Голос в голове такой настырный, такой упорный. Он жаждет, зовет, требует положенную ему дань. Темный компаньон ни на секунду не оставляет Майерса в покое. Он всегда голоден. Впрочем, Тень никогда не против лишний раз расплатиться с ним очередной жертвой. Долги нужно отдавать, в этом они были полностью согласны друг с другом.
Нож входит в тело с такой же легкостью, с какой вошел бы в обыкновенное сливочное масло. Лезвие распарывает плоть, рвет сухожилия, задевает все возможные болевые точки, царапает кости с ласкающим слух скрежетом. И все это завораживающее действо занимает не более краткого мгновения. Ответом на него становится душераздирающий крик раненного выжившего. Только вот недолго ему еще наслаждаться столь громким званием.
Майкл всегда с удивлением наблюдал за тем, как настолько сокрушительный удар заставляет этих людишек бежать намного быстрее. Состояние аффекта, шок, выброс адреналина в кровь? Тень не знал, но очень интересовался этим моментом. Пожалуй, это и было его единственным развлечением помимо редких процессов тщательного, планомерного, но, к сожалению, крайне быстрого убийства жертв, которых Сущность порой милостиво отдает ему, хорошенько насытившись. Не раз Майерс задумывался, что же все-таки страшнее: смерть от его ножа, такая болезненная, но относительно быстрая, или то, что предлагает своим жертвам его компаньон. И не раз он приходил к выводам, что тот странный процесс, который Сущность производит над своими жертвами, куда хуже смерти — никто ведь не знает, что происходит с бедными душонками там, наверху, под чутким вниманием паучьей матки.
Все же, способность, милостиво подаренная его компаньоном в знак договоренности, Майклу чрезвычайно нравилась. Он становился в разы сильнее, стоило лишь сменить угол зрения и взглянуть на жертву…
иначе. Они всегда яростно пульсируют в таком свете. Сущность шептала ему, что это их страх — он же и питает его столь необходимой для кровавой жатвы энергией. Вот и сейчас, глядя на раненного им очкарика, пытающегося трясущимися руками перебинтовать себя, Майерс ощущал, как эта энергия струится по его телу, вливаясь даже в нож, начинающий светиться. Словно даже его он питает, словно это оружие — продолжение его самого. Впочем, в какой-то мере так и есть…
Тень вновь бьет — и в этот раз парень падает на землю, крича от невыносимой боли. Да, этот удар вышел намного лучше — спина разворочена, среди мяса и крови отлично видны белые косточки позвоночника. Разрез ровный, потрясающе ровный — впрочем, как и всегда. За много лет Майкл научился орудовать своим ножом так же искусно, как редкий музыкант владеет своим инструментом. В своем искусстве он был истинным виртуозом. Полюбовавшись вновь на дело рук своих, мужчина взглянул на оружие, поблескивающее в свете костра, придирчиво рассмотрел узор кровавой паутинки на серебристом лезвии и с какой-то ленивой грацией опаснейшего хищника поднял свою жертву с земли. Первого попавшегося уже ждал слегка проржавевший мясницкий крюк. И дай все существующие боги помощи тому, кто попытается помешать Сущности забрать законную добычу…
Глупцы нашлись. Даже двое — темнокожая девчонка с ржавой аптечкой и другая, с маленькими рыжими косичками и упрямой решимостью на лице. Что же, если дамам так не терпится…
Новый удар благодаря ранее упомянутой способности становится почти смертельным — от левого плеча темнокожей до правого бока пролегает глубокая рана, открывшая вид спешно попытавшихся покинуть тело внутренностей. Майерс даже поморщился слегка — слишком вульгарно, на его взгляд, вышло. Крик застрял где-то в глотке умирающей, но пытающейся что-то прохрипеть девушки. Они всегда кричат так громко, когда могут. И Майерсу это нравится. Крики — словно колыбельная, которую ему никогда не пели. Нежная мелодия, которой он никогда не слышал. Рыжая, что рвалась в первые ряды спасителей, завидев столь жуткую картину, прижала ладонь к губам и скрылась с глаз Тени. Пусть побегает, маленькая овечка. А ему нужно скорее донести захлебывающуюся собственными жидкостями жертву до другого крюка. Что забавно — его компаньону такой вид подношения даже понравился. Он игриво шепнул, что так они выглядят куда более
открытыми. Что же, юмор и предпочтения Сущности Майкла не особенно трогали. Главное, чтобы они не мешали их совместной работе.
Бывшая спасительница нашлась быстро и… к счастью, не одна. Странная людская привычка сбиваться в стада в который раз сыграла ему и его компаньону на руку. Следующее открытие стало для Майерса еще более приятным — та, другая девчонка, была той, из-за взгляда на кого внутри просыпался самый лютый, самый кровожадный зверь, которого когда-либо видел мир. Она была его
одержимостью. И именно ее он решил оставить напоследок, одернув от генератора настырную рыжую девчонку, которую он для пущего эффекта пронзил ножом в плечо — словно приготовил для будущего крюка. Крик, задушенный его мощной рукой, хлещущая из раны кровь — нечто, похожее на темное предвкушение, просыпается и ворчливо ворочается в нем, быстро убивая терпение и требуя вернуться к той маленькой блондинке. На глаза уже наплывала алая пелена. Эта жертва будет его, его и только его. Сущность перечить не стала, но Майерс почувствовал ее широкую ухмылку. Она требовала лишь свою последнюю дань, свою честно заработанную добычу.
