***
Лежу на кровати, прикрытая белоснежной простынёй. Глеб тут, рядом. Он периодически целует меня в шею и наматывает на палец прядь тёмных волос. Я не двигаюсь. Пелена опьянения упала, и я осознала, что только что я натворила. Обдумываю, что сказать. — Глеб… — юноша поворачивается ко мне и улыбается. — Я… хотела сказать.… Слушай, ты можешь забыть всё, что было сейчас. Списать на сон или какую-то иллюзию. Представь, что этого просто не было, пожалуйста. Встаю, сначала чуть потянув за собой простынь. Надеваю бюстгальтер, трусики, быстро натягиваю сарафан и убегаю из комнаты, громко хлопнув дверью. Ничего не было. Самовнушать себе совершенные противоположности очевидному — явно не мой конёк. Но я не хочу вспоминать этот день… …Сижу со столовой ложкой и банкой клубничного мороженого в руке. Любимый фильм играет на фоне, а я его даже не слышу. Вся голова занята мыслями. Я два дня не была в университете,Часть 1
28 января 2017 г. в 14:03
Пронзаю его спину взглядом, попивая через трубочку то, что сложно было назвать, что просто соком, что алкогольным коктейлем. Стул мне казался совершенно неудобным и слишком высоким — ногами я совершенно не доставала до пола — а ещё стул был… да, пожалуй, только неудобным и высоким. Парень подошёл к шайке (очевидно лейке) своих друзей и пожал им всем руки. Отворачиваюсь в другую сторону и допиваю остатки своего напитка.
— Вечеринка ещё не началась, а ты уже скучаешь?
Миша сел на соседний стул с рюмкой виски. Он лукаво улыбнулся и закинул свою руку на мои плечи, тем самым пододвинув меня к себе вместе со стулом.
— Если я позову сюда Глеба, ты перестанешь скучать? — Миша громко рассмеялся, привлекая внимание окружающих к себе. Я пихнула его в рёбра, поёрзала на стуле и нарочито зло прошипела одно лишь: «Только попробуй». — Да ты моё солнышко, — наглейшим образом дёргает мои щёки, развернувшись, встаёт и идёт в сторону Глеба.
Собственно, Глеб этот был пренеприятнейшей персоной. Не знаю, как для других, а для меня — безоговорочно да. Чертовски сексуальный ублюдок Глеб Шепелев трахал мой мозг со страшной силой каждый божий день, когда мы находились на парах в универе. Пару раз за день три дня в неделю в моей голове проскальзывали мысли о том, что лучше бы он трахал меня, а не мой мозг и, что ему, моему мозгу, невероятно повезло. Ведь с ним в сексуальном контакте находился самый завидный парень группы и нашего курса в целом.
Он повернулся ко мне и широко (в то же время ядовито) улыбнулся. Показал жестами, что стоит его послушаться и ответить на смс, которые Глеб мне благополучно строчил со вчерашнего вечера. Я закатила глаза, фыркнула и, закинув ногу на ногу, оголила приличную часть бедра. Играюсь с его самообладанием. Если он не шутил со своими друзьями о длине моих ног, то его должно было это привлечь.
«Перестань играть, Ольшина».
Бесцеремонно показываю ему средний палец и закусываю нижнюю губу, не прерывая зрительного контакта. Глеб убирает со лба прилипшую чёлку, что-то набирает в телефоне и переводит взор на меня. Отпиваю немного уже коктейля из бокала.
«Если ты не перестанешь так ёрзать на этом стуле — тебе придёт пизда».
Поднимаю брови и смеюсь, прикрыв рот ладонью. Считает, что эти угрозы на меня действительно подействуют. Не подействуют.
Ловлю кого-то из одногруппников мужского пола за руку и предлагаю немного подыграть мне за шоколадку. Юра Назаров был театралом, да и отношения у нас были хорошие, так что, он запросто мог мне подыграть.
— Если Шепелев почешет твоё лицо кулаком — с меня две шоколадки, — Назаров посмотрел на меня исподлобья. — Уговорил, ещё поцелую в щёку и окажу первую помощь. Не зря учусь на втором курсе медицинского, — Юра засмеялся, и мы вместе вышли на танцпол.
Раз. Два. Три. Занавес поднимается.
Хватаюсь за Юрины широкие плечи, прижимаюсь ближе. Он обнимает меня за талию.
— Регин, скажи мне, зачем ты всё это делаешь сейчас?.. — шепчет Назаров, но я всё слышу. Вопрос ставит меня в ступор. Зачем ты всё это делаешь сейчас?.. Зачем я всё это делаю? Глеб не мой парень, уж тем более не мой бывший парень. Он не мой друг, не приятель. Никто.
— Нравится играть мужским самообладанием вот и всё, — веду себя, как стерва, хотя таковой не являюсь. — Просто люблю смотреть за реакцией Глеба. Он так реагирует… смешно, — давлюсь от взгляда, сверлящего спину и от того, что был сейчас надо мной. — Согласна, не смешно.
— Да все же знают, нравится он тебе.
Мотаю головой, отрицая слова одногруппника. Не понимаю, как это моральное чудовище может нравиться кому-то.
«Ольшиной нравится играть на моих нервах. Ольшина просто дура. Не появляешься сейчас около моей комнаты — по полной огребаешь».
«Не обязана тебя слушаться, Шепелев. Через пять минут у твоей комнаты на 2 этаже, договорились?»
