом не желал. Да и какому вообще здравомыслящему человеку пришло бы в голову любить своего брата. Но Томас и Стайлз давно не считали себя нормальными подростками. Если раньше бы они свалили все на дурацкие гормоны и любопытство, то сейчас они не смогли бы противостоять своим чувствам друг к другу. И это убивало каждого изнутри. *** Очередная попытка устроить семейный ужин, пригласив к себе домой Дерека и Ньюта, обернулась новым скандалом. Поначалу все было даже спокойно и тихо. Лишь Томас злобно прожигал дыру в этом хмуром мужчине и как-то уж чересчур сильно сжимал в ладони вилку. Еще немного и он сломал бы ее пополам. Сам Хейл в это время с безэмоциональной миной ел приготовленное шерифом мясо (да, для этого Джон даже вычитал пару новых рецептов, чтобы удивить новых парней Томаса и Стайлза). И черт, как же Тома бесила эта хмурая рожа, но больше всего бесило то, как Стайлз этим временем грубил Ньюту и на просьбу блондина подать кувшин с водой фыркал и делал вид, что не слышит. Когда через некоторое время Стайлз специально попал горячей кипяченной водой на колени Ньюта, прикрываясь якобы своей неуклюжестью, Томас вскипел. Также нарочно выплеснув на белоснежную рубашку Дерека стакан с вином, брюнет с вызовом посмотрел на брата, а тот на это лишь гадко усмехнулся и со всей силы ударил Томаса по лицу, к счастью не разбивая нос. Том ударил бы в ответ, если бы не отец, который не дал старшему двинуться к Стайлзу и налететь на него с кулаками, посыпая разного рода ругательствами, которые тот только знал. Ужин был окончательно испорчен, Дереку и Ньюту пришлось покинуть дом Стилински, а сами братья не хотели даже пересекаться друг с другом. И когда только они превратились из любовников во врагов? Когда у Стайлза появилось ужасное желание избить брата до потери сознания? Когда Томасу хотелось просто послать все нахер и уехать из этого города, оставив Стайлза наедине со своими проблемами? Когда Джон Стилински стал так бояться, что его мальчики когда-нибудь точно убьют друг друга? Но мужчина ни капли не сожалел о том, что юноши нашли себе новых парней, а о своей больной любви забыли. Для него было больше приемлемо, что парни лучше глотки друг другу перегрызут, чем снова окажутся вместе в одной постели. *** Время до окончания школы идет с неимоверно медленной скоростью. У Стайлза всегда была мечта поскорее уехать из этого города, попасть в хороший колледж, выучиться на полицейского или детектива и жить со своим братом, любить его и быть с ним до конца жизни. Сколько же гребанных планов строил шатен, что даже посвятил этому пару листов в своем блокноте «важных дел». Он всегда думал, что им с Томом осталось еще чуть-чуть до идеальной жизни, до осуществления своих планов, но все пошло совсем не в ту сторону, и то, чем грезили близнецы, испарилось за считанные секунды. *** — Я переезжаю к Ньюту, — голос Томаса не выражает буквально ничего. Холодный, безэмоциональный и монотонный. Стайлза пробирает неприятная дрожь и он нехотя и медленно поворачивается к юноше лицом. Очень важные дела насчет разыскивания улик о пропавшей женщине двумя неделями назад тут же идут на второй план, а на первом только то, что только что сказал старший Стилински. — Это… это шутка? — с какой-то даже детской наивностью спрашивает Стайлз, и Томас может заметить, как дрожат его губы, а ладонь сильно сжимает маркер. Томасу бы самому хотелось, чтобы все это было шуткой, но нет, он решил, что так будет лучше, если он будет жить в другом месте и больше не сможет быть рядом с тем, с кем теперь ему было очень сложно и невыносимо находиться. — Нет, — снова резко, четко и больно. Томас думал, что все это будет сложнее, и ему правда было сложно скрывать под маской безразличия полное грусти лицо. Но он понимал, что так будет лучше не только для себя, но и для самого Стайлза, который не хотел видеть близнеца и даже знать о нем. Стайлза неприятно потрясывает, он действительно старается не подавать виду, что ему больно или обидно. Он чувствует какое-то жжение в уголках глаз и просто пытается не поддаваться своим чувствам. Он знает, что если покажет слабину, то проиграет. Он смотрит в такие родные до боли карие глаза, которые смотрят в ответ не читаемым взглядом. Таким пустым, что парню кажется, будто Томас лишен зрения. Сам брюнет смотрит на брата и уже замечает, как тот нервничает и не знает, что делать. Стилински-старший правда хочет услышать от Стайлза хоть что-то, будь то посылание нахуй или же мольбы остаться. Но вместо этого он получает лишь полный боли и злобы взгляд и едкое «Вали». — Ладно, — теперь в голосе Томаса промелькнула доля обиды, но взгляд так ничего и не выражает. А у Стайлза губы дрожат, руки невольно сжимаются в кулаки от накатывающей злобы и ярости. Томас как всегда смотрит отдаленно, холодно и без доли грусти или сожаления. И Стайлз готов ударить по этому ничего не выражающему лицу на очередное томасово «Ладно». Старший молча проходит к шкафу и достает с верхней полки дорожную сумку, начиная небрежно закидывать в нее свои вещи. Быстро, будто так, что хочет поскорее уйти и больше никогда не возвращаться. Стайлз продолжает стоять неподвижно на месте, словно статуя, и прожигать в близнеце дыру. Ему действительно хочется сейчас подорваться с места, грубо развернуть и впечатать брюнета в стенку, со всей силы замахнуться и ударить его по слащавому лицу, а после прижаться, уткнувшись носом в грудь и зареветь, как какая-то девчонка, умоляя и прося никуда не уходить. Но Стайлз никогда так не сделает. Он как мазохист продолжает молча стоять и наблюдать, как когда-то любимый ему человек собирается, чтобы уехать и больше не возвращаться. А когда дверь за старшим громко и резко хлопает, Стайлз тут же оседает на пол и старается не паниковать, потому что, зная свой организм, он мог в любой момент потерять сознание или снова чувствовать приступ паники. И на этот раз рядом бы не оказалось ни Скотта, ни Лидии, ни Дерека и уж тем более — Томаса. Стайлз не может даже закричать или заплакать навзрыд. Он еле ловит воздух ртом и мысленно старается убедить себя, что все в порядке и Томас просто решил уйти в другую комнату или хотя бы в магазин, а не к этому белобрысому крысенышу, которого Стайлз просто ненавидел. Все же он замечает, как ковер пропитывается капельками слез, а из уст срывается полный отчаяния и боли стон. В груди все неприятно сжимается, и Стайлзу действительно становится больно дышать. Сейчас бы не помешал ингалятор Скотта, а лучше его чертова сила оборотня, чтобы забрать гребанную боль, пусть и душевную. Вместо этого парень дрожащей ладонью набирает номер Хейла и к счастью слышит его голос, а не автоответчик, как это обычно бывает. Просит, нет, умоляет приехать как можно быстрее, и Дерек, замечая, какой у его парня хриплый и дрожащий голос, без лишних вопросов подрывается с места и едет к нему домой. Томас подъезжает к дому Ньюта ближе к полуночи. На нем все еще был неприятный осадок после недавно произошедшего окончательного разрыва со Стайлзом. Ньют улыбается тепло и нежно, будто чертово солнце, сияет на всю галактику. Но Томасу до скрежета зубов противна эта улыбка и он молча проходит в дом блондина, разувается и направляется в спальню. Ньют замечает какую-то подавленность юноши и хочет спросить, в чем дело, но Томас даже не дает ему и слова сказать. На пороге комнаты перехватывает хрупкие запястья, по-хамски толкает на постель и нависает сверху, смотря в карие, почти черные глаза, и пытаясь все же понять, что чувствует к этому парню. Ньют сжимается под взглядом брюнета, сглатывает, но молчит. Ему хочется узнать, что случилось, но он снова не успевает, как губы Томаса накрывают его собственные, вовлекая в грубый и настойчивый поцелуй. Дерек приезжает так быстро, как только может. Оказавшись в спальне шатена, тут же проходит к его постели и замечает Стайлза, заглушающего свои рыдания и крики в подушку. Брюнет немного паникует, не зная, как приободрить или успокоить юношу. Сглатывает, замечая некую пустоту в спальне, будто чего-то не хватает. Снова смотрит на паренька и кладет широкую ладонь на дрожащее плечо. Стайлз нехотя отрывается от подушки и сквозь слезы пытается разглядеть Хейла получше. — Я здесь, — шепчет Дерек, и Стайлз крепко прижимается к мужскому сильному телу, будто ища опору и поддержку. Брюнет обнимает его в ответ за плечи, нежно поглаживая и пытаясь этим самым расслабить и