Всё забудется

Она идёт. Как давно она просто вот так шла? Не убегала от преследования, не пыталась спасти его, не спасала себя? Просто передвигала ногами? Это казалось ей как-то даже нереально. Она совсем забыла это чувство. Когда руки в карманах, а не сжимают заряженный ствол. Она не чувствовала на одном бедре висящий в ножнах меч, а на другом — лук, не чувствовала колчан со стрелами на плече. Не чувствовала нунчаки во внутреннем кармане. Хотя, кого тут обманывать? Она и раньше их не чувствовала. За последние несколько лет она слишком привыкла к этому. Всё это срослось с ней, как одежда, которую редко было возможно снять за всё те же последние несколько лет. Одежда? Облегающий серый комбинезон с тысячей карманов. Она наизусть знает, в каком именно лежат каждый из видов сверхсекретного оружия, быстро и медленно действующие яды с самыми жуткими воздействиями и такие же сверхсекретные. Она привыкла к этому комбинезону, он — её вторая кожа. Он и сейчас на ней. Правда поверх него ещё много всего. Наспех купленные джинсы, куртка, ботинки, небрежно повязанный шарф. Ей странно, что каждый, кого она встречает глазами не считает целью всей своей жизни — убить её. Потому что последние несколько лет было именно так. А может, следующий, кого она встретит, как раз окажется убийцей? Плевать. Ей больше ничего не интересно. Больше ни в чём нет смысла. Того, ради чего она жила, больше нет. Она идёт. И ледяной ветер обжигает её щёки. Но ей всё равно. Наконец дом. Дом, в котором она не была последние несколько лет. Волнительно. Заходит. Волна воспоминаний окатывает сразу, беспощадно. Но это не трогает её. Не вызывает никаких эмоций. У неё и в голове-то ничего нет, что говорить про сердце. Она раздевается совершенно неловко, потому что отвыкла от этого действия. Наконец на ней снова только комбинезон. Последнее, что напоминало о совсем недавнем прошлом. Последнее, что от него осталось. Проходит в зал. Её не было несколько лет. Но здесь ничего не запылилось. Она знает, что Джесс всё ещё приходит сюда. Протирает пыль, моет полы. Надеется, что сестра вернётся. Надо же, сестра. В последние несколько лет не было времени думать о семье. Да и какой семье? Кроме Джесс у неё никого и не осталось. Интересно, что сейчас с ней? Переживёт ли она то, что скоро не для кого будет убирать этот дом? Как не хочется доставлять ей страдания! Но выбора нет. Наспех пишет объяснительную записку. Именно объяснительную, не предсмертную. Пишет, чтобы Джесс смогла понять, откуда в ванной комбинезон и следы человеческого пребывания. Пишет "Я не могу объяснить причин, но и поступить по-другому тоже не могу". Пишет, как именно всё произойдёт. Пишет безэмоционально, хотя внутри всё разрывается. Может, сделать сестру новым смыслом жизни? Мысль не задержалась ни на секунду. Пишет, что любит и что безумно жаль. Заходит в ванную. Достаёт из кармана тюбик. Без всяких надписей, инструкций. А зачем? Она же наизусть знает, что это. "...быстро и медленно действующие яды с самыми жуткими воздействиями и такие же сверхсекретные." Теперь избавляется и от комбинезона. Теперь совсем голая перед зеркалом, которое висит над ванной. Тёмные, почти чёрные волосы всё ещё собраны в высокий тугой хвост. Она смотрит на себя. И снова ничего не чувствует. Сколько раз ей приходилось соглашаться, что тёмный оттенок её кожи — результат загара и скрывать, что на самом деле это грязь? Сколько раз за последние несколько лет? Распускает волосы. Нужно время, чтобы они перестали сами по себе держаться в форме хвоста. Как больно. Как давно она распускала их в последний раз? Не помнит. Не важно. Открывает тюбик и начинает втирать в кожу. Тщательно. Нельзя пропустить ни одного сантиметра. Она помнит инструкции при выдаче всех препаратов. Дословно. Вот и сейчас в её голове звучит описание этой мази. «Это — очень опасная и жестокая вещь. Стоит нанести её на любой участок кожи и ... ничего. Ничего не случится, пока не произойдёт контакт с водой. И вот тогда кожу прожжёт. Вместе с костью, кстати. Все внутренние органы, соответственно, тоже. То есть, если вам вдруг удастся обмазать противника этим полностью, то