Зачем-то соглашаюсь на эту треклятую встречу у его комнаты, говорю Юре, что мне пора идти, а сама проскальзываю по лестнице на второй этаж. Тут царит полный мрак. Весь коридор освещает только свет заходящего солнца из окна.
— Ольшина, — раздается баритон за моей спиной, — скажи, тебе нравится играть на моих нервах? Ну ладно, согласен, на чужих нервах играть прикольно. Особенно на твоих, — появляется передо мной, опирается плечом на стену. — Ты милая, когда злишься, признаю.
— То есть, играть мною можно, а если твои приёмы применяются к тебе — это вещь совершенно недопустимая, — ехидно улыбаюсь. 1:0, полагаю.
— Допустимо, но не красивым девушкам, — улыбается так же хитро. Красивой Глеб меня не считает, очередная шутка. Молчу и опираюсь на стену спиной, прикрываю глаза. — Регин, что думаешь о том, чтобы зарыть топор войны?..
Нарочито мило улыбаюсь и устойчиво встаю. Поднимаю голову, чтобы видеть лицо того человека, что со мной сейчас разговаривал. Скрещиваю руки на груди. Глеб смотрит на меня в ожидании ответа. Положительного. А у меня не поворачивается язык согласиться. После лягушек в портфеле, солёного чая, чёрных чернильных пятен на моих конспектах просто не могу.
— Ничего не думаю, просто против.
Он меняется в лице и нависает надо мной, опираясь на руки по обе стороны от моей головы. Глеб опускает веки и быстро припадает к моим губам.
Мои глаза от неожиданности чуть не лезут на лоб. Я упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь жестами показать то, что он делает мы делаем — абсолютно неправильно. Глеб кусает мои губы, на доли секунд отрывается и целует снова. Резко поднимает меня над полом так, что балетки падают с ног. Хватает меня под ягодицами, заставляя крепко обхватить его торс.
Чертовски неправильно, но так же чертовски возбуждает.
Я вцепляюсь пальцами в его непослушные тёмные волосы и оттягиваю вверх, слышу стон в ответ. Стараюсь притянуть Глеба ближе, держа за щёки. Он поднимает юбку сарафана, и ладонью медленно проводит по животу. Холод его рук импульсом проходится по всей поверхности тела и короткими мурашками отзывается на ляжках.
Оказываемся в полумраке какой-то комнаты. Сижу на низкой тумбе, он на коленях передо мной. Тут же зажигаю лампочку торшера. Зрачки Глеба сужаются. Лица на одном уровне. Шепелев целует меня в губы вновь. Нежно спускает лямки сарафана с плеч. Вытаскиваю их них своих руки. Теперь лёгкое платье держится лишь на груди. Глеб касается губами моих ключиц.
— Регин, я… — он наматывает на свой длинный палец прядь моих распущенных волос.
— Господи, пожалуйста, Шепелев, молчи, молчи хотя бы сейчас.
Сползаю с тумбочки, садясь перед Глебом так же, как и он. Закусываю и облизываю губы, тяну сарафан вверх. Он легко скользит по изгибам тела и вскоре оказывается лентой пастельного цвета ткани на подлокотнике кресла. Прижимаюсь полуоткрытыми губами к его губам. Поцелуем это назвать весьма сложно.
Слишком бесстыдно. И слишком странно, чтобы это было реальностью.
Провожу руками по своей талии, расстёгиваю лифчик и тяну его за лямки. Не выдержав напора, часть нижнего белья падает на мои колени, а я аккуратно убираю его на тот же подлокотник. Глеб облизывает губы. Жмусь к его груди своей. Желание распаляет и, словно горячий чай, разливается по всему телу.
Шепелев целует мою шею, я чуть отстраняюсь, чтобы он смог стянуть с себя толстовку. Навзничь опрокидываю его на пол и взгромождаюсь сверху. Парень недовольно рычит, и я оказываюсь снизу.
Царапаю ногтем его живот, хватаюсь за его плечи, будто вокруг море, а они — мой единственный спасательный круг. Кусаю губы и притягиваю Глеба ближе настолько, что мы почти, что становимся целым единым человеком. Убираю чёлку с его глаз.
Он снимает джинсы с себя, оставшись лишь в нижнем белье, и проводит влажными губами по шее, дотрагивается до неё языком. Из меня вырывается тихий стон, и я остервенело вцепляюсь в губы парня. Зрачки его расширяются, и он редко,но метко,не видела Глеба, и сейчас я думала лишь об этом.
Раздался громкий звонок в дверь, хотя сегодня я никого не ждала. Открываю и вижу перед собой только лишь букет цветов. Опираюсь на дверной косяк спиной и нарочито громко кашляю, привлекая внимание.
— Регин… это тебе, я знал, какие тебе могли бы понравиться, поэтому взял все. Держи, — улыбаюсь, ведь мне никто никогда не дарил таких больших букетов. Вернее сказать, мне вообще никто никогда не дарил букетов.
Забираю букет, секундно соприкасаясь с его, по обыкновению, холодными пальцами своими — тёплыми. Одними губами произношу: «спасибо», приподнимаюсь на цыпочках, намереваясь поцеловать Глеба в щёку, но он опережает меня и прижимается своими шершавыми губами к моим.
Улыбаюсь сквозь поцелуй и затаскиваю Шепелева в квартиру. Давненько мы с ним не разговаривали…