***
Щемящее чувство одиночества разрывало до боли его израненную душу. Он, уже вроде как месяц, сидел в одном правом углу его комнаты, в одном и том же положении потому, что ЕЙ когда-то нравилось ТАК сидеть, и в ЕГО доме, это было когда-то ЕЁ любимое место. Он практически ничего не ел, лишь изредка делая пару глотков из стакана, так мило ежедневно заполняемого Плаггом до самых краёв. Надо отдать должное этому иногда вредному квами. Плагг с пониманием отнёсся к состоянию своего хозяина, не трогая его всё это время, чтобы не усугублять и так ужасно пошатнувшееся после того дня душевное равновесие Агреста-младшего. Плагг находился рядом всё это время, то мягко поглаживая по голове и что-то шепча на ухо, то забирая часть боли хозяина себе, лишь изредка отлучаясь, чтобы наполнить стакан водой, или самому подкрепиться камамбером, которого, к счастью, пока что было достаточно. Адриан был один… совсем один… В голове не было ни единой мысли, которые были бы не связаны с НЕЙ, глаза были пустыми и стеклянными, не выражая ни единой эмоции, а все слёзы, как это ни странно, он выплакал уже давно. Это случилось внезапно. Просто в какой-то момент он увидел — как его привычный мир рушится на глазах, а он от шока и страха, страха не за себя, а за НЕЁ, был просто не в силах что-либо предпринять. А потом… а потом было уже поздно…***Flashback***
Обычный майский вечер. Солнце, покачиваясь, медленно уходит за горизонт, отдавая городу любви последние тёплые лучики. Два героя Парижа, обнявшись, сидят на широком выступе одной из Парижских крыш. Леди с улыбкой смотрит на закат, а Нуар не сводит нежного взгляда с Маринетт. Леди мило жмурится и дёргает носиком, Нуар ещё больше улыбается и радуется, что такая чудесная девушка — Его Леди, Его Маринетт, сейчас сидит с Ним — Её немного неудачливым, но до дрожи в сердце, верным Котом, с Ним — Её любящим, до гроба жизни, Адрианом. И, наверное, это — возможность просто тихо посидеть с этим милым, хрупким комочком света и тепла, прижимать её маленькое тельце к себе, смотря на заходящее солнце — было высшим счастьем для него. Но кто же тогда знал, что это будет его последний счастливый вечер?***
Не прошло и пары часов совместного отдыха, как, уже в сумерках, на улицах Парижа появился очередной акуманизированный. И всё бы ничего, если бы это не был профессиональный спецназовец, опыт которого давно превышал пятнадцать лет. Всё бы ничего, если бы такие «битвы» были бы для него чем-то необычным или хотя бы непривычным, а не каждодневным занятием. Всё бы ничего, если бы он не проводил дни в ежедневных тренировках, и по уровню боевой подготовки, не был бы наравне с героями Парижа. Всё бы ничего, если бы Бражник, увидев в нём потенциал больше, чем у всех его предшественников, не дал бы ему силу и мощь, больше раз в пять, чем у других злодеев. Всё бы ничего, если бы помимо своего волшебного меча, «подаренного» ему Бражником, он бы не использовал настоящее оружие, которое беспрепятственно «забрал» в оружейной своего военного подразделения. Всё бы ничего, если бы ЛедиБаг с Котом Нуаром знали бы об этой «пропаже». Тогда, может быть, они бы были осторожнее…***
