***
На улице пять утра. Прохладно. Плотная чёрная рубашка и наброшенный сверху кожаный плащ совсем не спасали от гуляющего ветра, но мужчина готов был даже раскрыть объятия холодным струям воздуха. Осень не так давно началась, но уже ощущалось, что утреннее едва вставшее солнце уже не справляется с задачей согреть воздух и осушить ту сырость, что лёгкими каплями орошала кожу. Вокруг была незнакомая местность. Но раз именно сюда мужчину занесли ноги в течение этой бессонной ночи, значит, здесь его ожидает что-то особенное. Иногда он доверял своим чувствам больше, чем разуму. Надо было осмотреть окружающую территорию. Мужчина пнул попавший под ноги камень тяжёлым кожаным ботинком и огляделся. Местность напоминала уже не город, но скорее просторный двор посёлка, жители которого уже начали потихоньку выходить на улицу. Несмотря на рань, некоторые женщины уже развешивали белье на натянутые шнуры, а другие раскладывали на прилавки товар: кто-то торговал овощами и фруктами, а кто-то творогом, вчера собранной сметаной и другими молокопродуктами. У сельчан жизнь тяжёлая, но они умеют ею радоваться. Они не спят до полудня, не тратят день лишь на еду и просмотр новостей в соцсетях и относятся бережно к каждой копейке, будь она найдена в кошельке или на дороге. Мужчина, одет в чёрную одежду, совсем не вписывался в эту разноцветную и яркую обстановку. Он был как чёрный молчаливый ворон среди мелких жизнерадостно щебечущих синиц. И искал наживы, даже если надо будет выклевать сердце каждой из прыгающих возле него птичек. Он не стыдился того, что сделает. Не боялся земного правосудия, не боялся ада или рая. «В аду жарко, в раю скучно», — всегда аргументировал Ворон. Но сейчас было слишком рано думать об этом. Слишком мало людей на улице, слишком мало движения, слишком мало внимания. Хорошо осмотревшись, мужчина повернул направо и зашагал вглубь посёлка. Опять же он шел, куда глаза глядят, прислушиваясь только своему чутью. Запихнув руки в карман брюк из чёрной джинсовой ткани, он продолжал идти по пыльной дороге, местами поросшей травой, пока не дошёл до чьего-то двора. Видимо, хозяева успели проснуться и как раз завтракали, так как по улице уже бегало несколько кур, выпущенных из открытого сарая, но больше никого не было видно. Воспользовавшись этим, мужчина нашёл глазами старый умывальник с небольшим грязноватым зеркалом. Именно подобие этого он и искал. Зайдя вглубь двора, он кинул взглядом на собачью будку, в которой лениво потягивалась немецкая овчарка, игнорировавшая свою работу защитника двора от незнакомцев. Заглянув в зеркало, Ворон провёл рукой по щеке, заметно тронутой щетиной, и, окунув руки в стоящее рядом ведро с ледяной водой, слегка намочил волосы и умылся. Холодная вода освежала и отрезвляла ещё лучше, чем холодный влажный воздух. Он проверил наличие пистолета и запасной обоймы, закреплённых на поясе. Всё на месте. Можно было уже уходить, здесь он больше ничего не планировал делать, лишь чуть потянуть время хотя бы до семи утра. Напоследок он лишь не удержался и подошёл к собачей будке, чтоб ощутить под руками чуть жестковатую от жизни на улице шерсть. Этот пес игриво покачивал хвостом и облизывался. Видимо, в его голове ещё были игры и веселье, а не жизнь серьезного и сурового охранника. — Привязали тебя, германец? — шутливо произнёс Ворон глядя на облизывающуюся морду. — Исправим эту нелепость. Мужчина, который обычно к людям относился с хладнокровием и равнодушием, любил собак, но за все годы своей жизни, а их уже больше тридцати, ни разу не заводил четвероногого питомца. Частично из-за того, что после таких вылазок скрываться от расследователей с собакой было бы сложнее, чем в одиночку, а частично просто боялся к кому-то привязаться. Он не мог перерубить цепь собаки, которая в данную минуту пыталась сожрать его шнурки на левом ботинке, но мог с легкостью перерезать тряпичный ошейник, слишком туго завязанный на шее. Он всегда с собой носил в нагрудном кармане железный складной нож, который нашёл ещё в детстве на полигоне возле своего дома, а затем отчистил и хранил как самую дорогую реликвию. На рукояти едва заметной резьбой было выведено два слова — «Schwarze Vogel». Мужчина не так хорошо знал иностранные языки, но его познаний было достаточно, чтоб понять надпись. Чёрная птица. Именно