успокоить. Стайлз, уткнувшись носом в грудь любовника, начинает всхлипывать громче и до крови кусать губы. Дерек все еще не понимает, что стряслось, но старается пока не задавать никаких вопросов, давая Стилински проплакаться. Через, кажется, вечность, Стайлза все же отпускает и он приподнимает голову, смотря на Дерека и шепча: — Он уехал… Теперь уже навсегда. И Дереку даже догадываться не нужно, о ком говорит Стайлз. Мужчина лишь крепче прижимает парня к себе, а тот в свою очередь льнет в ответ, сглатывая и пытаясь больше не думать о близнеце. Вычеркнуть его чертово имя из своей головы и больше никогда не вспоминать. Он оставил его, хотя обещал никогда этого не делать, несмотря ни на что. И теперь вместо боли или грусти Стайлз чувствовал лишь злобу и гнев на Тома. Он сам не помнит, как оказывается лежащим на спине и обнаженным по пояс. Когда Дерек успел стянуть с него толстовку? В принципе, ему не хотелось сейчас об этом думать. Юноша выгибается от поцелуев и укусов Хейла на своем теле. Поджимает губы и вместо стонов издает лишь тихие мычания. Но Дерек не давит на него, не стремится заставлять стонать во все горло и надрываться от криков. Стайлз прикрывает глаза и на секунду даже представляет вместо Дерека своего брата, как когда-то тот также целовал его шею, грудь, живот. Как шептал на ухо слова о любви, как нежно и трепетно целовал в губы, сминая их чуть ли не до мозолей. Стайлз тут же мотает головой, отгоняя мысли о старшем и снова опуская взгляд на Дерека, который уже стянул с себя и парня джинсы вместе с нижним бельем. Шатен невольно сжимается, когда толстый длинный член проникает в него до самого конца. Хочет закричать, но горячие мокрые от облизывания губы брюнета целуют его собственные, не давая издавать громких звуков. Старается не сжиматься, но выходит хуево, но снова подумав о Томасе, о том, что это он рядом, а не Дерек, Стилински-младшему все же удается перестать сжиматься и он начинает покорно принимать в себя крепкий скользкий орган. Томас дерет Ньюта как последнюю блядь. Полный злобы, ярости и гнева на Стайлза, юноша грубо разворачивает блондина на живот, входя в него сзади и крепко сжимая ладонью мягкие, немного влажные от пота волосы. Так он не сможет видеть смазливое и немного перекошенное от боли лицо Ньюта, а представлять на его месте Стайлза. Будто волосы у парня не светлые, а темные, а стоны и крики более протяжные и приятные на слух. Впиваясь свободной ладонью в бок, через пару яростных и резких толчков, Томас обильно изливается в теле паренька и тяжело дышит, переводя дыхание. Ньют, как какая-то довольная шлюха из порно-фильма, расплывается в широкой улыбке и тоже тяжело дышит, все же выдавливая из себя «Ты сегодня был на высоте, Томми». И от этого ласкового прозвища Том готов вырвать Ньюту язык. — Еще раз так назовешь меня, и я выебу тебя до смерти, клянусь, — рычит брюнет, а Ньют старается принять его слова не всерьез, но больше не называет его так. Укладывается на постели и прижимается к парню сзади со спины. Томас пару мгновений сверлит взглядом стену, поджимая губы и засыпая с мыслями о близнеце. За плавными и медленными толчками следуют более грубые и ожесточенные, но Стайлз все еще сжимает губы в тонкую полоску и не издает стонов, лишь скуля и громко протяжно мыча. Дерек изливается в нем, заполняя своим семенем, и Стайлз на месте готов прибить Хейла, да только тот от усталости валится на постель, ложась у стены и засыпая. Стайлз не может в это поверить, но он чувствует себя использованной шлюхой. Будто только осталось быстренько собраться, забрать свои деньги и свалить. Он отворачивается от Дерека, кусая губы и мелко дрожа, чувствуя что-то неприятное и липкое между ног. До ванной идти лень, вся голова снова забита мыслями о брате и уже раскалывается. Стайлз правда хочет думать, что сейчас тот вернется, пинком выгонит Дерека за дверь, прижмет к себе Стайлза и они уснут вместе, как было раньше, наплевав на чертову природу и моральные принципы. Но вместо Томаса рядом был Дерек, и Стайлз снова стал чувствовать себя как никогда паршиво, начиная беззвучно плакать и глотать слезы, с трудом засыпая только через час. *** Проходит около месяца, когда Томас и Стайлз случайно