Ephemere

У Хелен лунное лицо, и заплетенные волосы слабо вьются на висках. Клео любит пропускать ее длинную косу меж пальцев и касаться чуть розовой шеи длинными мизинцами. У Хелен от этого глаза сразу становятся такие спокойные и глубокие, что невозможно надышаться, и лишь пламенеют пухлые щеки и мочки ушей - кожа тонкая, сквозь молочную белизну просвечивают ягодно-красные капилляры. Пальцам тепло, сердцу раздольно, говорить не хочется. Клео не умеет шептать романтические глупости, она умеет говорить всерьез и только то, что думает. Что например у Хелен коса золотится белым в солнечном свете, а голову лучистым ореолом огибают выбившиеся волоски, что это красиво и похоже на цветочный бутон. Клео любит живые цветы только при одном условии - это орхидеи, остальные для нее хороши и в засушенном виде, но Хелен - особенная, редкое исключение. Она гораздо мягче орхидей, не такая яркая, не такая тонкая и крепкая. Она пышная, домашняя, умная до дрожи и вообще какая-то непередаваемо прекрасная. Рассветы, закаты - Клео обычно не задерживается на сравнениях, она считает, что они поверхностны и недолговечны, а для нее Хелен никак нельзя назвать недолговечной. Нельзя и дело с концом. Клео помнит, как говорила с Данте об эфемерности - он в своей привычной кошачьей манере утверждал, что она прекрасна в своей смертности. Он рассказывал о том, как прелестна свежесть момента, как возрастает ценность чего угодно, стоит только определить его конечную точку, и как из-за этой ценности сердце ликует даже от простейшей мелочи. Он рассказывал, что в этом и есть главная, сугубо человеческая суть. Он рассказывал, что в этом и есть счастье. Лицо у него при этом было самое что ни на есть несчастное. Клео тогда в задумчивости закурила и, стряхивая розово-серый пепел, спросила - неужели человек Данте тоже эфемерен? Лицо у того на секунду сделалось смешное и потерянное, будто она забила иглы ему в открытую рану и теперь прокручивает их все одновременно и по часовой стрелке. Когда он наконец опустил взметнувшиеся брови и заговорил, голос у него был глухой и ровный. Он говорил, с каждым словом все рассеяннее и медленнее роняя фразы, говорил так долго, что у Клео чуть не погасла сигарета. И когда в глазах у него сделалось совсем пусто и тоскливо, а руки сложились у груди, он вдруг все понял. И расцвел мгновенно, и расхохотался до слез, хлопая себя по колену. Клео знает, что потом, отсмеявшись и разведя руки, признавая поражение, за пеленой вишневого дыма Данте улыбался так мечтательно влюбленно, что любому другому стало бы неловко. Она же все понимает, она сама такая же. Они оба утопленники, только она в своем, светло-чайном, почти розовом женском взгляде, а он в совсем ином и ледяном, родным лишь для него. Он и она такие дураки, что ей становится до колик смешно. "ma fleur est ephemere” - маленькая лживая правда, которая останется лишь между ними двумя. Они лучше многих знают, что пока недолговечных - двое, их короткая жизнь растягивается до столетий за один день. Клео хорошо от этой мысли. Она целует Хелен, и мир в ее ушах поет.