Санга и Тога

Санга и Тога. Наверное, всех слов не хватит, чтобы в полной мере передать полноту этого союза – остается лишь прочувствовать. Больше, чем просто партнеры. Больше, чем просто друзья. Даже больше, чем просто любовники. И хотя гордый белый кот никогда не признается в этом даже самому себе, но в те короткие мгновения, когда Песня Коноэ связывает их, делая единым целым, он чувствует себя… по-настоящему счастливым. Потому что ощущает тепло – не то, болезненное, надрывное, пахнущее кровью и страхом, но просто душевное тепло, которое струится сквозь него ласковым потоком, заключая в объятия и чуть заметно касаясь губами щеки: я здесь, я с тобой. Больше я тебя не потеряю. И, раз за разом обволакиваемый этой Песней, он действительно начал… поправляться. Во всяком случае, приступы безумия случаются все реже, а если тьма вдруг и прорывается на поверхность, беря его разум под контроль – что ж, Коноэ всегда рядом, готовый помочь если не Песней, то крепким ударом кулака! Конечно, даже спустя пару лет интенсивных тренировок этот бесенок все еще не дотягивает до мастерства бывалого наемника, но недостаток силы он успешно компенсирует ловкостью и хитростью, не раз уже спроваживав временно поехавшего крышей напарника в вонючий канал или загоняя в узкий переулок, где рослому широкоплечему коту было попросту не развернуться. Да, он подрос, этот мальчишка. От взъерошенного беглеца, едва не ставшего добычей воров в лесу под Рансеном, уже мало что осталось, так что порой на Рая накатывало какое-то странное чувство безудержного самодовольства: еще бы, сам отыскал, сам помог раскрыть талант Санга, сам вырастил и на ноги поставил! Совесть, правда, ехидно подсказывала, что большую часть времени они с Коноэ занимались не тренировками, а борьбой с Ликсом и решением его же, Рая, внутренних проблем… но, впрочем, ничто не мешало мешать приятное с полезным, да и результат оказался более чем удовлетворительным. Во всяком случае, теперь-то Коноэ было уже не так страшно оставлять за спиной, бросаясь на передовую с мечом наперевес… … …! Хотя, наверное, лучше бы он все же вел себя хоть немного осмотрительнее. – В который раз тебе уже говорю, – раздался над ухом ворчливый голос, – это не твоя вина, – после чего, закрыв дверь небольшой городской лечебницы, Коноэ хмуро уставился на Рая, что будто примерз к каменной стене, мрачно пялясь куда угодно – на небо, на крыши, на проходящих мимо котов, но только не на напарника. И особенно – не на его правую руку, что сейчас болталась на перевязи, заключенная в свежий лубок. Не на красноречивый символ того, что он, Тога Коноэ, в очередной раз самым позорным образом облажался… Не остановил. Не успел. Не защитил. Облажался. Облажался. ОБЛАЖАЛСЯ. …и теперь с трудом сдерживался, чтобы изо всех сил не вцепиться когтями в землю. Или – мелькнула такая мысль – схватить бестолкового Санга за плечи и трясти до тех пор, пока этот дурачок наконец-то не поумнеет! Ты же видел, что этот мордоворот намного крупнее тебя! Сильнее! Так почему не увернулся? Зачем полез в драку? Почему мне теперь настолько паршиво, если ранили-то тебя?! – Глупый кот, – Рай чуть было не согласился – еще какой глупый! – прежде чем сообразил, что на сей раз именно он удостоился этого нелестного эпитета, – Я же сам подставился. Недооценил того громилу с топором, вот и схлопотал, – после чего, прищурившись, Коноэ с усмешкой добавил, – Тебе, как моему учителю, вообще-то ругать меня положено… А Рай просто смотрел, как он болтает. Не меняясь в лице. На Коноэ. На этого бесхитростного и до скрипа зубов искреннего мальчишку, способного одним только взглядом содрать любые щиты и обнажить чужую душу. На своего напарника. На того, кто не убежал в страхе при виде его сумасшедшей улыбки, но подставил ему свое хрупкое плечо, чтобы поддержать и защитить, а после очередного приступа неизменно и с напускной ворчливостью спрашивать: «Ты наконец-то пришел в себя, кот-идиот?..». На своего Санга. На драгоценного, единственного в целом мире Санга, чья Песня, как и предсказывал старый колдун, с ног на голову перевернула весь известный мир… все, во что сам Рай – наемный охотник за головами, безумный убийца и вечный одиночка – когда-либо в жизни верил. …Поэтому в какой-то миг он просто вытянул руку и схватил Коноэ за непострадавшее плечо, притянув его, коротко охнувшего, к своей груди. – Эй! – тот попытался возмутиться таким самоуправством, но Рай лишь прикрыл глаза, уютно устроив подбородок на чужой макушке, так что мало-помалу Коноэ перестал вырываться и, вздохнув (а также быстро убедившись, что редким прохожим нет до них никакого дела), положил ладонь здоровой руки на грудь напарника, туда, где под пропыленной дорожной одеждой все так же ровно билось его сердце. – Ты не подвел меня, – негромко проговорил он, вынудив Рая напрячься всем телом. – Но я же… – Не подвел, – упрямо повторил Коноэ, не обращая внимание на его бормотание, – Уже забыл, что только благодаря тебе мне не раскроили голову топором? – и, чуть помедлив, добавил уже мягче, будто уговаривая, – Ты спас мне жизнь. – Но… – И уже не в первый раз, – а вот это молодой кот протянул уже с заметным разочарованием, явно досадуя на самого себя, – Тренируюсь, тренируюсь, а толку будто никакого! – …Неправда. – Как же! Я ведь… – Неправда, – похоже, теперь настало время Рая его перебивать, и слова свои он подкрепил движением рук, буквально пришпилив захрипевшего напарника к своей груди, – Ты стал сильнее… Коноэ, – после чего, пользуясь временным замешательством последнего, он прикрыл глаза, зарываясь лицом в мягкие волосы, – Настолько сильнее, что мне порой становится… страшно. – А? – он удивленно приподнял голову, – С чего бы э-э… эй! – но договорить он не сумел, в очередной раз принявшись судорожно хватать ртом воздух, пока чувствительно укусивший его за кончик уха Рай старался привести в порядок разворошенный улей своих мыслей. Быть может, однажды Коноэ станет даже слишком сильным. И тогда Рай вдруг… окажется… ему… Ненужным. Как родителям. Как Бардо. Его снова оставят за спиной – досадную помеху, мешающуюся под ногами, нелюбимого ребенка в нелюбящей семье – и он окажется в глухом одиночестве, в липкой тьме своих потаенных кошмаров, и захрустит, разминая членики, блестящий черно-зеленый панцирь, и вновь потянется к его глазу зазубренное лезвие костяной косы… Раньше ему казалось, что он выстоит и без чужой поддержки. Не сломается. Не позволит сидящему внутри кровожадному монстру взять над собой вверх. Но теперь… теперь!.. – Не уходи. – Да что это с… – Коноэ все-таки вырвал на свободу свое многострадальное ухо и, изогнув шею, бросил на напарника кипящий взгляд, в котором раздражение мешалось с беспокойством, – Ты чего сегодня такой странный-то?! – Не уходи, – Рай же, будто не обращая внимание на посторонние звуки, только еще крепче прижал его к себе, для надежности еще и хвостом обвив, – Не оставляй меня. Иначе я… я… …просто не выживу. – И не собирался я тебя бросать, – Коноэ, поняв, что в таком состоянии вырываться из рук Рая бесполезно, вновь опустил ладонь на его грудь, слегка выпустив когти, – Мы же дали обещание в той пещере, помнишь? И, пока я могу следовать за тобой, я тебя не оставлю. – Даже… – голос оказался хриплым, – даже если я… не смогу тебя… защитить? – А ты считаешь, что я таскаюсь за тобой по всей Щиса только потому, что боюсь каких-то там демонов или разбойников? – двуцветные ушки тут же прижались к голове, после чего Коноэ чувствительно прикусил его за основание шеи, едва не пустив в ход клыки, – Ты что, совсем идиот, глупый ты котяра?! А Рай слушал. И не думая разжимать рук, даже когда разъяренный напарник принялся чувствительно пихать его локтем, стараясь оттолкнуть, и между делом в мельчайших подробностях расписывал умственные способности своего Тога. Наверное, прошлый Рай, услышав такое, взбеленился бы до умопомрачения. Ведь гордость – это все, что ему оставалось в мире, который от него отвернулся, так что любой, поставивший ее под сомнение, в лучшем случае заслуживал хорошей взбучки… Но Коноэ мог поносить его на чем свет стоит – а Рай, блаженно прикрывший глаза, слушал его ругань, будто музыку. Потому что… когда ТАК бранят, то смотрят прямо на тебя с раскрасневшимся лицом, скаля зубы и дергая ушами. На тебя, а не куда-то в сторону, и видят именно тебя, и это значит… значит, что ты не безразличен. Что ты больше не одинок. Так