встречаются на вечеринке у Лидии. Они не говорят друг другу ни слова, весь вечер лишь мимоходом бросая друг на друга взгляды, выражающие то ли злость, то ли сожаление. Дерек не отходил от Стайлза ни на шаг, в то время как Ньют тоже старался всегда быть рядом с Томом. Но громкая музыка и небольшое головокружение после выпитого алкоголя дают о себе знать. Хочется проветриться и вдохнуть чистый воздух, так как в главном зале уж слишком сильно воняло чем только можно. Стайлз вздрагивает, когда видит на веранде своего брата, молча смотревшего в небо. Но вместо того, чтобы уйти и сделать вид, что его здесь не было, младший подходит к брату и тот сглатывает, посмотрев на него в ответ. — Как дела? — все же решается спросить шатен, нервно теребя пальцы на руках и смотря будто через плечо Тома. — Нормально, а твои? — без особого желания говорить отвечает парень, также стараясь смотреть куда угодно, но не в глаза близнеца. — Оставляет желать лучшего, — тихо произнеся, вздыхает юноша, все же решаясь заглянуть в теперь уже когда-то родные любимые глаза старшего. Тот тоже решается посмотреть в ответ и так они стоят молча, не двигаясь около двух минут, пока младший Стилински снова не решается сказать:  — Мне плохо без тебя, Томас, я очень сильно скучаю. Томас молча смотрит, кажется переставая дышать. Если честно, он и сам скучал. Не было и дня, когда он не думал о Стайлзе. Но он понимал, что они все еще не могут быть вместе. Пока они здесь живут, пока не закончат чертову школу, пока отец еще может руководить и распоряжаться их жизнью — они не могут. Поэтому вместо того, чтобы ответить тем же, Томас отходит и даже как-то виновато смотрит, нагло соврав, но правда не желая разбить сердце брата окончательно: — Тогда перестань это делать. У тебя есть Хейл, поэтому забудь обо мне, забудь обо всем, что нас связывало, Стайлз. Забудь нашу чертову неправильную любовь, — уже громче произносит Том, покидая веранду и желая уехать домой вместе с Ньютом. Стайлз молча остается стоять на месте, не веря своим глазам и ушам, и чувствуя, как начинает медленно умирать изнутри от такой боли и горечи. *** Стайлз окончательно устает и срывается, когда Дерек снова куда-то решает уйти на ночь, не говоря о своих планах. Шатен грубо отпихивает мужчину к двери, посылая на все четыре стороны. Дерек и не успел заметить, когда его парень стал таким неуравновешенным и психованным. Он исхудал, под глазами залегли темные круги, частые приступы и скандалы не из-за чего. Хейл и сам не был в восторге от того, каким стал Стайлз, поэтому, уходя, даже без доли сожаления и жалости послал его в ответ. Стилински хочет вцепиться зубами в его шею, но он вовремя себя останавливает, вздрагивая, когда входная дверь запирается. И осознание того, что он натворил, приходит только через пару минут, но Дерека уже и след простыл. Теперь шатен потерял и его. Тело сводит неприятной судорогой, тянет блевать, да только нечем. Стайлз за последние пять дней съел столько, сколько кто-то съедат только за завтраком. Кажется, шериф совсем перестал присматривать за ним, да Стайлз и не жаловался. У отца и так было проблем выше крыши на работе, а тут еще сын придурок ему не сдался, ведь он был не Томасом. Не тем послушным добрым и взрослым мальчиком, которого Джон всегда ставил в пример Стайлзу. Младшему хотелось в такие моменты сквозь землю провалиться, ибо он ненавидел эти гребанные сравнения его с Томом. Пройдя в пустую темную спальню, Стайлз осмотрелся, вспоминая, что когда-то, возвращаясь из школы позднее брата, замечал того за столом, делающего уроки. Такого домашнего и уютного. А сейчас здесь была лишь пустота, будто Томас не просто уехал, а умер. Вещей в спальне стало меньше, потому что Томас забрал многое к Ньюту. И Стайлз был даже рад этому, хоть ничего здесь не будет напоминать ему о старшем брате. Но взор упал на стоящую в рамке фотографию на письменном столе. Пройдя к нему, шатен неуверенно взял рамку, смотря на фото двух счастливых парней, широко улыбающихся и обнимающихся. Стайлз и забыл, когда они с Томасом делали это фото. Такие радостные и еще не познавшие всю боль, что перенесли за последнее время. На лице шатена появляется слабая, но искренняя