это было вырезано на стёршейся за годы использования рукояти. И кроме ворона на ум не приходило ничего. Именно образ ворона повлиял на мужчину больше всего. Он настолько начал превращаться в чёрного отшельника с острым умом и мрачным существованием, что иногда сам себя нарекал величественным именем этой птицы. Перерезав тряпку, играющую роль ошейник, мужчина ещё раз потрепал его по морде и наклонился, дабы завязать шнурки, которые молодой кобель успел порастягивать во все возможные стороны. — Спасибо, что не сдал, друг, — с усмешкой на губах произнёс мужчина, отгоняя овчарку от ботинок. — Позволяю тебе съесть одну курицу, а я уже должен идти. Напоследок отряхнув от пыли брюки и смахнув с глаз чёлку, Ворон поднялся на ноги и твёрдым размеренным шагом пошёл обратно в деревню. Наручные часы показывали полседьмого.***
За время его отсутствия главная улица поселка успела ещё больше наполниться людьми, которые ходили вперед-назад, что-то искали, покупали, обсуждали, последние новости, политику и новые сплетни. Желанием мужчины было усмирить жажду убивать путем её удовлетворения. Эти люди — ходячие цели, мешки с мясом, на которых только не хватает учебной разметки с очками за точность выстрела. Ворон стрелял не очень хорошо — сказывалось отсутствие регулярного опыта и тренировок. Он до сих пор, чтоб попасть в цель, прищуривал левый глаз и какую-то сотую долю секунды тратил на прицел. И, к тому же, не всегда попадал в самый центр цели. — Можно попробовать ваши яблоки? — послышался низкий спокойный мужской голос, в котором чувствовался некий напор. Он хотел раздразнить, разозлить, разжечь в старой продавщице огонёк нетерпения. Пожилая женщина, не отвлекаясь от разговора с соседней женщиной, разрезала первое попавшее на глаза яблоко и, отрезав от него небольшой кусочек, подала его мужчине. — Вы меня не поняли, я хочу целое, — он продолжил сверлить взглядом продавщицу, которая довольно быстро теряла терпение к надоедливому покупателю. — Ещё чего. Мужчина, или берите, или уходите с глаз моих долой! — голос у неё был высокий. Как раз подходящий для народных песен и деревенских бабьих ссор. Мужчина, у которого от предвкушения уже сводило судорогой пальцы, положил руку на пистолет, помещая палец на курок. На его лице было лишь мрачное удовлетворение, но постепенно там начиналась вырисовываться улыбка. Это лишь акт удовлетворения, пусть и такой зверский. Но нет зверя хуже, чем человек. И нет человека хуже, чем тот, в котором сидит голодный и жаждущий крови зверь. Ворон без лишних слов отошел назад — с расстояния стрелять интереснее. Он обернулся и в последний раз взглянул в глаза скандальной продавщицы. В ещё живые глаза. Прозвучал выстрел. Скосил. На сантиметра три левее сердца. Ещё раз. Попал в ребро, черт. Осколки кости, конечно, быстро добьют её, попав в легкие, но бесит, что даже со второй попытки не получилось стопроцентное попадание. Но ничего, патроны ещё есть. Ворон заметил вторую женщину, которая сидела сразу возле первой жертвы. Пуля навылет. Не задела кость, но, по всей видимости, попала в сердце. Замечательно. К тому времени к мужчине начали проявлять повышенный интерес. Забавно, с чего бы это? Совсем недавно ему даже яблока пожалели, которых осенью на улице полно. Со стороны начал приближаться дед в шляпе и с вилами в руках. Попробовать цель посложнее? И что на этот раз? Сонная артерия. Сложно, почти невозможно с его-то навыками, но он скорее продырявит деду всю шею, чем отступится от навязчивой идеи. Первый выстрел, второй, третий. Вила со звоном падают на камни. За вилами на камни приземляется истекающее кровью тело. Фонтан не был так грандиозен, как мужчина мог себе представить, но окружающие были потрясены. Он чуть отошёл от умирающего человека, дабы не слишком испачкаться в крови. Опыт научил, что скрываться с чистой одеждой намного проще, чем ходить с кровавыми пятнами на брюках. И тёмный цвет одежды был намного удобнее, чем любой другой. Жаль, что люди так быстро начинают разбегаться. Приходится немного ускориться, чтоб не потерять лишние несколько душ. Эти чёртовы кричащие люди портят всю эстетику момента. Ворон на секунду прикрыл веки, давая глазам возможность отдохнуть, и потёр пальцами переносицу. Теперь надо уйти с этого места, осмотревшись напоследок и запечатлев кровавую