Продавец счастья-моё личное счастье.

Я любил эти жёванные обои в несуразный жёлто-оранжевый цветочек, с маленькими глазками-бусинками. Любил не менее зажёванные пластинки, старенькие, они то и дело охали и ахали, жалуясь на свою нелёгкую судьбу, и в подтверждение демонстративно заедали. Любил посеревший со временем потолок с облупившейся штукатуркой. Запах краски, клея и лака. Шерстяных ниток и ткани. Скрипучий пол: слой древесной пыли и опилок на нём. Любил смотреть, когда его пальцы аккуратно вырезали свистульки из дерева. Когда странный половинчатый мизинец на левой руке смешно дёргался, стоило ему начать расписывать ёлочные игрушки. Любил и тихо похихикать, когда он чесал нос испачканным в краске большим пальцем, отчего недовольно морщился и чихал. А не любил я маленький тонкоголосый звоночек на двери, который развеивал всю магию и волшебство одним своим писком, впуская зимой снег и холодный ветер, а летом запах цветов из магазина напротив… — Извините, — слышу неловкий женский голос где-то вдалеке и понимающе приоткрываю сначала один глаз, а потом и второй, — вы просили разбудить, когда мы прибудем… — Да, спасибо, — перебиваю её, демонстративно скидываю ноги со стола и тонкими пальцами вкладываю купюру в карман её пиджака, от этого проводница краснеет. Возражает и отнекивается, но я знаю, что это простая формальность, поэтому не слушаю, стаскиваю тяжёлый чемодан с полки и проскальзываю мимо неё. Бреду по длинному прямому коридору купейного вагона, заглядывая в маленькие комнаты: в одних спят люди, в других пьют и играют в карты на деньги. Хочется быстрее выйти из большой железной змеи, в желудке которой я пробыл почти три дня, и странно что ещё не успел перевариться, становясь её частью. Ускоряю шаг. Поезд нетерпеливо загудел, заставляя воспоминания покинуть мою голову и поторопиться. Направляюсь в тамбур, под ногами морщится потрёпанный длинный ковёр. В последнюю минуту успеваю выпрыгнуть из вагона. Поезд трогается с места. Полной грудью вдыхаю ночной запах. Время давно за полночь, перрон пуст, а звёзды на небе едва заметны за слоем дыма, оставленного уходящим в даль поездом. — Пожалуйста, подожди меня ещё немного. Голос отдаётся эхом и постепенно стихает. Всё это время с лица не сходит идиотская улыбка. Сердце зовёт, не имея ни малейшего понятия куда, но точно зная за кем. Ноги сами несут меня туда, где пахнет краской, клеем и лаком. Где магия и волшебство. Где смешно дёргается половинчатый мизинец на левой руке, пока в водянистых глазах, как маяк на водной глади, поблескивает отражение ёлочной игрушки.