что он просто молча выслушал все. А когда Коноэ обессилел и затих, лишь время от времени судорожно вздрагивая – приподнял его чуть выше, так, чтобы эта раздосадованная и злющая до невозможности мордашка оказалась прямо напротив его лица. Забавное выражение… …кажется, ему никогда это не надоест. – Успокоился? – ровно спросил он, едва позволив задыхающемуся Коноэ сделать вдох и торопливо вытереть рот тыльной стороной ладони. Тот в ответ прошил его убийственным взглядом – очаровательно смотрелось на фоне залитых багрянцем щек и чуть припухших губ – но от продолжения их любовной ссоры, видимо, отказался, вызвав у Рая тонкую улыбку. – Тогда пошли. – Куда это еще? – недовольно пробурчал Коноэ, поправляя перевязь и заново устраивая на месте разболевшуюся конечность. Хотя в этом переулке они провели, от силы, полчаса, молодой кот чувствовал себя так, будто целый день, задрав хвост, носился по лесу за каким-нибудь особенно прытким демоном, поэтому все, чего ему хотелось – вернуться в гостиницу и завалиться спать, но… – Тренироваться, разумеется. НО! – А? – кажется, сегодня у него был просто день потрясений, – Но я же… это… рука! – У тебя же вторая есть, – Рай смотрел на него все с тем же невозмутимым выражением, – А глупому коту, что лезет в неравный бой, не подумав о последствиях, отдых не полагается. «Тебе, как моему учителю, вообще-то ругать меня положено…» Вот кто его за язык тянул?! – Но погоди… Рай! – и, придерживая руку, Коноэ побежал следом за белым котом, что уже двинулся к северной окраине Рансена, на полюбившийся им пустырь, – Я же правша! – Научишься и левой. Пригодится. – И мой кинжал все еще у кузнеца! – Одолжу тебе свой, не беспокойся. – К тому же, уже темнеет! И я обещал Бардо помочь с ужином, так что давай вернемся… ну, Рай! – однако ответом ему послужил лишь ленивый взмах толстого пушистого хвоста. Дескать, не хочешь – не иди, возвращайся обратно в гостиницу… только вот найдешь ли дорогу сам, а, кот-идиот без чувства пространственной ориентации?.. – Ах, ты… ты!.. – и, с трудом сдерживая просящиеся на язык ругательства, Коноэ бросился за напарником, на этот раз собираясь во что бы то ни стало запустить когти ему в самодовольную морду! Догнал. Оббежал. И, набычившись, уставился прямо в… …искренне смеющийся ярко-голубой глаз. – Ну? – привычный строгий голос вывел молодого кота из состояния легкого ступора, после чего он слегка ошеломленно захлопал ресницами. – Долго ты еще вот так стоять собираешься? – не без ехидцы поинтересовался Рай, и только тут Коноэ сообразил, что, как котенок, держится за отворот его плаща. Уши мгновенно начали снова подгорать… Но вот руки молодой кот почему-то так и не разжал, продолжая хмуро разглядывать пряжку на перетягивающем грудь Рая широком ремне. Мысли, как нарочно, разбежались по дальним углам, так что собрать их в кучку никак не удавалось – оставалось лишь пыхтеть, нервно размахивая хвостом, пока, наконец, с тихим вздохом Рай не обхватил его подбородок ладонью и не заставил поднять голову. Кажется, Коноэ сразу понял, чем все это кончится. И на этот раз ничьи руки его, вроде как, уже не удерживали… …но вспомнил он об этом лишь когда поцелуй уже закончился. – Пошли, – шершаво мазнул по уху чуть хрипловатый голос, после чего Рай как ни в чем не бывало двинулся дальше, а Коноэ, жарко отсвечивающий горящими скулами сквозь пряди спутанных волос, поплелся следом... Сжимая кулак здоровой руки и против воли чувствуя, как в глубине души загорается азартный огонек, предчувствие скорой возможности скрестить с Раем клинки: ну, рожа самодовольная, я тебе все-е-е припомню… Я тебя еще заставлю признать, что даже криворукий калека-Санга кое-чего да стоит с оружием в руках! Я еще докажу тебе, что даже такой – слабый, неопытный, вечно подставляющийся под чужие удары и вынуждающий тебя приходить ко мне на помощь – достоин того, чтобы называться твоим напарником. Пусть мы рядом не только ради сражений – они заставляют нашу кровь кипеть жарче, они расцвечивают наши жизни яркими красками. А, изредка встречаясь взглядами во время битвы, мы видим, как в нас пылает один и тот же огонь. И потому мы с тобой – связаны. И потому мы с тобой – Санга и Тога.

Конец.