картину в памяти навсегда. Мужчина должен был пересчитать патроны, которых оставалось не так много. Лучшего места, чем уборная на две кабинки от какого-то магазина в километре ходьбы от места побоища, он не нашёл. Как ни странно, внутри было довольно просторно и, главное, чисто. Зайдя внутрь, он первым делом открыл воду в рукомойнике и запихнул голову под холодную струю. Всё тело сразу пробрало до дрожи. Он тряхнул головой и поднялся. Намокшие пряди были сразу отброшены назад, и теперь с них стекала вода прямо за воротник, приятно охлаждая уставшее, но всё ещё напряжённое тело. Вдоволь насладившись тишиной и прохладой, Ворон вытащил с пистолета обойму и пересчитал оставшиеся пули. Осталось всего шесть штук в запасной обойме, а первая была использована полностью. Он вздохнул и спрятал пустую обойму в карман. Как только мужчина скрыл под плащом пистолет, дверь кабинки неожиданно открылась…***
— П-п-простите, пожалуйста, я н-не знал, что тут занято, — молодой парень приятной внешности лет 22-24 уставился на мужчину, с которого по-прежнему ручьями стекала вода, и, сглотнув, проследил за несколькими струйками. Он тут же покраснел и попытался закрыть дверь занятой кабинки, но мужчина ботинком остановил дверь и осмотрел юношу с головы до ног. Юноша вздрогнул, но неуверенно поднял на мужчину взгляд, а блуждая по его лицу, переносице, скулам, тонким губам, будто изучая, но не решаясь взглянуть прямо в запавшие и находящиеся в тени глаза. Что-то притягивало Ворона в этой неловкости, что-то опять звало наружу задорного разбойника и вызывало на лице широкую улыбку, больше напоминавшую оскал на запавших скулах. — Войди, — прозвучал голос, не принимающий возражений. Паренёк опять вздрогнул и хотел попятиться, что-то бормоча под нос, но пальцы Ворона быстро сомкнулись на его воротнике и затащили внутрь. Прозвучал щелчок дверного замка. Юноша был на удивление податлив и боялся возразить на какое-либо действие. Возможно, мрачный мужчина его пугал, а возможно он просто был моральным мазохистом, но боялся признаться в этом даже себе. — Чего в-вы хотите? — парень нервно закусил губу и прижался к дальней стенке. — Немного твоего внимания. Ты ведь никуда не торопишься? — безумные мысли в голове мужчины метались, словно дикая птица в тесной клетке. Он чуть приоткрыл полы плаща. Юнец просто не мог не заметить торчащую с кармана рукоять пистолета. И он заметил. — Кажется, мои дела подождут, — парень хоть и был напуган, но остроумия, похоже, не потерял. — Какой сообразительный мальчик, однако, — Ворон благосклонно ухмыльнулся и начал расстегивать ремень, а за ним и пуговицу на своих брюках. Он взял в руки пистолет и, приспустив резинку белья, не просит, а приказывает: — Соси. Взгляд юноши сначала скользнул на член Ворона, потом на ручку запертой двери, а затем на пистолет. Он взвешивал ситуацию, но, похоже, не находил другого выхода, кроме как подчиниться. Парень припал на колени и уперся одной рукой во впалый живот мужчины, на что получил довольный смешок, а второй решил помочь себе с работой. Первые движения были донельзя неуверенны. Никакого удовольствия, только слюнявость и тихое поскуливание. Сразу видно, что у мальчишки никакого опыта в этом деле. Но когда он скользнул языком в дырочку уретры, Ворон не сдержал резкого вдоха и последующего хрипловатого стона. Юноша испугался такой реакции и остановился, неуверенно смотря вверх, но мужчина свободной рукой зарылся в его волосы, легко поглаживая и показывая, что он делал всё правильно. Быстро учится. — Бери глубже. На такие слова парень ответил заминкой и отрицательно помотал головой. Ворон, недолго думая, приставил тому к виску пистолет. — Я сказал, бери глубже, — повторил он, после чего юноша сразу покусился на всю длину. Зря. Скользя обратно, он задел зубами чувствительную кожу с уже выступившими венками. Сверху послышался сдерживаемый болезненный стон, просачивающийся сквозь стиснутые зубы. Было заметно, что Ворон сильнее уперся плечами о стенку и крепче сжал рукоять пистолета. — Сделаешь так ещё раз, и я не постесняюсь некрофилии и кончу в твое мертвое тело. Расслабь горло. Молодой парень замедлил, отчего рука, раньше мягко лежавшая на затылке, крепче ухватила за волосы, дабы придержать голову в недвижимом положении. Мужчина несколько раз толкнулся сам в