Каково же было его удивление, когда в глаза ударила яркая вспышка, заставившая инстинктивно прикрыть глаза рукой и выпустить пихнувшую его в спину жертву! Наверное, в этом была его проблема — он не ожидал слишком ярого сопротивления от такой безобидной на вид блондинки. За что и поплатился — когда белые круги перестали мельтешить перед глазами, он смог увидеть лишь скрывшиеся за дальним деревом спины девушек. Зверь внутри зарычал, заскребся своими огромными когтями, вынуждая взреветь и незамедлительно начать погоню. Он хорошенько отыграется на рыжей за то, что она позволила себе оттянуть время его редкого развлечения. И со своей маленькой одержимостью он тоже отменно…
позабавится.
Далеко дрянные жертвы убежать не успели. Губы Тени сложились в довольную усмешку под маской холодного равнодушия. Вновь замах, вновь краткая, но звонкая песнь лезвия, огладившего воздух и — рваный выдох, крик, хриплое карканье воронов, — нож находит старую-новую жертву, вонзаясь прямо в загривок рыжей и со скрежетом в нем прокручиваясь. Кажется, он малость перестарался и жертва испустила дух слишком быстро. Но пока крохи жизни еще теплятся в ней, еще есть возможность ублажить жадную Сущность. Прежде, чем поднять упавшую девчонку, Майерс провожает взглядом свою убегающую маленькую жертву.
Подожди, нам осталось недолго.
Безвольное тело легко соскальзывает на крюк с уже знакомым и, чего скрывать, до чертиков приятным звуком. Длинные паучьи лапы нетерпеливо вонзаются в еще теплую плоть, забирая свое кровавое подношение, но Тень уже не наблюдает за этим. Он уже летит по следу, вдыхает запах страха и ненависти, даже облизывается, предвкушая головокружительную погоню и скорое утоление своей собственной жажды крови.
Голубая рубашка светлым пятном маячит впереди, как путеводная звезда.
O, Смерть… о, Смерть…
Не оставишь ли мне ещё один год?
Но что же это, что я не могу увидеть,
С ледяными руками, хватающими меня?
Когда Бог уйдёт и всем завладеет Дьявол,
Кто помилует мою душу?
O, Смерть… о, Смерть, я еще так молода,
Пожалуйста, не забирай меня сейчас.
Кровь так быстро бежит по венам, подгоняя его в безумном желании завладеть, а ее — в столь же безумном желании убежать и больше никогда не видеть кровожадных, бесчеловечных глаз своего преследователя. Замах — долгий, чтобы вложить как можно больше силы и уложить верткую маленькую блондинку одним ударом, — и… промах. Девчонка забегает за стену, а сталь обиженно звенит, не настигнув цели.
Но вопреки всему, это Майерса не злит, а раззадоривает еще сильнее. Он ускоряется вновь и вновь, он петляет следом за своей жертвой, не позволяя себе ни на секунду выпустить ее из виду. Он так близко к ней, что отчетливо слышит ее сиплое прерывистое дыхание. И ликует внутри, вновь предвкушая удар и то, как яркая рубашка окрасится алым, то, как она закричит от боли и как упадет на землю, наконец переходя в его безраздельную власть. И удар следует. Более того, рубашка действительно окрашивается в рубиновый в свете яркой луны цвет, блондинка хрипло вскрикивает, но немыслимым образом удерживается на ногах и, словно открыв в себе второе дыхание, сломя голову несется вперед, к спасительным стенам разрушенного дома, в надежде ненадолго скрыться там.
Но Майкл, уже зараженный зверским голодом и всепоглощающим бешенством, не позволил ей почувствовать себя даже в относительной безопасности. Кинувшись в тот же дом, но избрав иной путь, он, наконец, легко перехватил свою одержимость и вновь ударил. На сей раз девушка все же упала, тихо заскулив и сжавшись на земле в позе эмбриона. Жаль, что покрытая кровью маска не выражает эмоций — под ней по лицу Тени расползлась очень довольная, буквально сумасшедшая улыбка.
О, я — Смерть, и никто не может сказать,
Открою ли я дверь в рай или в ад.
Ни богатства, ни земли, ни серебро, ни золото,
Ничто не удовлетворит меня, кроме твоей души,
О Смерть, я пришел забрать душу,
Покинуть тело и оставить его остывать.
Легко подняв хныкающую девушку за горло, Майерс заглянул в мокрые, полные отчаяния и обреченности глаза, после чего пронзил тело первый раз, воткнув нож по самую рукоять прямо в солнечное сплетение и провернув его внутри, причиняя невыносимую боль. Затем, не вынимая его из тела, спустил в живот, намотав на лезвие кишки и тут же их разрезав, совершенно податливые идеальной заточке. А в довершение резко выдернул орудие и вновь пронзил, но теперь — умолкающее сердце, которое никогда более не будет биться. Крики, ставшие достаточной компенсацией за потраченное время, он запомнит еще надолго. Но сейчас, уронив безжизненное тело на землю, он подумал, что, возможно, смерть от его руки в разы страшнее. Ну, а так оно или нет… Сущность хмыкнула, предупреждая о скором рассвете. И Майерс, пожав плечами, направился в темный подвал. Завтра будет новый день, завтра много работы…