улыбка и он проводит пальцами по фотографии, сглатывая и не сдерживая слез. Его снова никто не спасет, никто не выведет из этого состояния. Он снова здесь. Один. Со своими проблемами. Никому не нужный. Он никогда не думал, что все станет настолько плохо в его и без того лузерской жизни. Все же решаясь, парень достает телефон и на этот раз пытается позвонить Томасу. Пару гудков и они обрываются. Сбрасывает. Не хочет говорить. Всхлипывая, юноша пробует снова и гудки вновь обрываются. Поджимая дрожащие губы, Стайлз все еще не хочет сдаваться и пишет смс. «Томми, я люблю тебя. Прости меня.» Отправляет, через пару секунд строча новое. «Я не могу без тебя, Томми. Не могу… я не хочу жить без тебя.» Раньше бы Стайлз посчитал все это ванильной бабской хуйней, но не сейчас. Когда на собственной шкуре испытал, каково это — терять любимого человека. И Том чувствовал то же самое. Если проигнорировать звонки он мог, то на смс поджал лишь губы и хотел было ответить, как получил новое сообщение. «Я больше не потревожу тебя. Будь счастлив, Томми.» И только через пару минут до Томаса доходит смысл этих слов. Он срывается с места, проигнорировав вопрос Ньюта о том, куда он собирается. Быстро собравшись, Томас выбегает на улицу и садится в машину, надеясь, что у него еще есть чертово время и он успеет. *** Ему удается добраться до дома только через полчаса, даже учитывая то, что он ехал на превышенной скорости. Машины отца, как и ожидалось, не было, значит он снова был на ночном дежурстве. Забежав в темный тихий дом, Томас тут же поспешил в спальню, искренне надеясь, что Стайлз сейчас там. И слава богам, он действительно был там. Только Томас понял, в чем дело, замечая юношу, лежащего даже не на кровати, а возле нее на полу, держащего в руках открытую баночку таблеток. — Нет! — вслух произнес парень, подбегая к телу юноши и садясь рядом, приподнимая. — Нет-нет-нет. Не смей, Стайлз. Не смей, слышишь? — в голосе паника, руки вспотели и дрожат. Старший тут же поднял тело Стайлза, ведя в ванную. Он знал, он блять знал, что все к этому рано или поздно пришло бы. И нужно хотя бы радоваться, что Стайлз не пошел на более страшное самоубийство. Чертов придурок. Дойдя до ванной, Томас тут же прошел к унитазу, садясь на пол и наливая в стаканчик воды. Засовывает два пальца в рот юноши как можно глубже, надавливая на корень языка и держа шатена над унитазом, через пару секунд замечая, как того выворачивает еще не растворившимися пилюлями и желчью. Стайлз громко откашливается, давясь и снова опустошая и без того пустой желудок. Томас тяжело дышит, смотря на него, и, как только младший сглатывает и медленно поднимает голову, замечая брата, Том без зазрения совести влипает больную резкую пощечину. Стайлз отшатывается, тихо всхлипывая и в следующее мгновение чувствуя руки близнеца на своей талии. — Никогда. Слышишь? Никогда больше так не делай! Никогда… — судорожно шепчет Том, прижимая к себе тело парня как можно крепче, и тот обнимает его за шею в ответ, всхлипывая громче. — Я не… не хотел… мешать тебе… твоему счастью… — хрипло и через силу отвечает младший, но Том лишь нежно поглаживает его по спине и волосам на затылке, шепча. —Ты сделал бы только хуже, Стайлз, поверь. Ты… ты для меня счастье, только ты… — немного отстранившись и заглянув в глаза, брюнет осторожно вытер слезы с щек младшего Стилински и сам еле держался, чтобы не заплакать. — Я больше не могу причинять тебе боль, Стайлз. Я не хочу больше лгать тебе. Я не хочу тебя бросать. Слышишь? Я не хочу тебя потерять… Стайлз смотрит немного шокировано, с затаенным дыханием, слабо сжимая сильные крепкие плечи брата и лишь робко кивая. — И я не хочу тебя терять. Томми, я… — Я знаю, Стайлз, я знаю… Я тоже люблю тебя, — сглотнув, прошептал брюнет, нежно проведя ладонью по мягким волосам младшего. — Я обещаю, что как только мы закончим школу, то уедем далеко-далеко отсюда. Мы будем счастливы и осуществим свои планы, окей? Все до единого, милый. Нам никто не помешает, даже отец. Стайлз сквозь слезы улыбается, хватается за близнеца как за спасательный круг и правда надеется, что через пару месяцев они создадут новую историю. Где не будет места для боли, обиды и ненависти.