податливую глотку, а затем отстранился, давая парнише возможность откашляться. Затем Ворон, приподняв подбородок юноши, заставил его подняться и впился поцелуем в чуть подпухшие уста. Как ни странно, парень охотно отвечает, прижимаясь щекой к чужой щетине и терпя даже нехватку кислорода и укусы. Колено, обтянутое черными джинсами раздвигает чужие бедра, хорошо ощущая вздох сквозь поцелуй и возбуждение в тесных штанах юноши. Ох уж эта молодежная мода. Невозможный мальчишка и идеальный кандидат на роль пассива. Но всё хорошее кончается быстро. Поцелуй разорвался, как только Ворон сдёрнул узкие джинсы вместе с бельем с упругой задницы, и уже через мгновение к стенке был прижат сам юноша. Мужчина удобно пристроился позади мальчишки, который не подавал даже намека на возражение, и ввел в узкую дырочку сразу два пальца, одновременно прикусив его плечо. Играющий роль пассива чуть вскрикнул и потянул пальцы к своему ноющему члену, но был остановлен худой и одновременно крепкой рукой. — Тшш, не всё сразу, — раздалось хриплым шепотом прямо возле уха юноши, и тот уперся пальцами в скользкую стенку. Единственное, что он себе позволил или, точнее, Ворон ему позволил — положить теплую ладонь ему на торс. Тёплую, в отличие от рук мужчины. Его пальцы были всегда ледяными. Будто у мертвеца, только-только вставшего с могилы. А это сильно дразнило разгоряченную кожу и добавляло необычные ощущения. Живот мужчины не покрывали рельефные мышцы, но даже те выступающие кости вселяли уверенность в их крепкости. Кожа была так натянула на ребра, что создавала впечатление, будто по бокам прибита к грудной клетке гвоздями. Юноша сразу скользнул ладонью чуть в сторону, дабы проверить это самостоятельно. Нет, там не было никаких гвоздей, и это был лишь плод его воображения. Под пальцами ощущался лишь мелкий шрам и... Как только его рука коснулась давно затянувшегося шрама, мужчина сразу её сбросил и вошел почти на всю длину. Парень опять не сдержал болезненно стона и ухватился за чужое запястье, ожидая, что он одёрнет руку или что-то в этом роде, но мужчина позволил этот жест. Даже больше, Ворон начал медленно двигаться и, дабы отвлечь мальчишку от болевых ощущений, начал скользить пальцами по его члену. Ворону хватило нескольких толчков, чтоб найти нужный угол, который доставил бы парню максимум ощущений. Но надолго его не хватило — слишком красивое было молодое тело перед ним, слишком поражало своей робостью и плохо сдерживаемыми стонами. Ворон излился прямо внутрь юноши с глубоким гортанным рыком и уже вскоре, почти одновременно, почувствовал на ладони теплую молочно-сатиновую сперму мальчишки. Ворон приобнял его сзади и оставил темное багровое пятно на том месте, где раньше оставался лишь след от укуса — чуть выше ключицы. Затем он ещё раз впился коротким поцелуем в горячие губы, и отвернулся к рукомойнику, дабы опять брызнуть в лицо холодной водой. — Надень джинсы. Долго ещё так стоять будешь? — с привычной ухмылкой подметил Ворон, справляясь со своей массивной пряжкой от ремня. Если такой хлестнуть по коже, то отметина останется надолго. Юноша наконец пришел в себя, прокрутил в разуме обращенные к нему слова и попытался натянуть узкие джинсы на вспотевшую кожу. Забавно было наблюдать за этим зрелищем. Ворон наклонился, дабы поднять с пола плащ и пистолет, отброшенные ещё после минета. Парень в этот момент уже застегивал штаны, но эти движения от него не укрылись. — То есть... Когда вы стояли позади меня... У вас в руках не было его? — он неуверенно показал пальцем на оружие в чужих руках. — Нет, зачем мне пистолет, если ты даже не сопротивлялся? И даже не смей говорить, что тебе не понравилось, я слышал твои стоны. Как и половина жителей, проходивших мимо этого места, — заявил мужчина с довольной улыбкой и внимательно проследил, как щеки и уши мальчишки приобретают красный цвет. — Но... Я даже не знаю вашего имени. Как вас можно называть? — Зови меня Крис. А теперь прости, но мне нужно бежать. Ворон последний раз взглянул на мальчишку, на мелкие капельки пота на висках, растрёпанные каштановые волосы и покрытые румянцем щёки. А затем щёлкнул замок, открылась дверь и мужчина, жмурясь от дневного света, твердым шагом пошел прямо по незнакомой тропе. Ворон знал, что он не оглянется и больше никогда не вернется назад.