от него вообще ничего не останется.» Гениально. Тебя забудут. Ты исчезнешь с лица Земли, будто никогда не существовал. То, что ей нужно. Наконец, дошла до ключиц. Едва ладони коснулись этих косточек, обтянутых кожей, ноги перестали слушаться. Её прижало к стене какой-то невидимой силой. Веки сжались, и события вчерашнего дня полыхнули перед глазами. Она вспомнила всё. Всё вокруг было обуглено. Может, пожар самое жуткое, что может случиться с людьми? Убиты были все. Все, кто посмел прикоснуться к нему или хотя бы хотел. Но она не думала об этом. Она на задании и убивает тех, кто устроил пожар. Он убивает их тоже. Напарник. Что это значит? Значит, вместе рука об руку, куда бы жизнь не забросила их. А точнее босс. Куда бы босс их не отправил. И вот теперь он лежит перед ней. Не просто напарник. Лучший друг? Брат? Часть её самой? Она и сама не может ответить. — Ну уж нет! Ты не посмеешь умереть вот так глупо, Джеймс, — говорит она. Говорит, и сама не слышит как надрывается её голос. Когда она плакала в последний раз? В далёком детстве. Хотя... ей и сейчас ещё только 19. — Только не плачь из-за меня, не смей. У тебя слишком красивые ключицы для этого, — голос Джеймса хрипит из-за пули, застрявшей в груди. — Что? — она замирает, потому что не понимает, при чём здесь это. — Ключицы, — повторяет он. — У тебя очень красивые ключицы. Нельзя допустить, чтобы по ним текли слёзы. — Только не говори мне... Она понимает, какие три слова могут последовать за этим. Этих слов она ждала целую вечность. Но только не теперь. Не теперь, когда они ничего не будут значить. Когда он на пороге своей смерти. — Я люблю тебя, Лэйса Слезы, которых она не замечает. — Ты идиот. — Наверное. Я знаю, что не должен был говорить. Я держался изо всех сил. Но я думал, что сейчас уже можно... Только не плачь, — хрипит он и вытирает её слёзы. — Я люблю тебя, — выдыхает она, глядя прямо в его глаза. Удивление. Вот что отразилось на его лице. Она слишком хорошо скрывала свои чувства. Вот только зачем? Наплевать, что с минуты на минуту здесь должно будут оказаться ещё люди, жаждущие её убить. Они уже её убили. Наплевать на всё. Она целовала его. В первый и в последний раз. В её голове прошла целая вечность, в реальности же не более минуты, пока его объятия не ослабли. Пока губы не перестали ей отвечать. Но она ещё несколько мучительных секунд не могла оторваться от него. От его безжизненного тела. Всё это в одну секунду пронеслось перед её глазами. Быстро пришла в себя. Закончила втирать мазь в тело. Лицо, кожа головы. Да, теперь точно всё. Тюбик смыла в унитаз. Никто не должен коснуться этого. Все остальные химические препараты из комбинезона были сожжены ещё раньше. Наконец, открывает кран. Журчание воды. Как давно она не слышала этого. Последние несколько лет рядом с ней текла только кровь. Может, стоило послушать сестру тогда? «Лэйса, это не выход. Нельзя плевать на свою жизнь, если всё потеряла. Девушкам вообще нельзя заниматься такими опасными вещами» Джесс вообще ничего не понимала. Или понимала гораздо больше? У Джесс были друзья. Они помогли ей пережить потерю родителей и двух братьев. А у Лэйсы были только они. Её семья. Тогда она впервые потеряла смысл жизни. Она думала, что быстро умрёт, став наёмным убийцей. А она нашла там новый смысл жизни. Его. И потеряла этот смысл снова. Она залезает в ванну. Вода обжигает кожу. Надо же, действует даже не сразу. Она даже успевает намочить волосы. Просто постоять под душем. "Наверное, надо было наполнить ванну и лечь в неё" — думает она. И в следующую секунду чувствует жжение. Не такое, как от воды в первую секунду. Настоящее. Обещанное. «очень красивые ключицы» «только не плачь из-за меня» Его голос звучит эхом. Как будто он где-то недалеко. Джеймс. Она не плачет. Потому что он так сказал. Потому что у неё такие красивые ключицы. «я люблю тебя, лэйса» Всё забудется. Забудется эта невыносимая жгучая боль. Забудется всё, что с ней когда-то было. Забудется сама она. Всё забудется. Совсем всё. Ей больше ничего не интересно. Больше ни в чём нет смысла. Того, ради чего она жила, больше нет. Как нет теперь и её самой.