Так как на счет вечности, Чанель?

Холодно Он тяжело ступает по лужам. Плевать. Обувь промокла насквозь еще тогда, когда он валялся на земле, заходясь в слезах и громкой истерике. Грязный, потрепанный, словно его хорошенько втоптали в грязь. А его действительно втоптали в грязь, даже если не самого его- то его душу. Тупой, бестолковый ублюдок. Перед глазами все размыто от наступающих слез, будто зрение резко упало вместе с надеждами, разбиваясь на тысячи осколков, как та хрупкая ваза, что он разбил в детстве. Он все еще помнит это. Помнит то, как он плакал, боясь огорчить своим поступком мать, представляя, как она расстроится, но добрая женщина лишь покачала головой, не обронив и слова. Он все еще помнит ее ласковый взгляд и тихое «Все будет хорошо, сынок.» Я ненавижу тебя, слышь? «Посмотри на меня. Эта ваза была действительно дорога, но это лишь предмет. Память. А она имеет привычку стираться из головы. Вазу можно заменить на другую, может, даже лучше. Вопрос лишь в средствах, времени и желании. Память о предметах и вещах имеет смысл только тогда, когда они связаны с тем, кто тебе дорог. Воспоминания о таком человеке нельзя стереть из головы, нельзя разбить, выкинуть, сжечь или швырнуть с крыши. Просто потому, что они будут жить у тебя не в голове, а тут.» — она мягко прикасается к груди мальчика в том месте, где должно быть сердце. Знала бы она, что скоро оно рассыплется в пепел.- «Ты можешь стереть себе память, разбиться на машине, выброситься из окна, сгореть в огне или прыгнуть с крыши, но, запомни, этот человек будет жить глубоко внутри тебя.» Но так люблю. Зрение сейчас не так важно. Дальше своего носа все равно ничего не увидишь. Дождь с такой силой бил о землю, что, казалось, пробьет асфальт, оставит трещины. За что ты сделал мне так больно? Его шатает из стороны в сторону, холод пробирается под кожу, заставляя покрыться неприятными мурашками. Скрежет колес. Ярко-желтый свет фар прямо в лицо. Он отшатывается вправо, машина проносится в десяти сантиметрах, заставляя потерять равновесие от неожиданности, которого в дрожащих ногах и так почти не было, и упасть на землю. Он обхватывает себя руками и валится на бок, поскуливая. Никто больше не придет на помощь. Я потерял тебя навсегда. Ушибленный локоть неприятно саднит, стоит грязи попасть на кровоточащую рану. Парень уверен-загноение в скором времени обеспеченно. Сердце до сих пор больно колит. Кто-то настырно тычет в столь жизненно необходимый орган иглами, оставляя их там. На эти иглы накалываются другие органы. Кажется, его сейчас вывернет наизнанку. Он поднимается на колени, сплевывая горькую слюну на землю, от чего воротит сильнее. Пошатывается и поднимается на подкашивающиеся ноги, хватаясь за холодный столб около тротуара. Точка опоры оказывается скользкой, как и асфальт. Парень вновь падает, сдирая кожу на ладонях. Он опускается около какого-то здания, в подворотне, и откровенно чувствует себя жалким щенком, которого выбросил хозяин, заменяя на нового, милого котенка, обещая тому вечную любовь и заботу. Но ты обещал эту вечность мне, Чанель. Парень закашливается, хватаясь за свое горло. Оно болит, что хочется взвыть, гланды грозятся вылезти наружу. Он царапает сам себя и, свернувшись клубочком, закрывает глаза. Сознание медленно покидает изнеможенное тело, не смотря на запрет разума. Грязная, сероватая челка прикрывает глаза, что скрывались где-то под рукой. Ноги были согнуты в коленях и плотно прижаты к телу. Зачем ты обманул меня.?