Со времени начала битвы прошло уже больше трёх часов. Защитники города порядком измотались, но радовало то, что они ещё не использовали свои талисманы. Так что время ещё было. Уставшие, от постоянной беготни, и не сдвинувшиеся с мёртвой точки, Леди и Кот чуть ли не с ног валились, а злодею, которого, кстати, звали Милитэр*, благодаря полученным силам и нехилой спортивной подготовке, было всё нипочём. Кот Нуар уже пару-тройку раз спотыкался о черепицу на крышах, а Леди наносила удар своим йо-йо всё менее точно и сильно. Нет, ничего в героях не изменилось. Просто акуманизированный оказался более сильным, ловким, упорным и целеустремлённым, чем те, с кем до этого приходились сражаться Чудесным. Всё же, после упорного поиска предмета, в котором должна находится акума, попытки увенчались успехом, и им оказался ничем не примечательный с первого взгляда, маленький такой шеврон зелёного цвета, сливающийся с камуфляжем злодея. И вот тогда, герои решительно начинают действовать. Маринетт в образе героини подкидывает своё оружие вверх, получая на руки бронежилет, который сразу перекидывает Коту со словами: «Нуар! Быстрее надевай и отвлеки его!». Адриан, в обличии своего альтер-эго, беспрекословно выполняет просьбу напарницы, и сломя голову, без страха за свою жизнь, бежит на злодея, который к слову тоже не промах. Милитэр ловко уворачивается от Кота, попутно задевая его плечо своим первоначальным оружием**, и буквально чудом не раня его ещё добрым десятком тех-самых ножей, «позаимствованных» у однополчан, которые находились у него в руках. ЛедиБаг, сразу после Кота, молниеносно подрывается на бег, кидает йо-йо, оборачивая его вокруг трубы на крыше пятиэтажки, и устремляется туда, тем самым оказываясь за спиной спецназовца, затем снова спускается на землю, и подбегая к злодею, выставляет левую руку вперёд, уже готовясь сорвать с него вещь с акумой. Но и противник не так прост, как кажется. За секунду то того, как Леди сорвёт с него шеврон, он отставляет правую руку с ножами назад, клинками по направлению к животу Леди. А Маринетт, не успевшая вовремя среагировать, натыкается прямо на них, сдёргивает злополучный предмет, и, шокированными глазами смотрит на пять рукоятей ножей, торчащих из её живота и пронзающих его и все внутренности бедной девушки насквозь. Но пока что, ещё не теряя самообладания, она разрывает злополучную нашивку***, ловит акуму своим йо-йо, выпускает её на волю, и, оседает на пол, кое-как прикрывая рукой торчащие из живота железяки, буквально молясь, чтобы Кот пришёл как можно скорее с жилетом, и чтобы он ничего не заметил, иначе, у неё просто не хватит сил на исцеление города. И её мысленная просьба была услышана. Кот и в правду прибыл быстро. С задорной и радостной улыбкой, что они вновь победили. Правда изрядно потрёпанные и немного побитые, но победили же! Он сильно удивился, видя его Леди сидящей на полу, и, зачем-то очень усердно прикрывающей свои чудесные голубые глаза чёлкой****, но списал всё на дикую усталость, ведь он и сам был не прочь, прямо сейчас рухнуть на крышу*****. Кот спокойно дошёл до Леди, попутно стягивая с себя бронежилет, протягивая даме сердца и отвешивая какой-то очередной каламбур, на который она, как всегда, впрочем, не обратила внимание. Сейчас, её главной целью было исцеление города. Поспешно забирая из рук Нуара жилет, она сразу еле-еле подбрасывает его в воздух******, корчась от боли, уже буквально шепча: «Чудесное исцеление ЛедиБаг!», и наконец, чувствуя, что она выполнила свой долг, отпускает на свободу всю свою стальную выдержку, поспешно падая навзничь и открывая Коту вид на пять клинков, зияющих в её животе. Казалось бы, какой парадокс. ЛедиБаг, побеждающая всегда и везде, вестница удачи, девушка, находящаяся под защитой самой Фортуны, сейчас лежит на крыше, скрючившись от боли. Казалось бы, разве её способности не исправляют всё то, что натворил акуманизированный? Да, всё верно. Рана у Нуара затянулась, а все разрушения в городе испарились, словно их и не было. Да только вот, ЛедиБаг, отчего-то лучше не становилось. Почему? Ответ до безобразия прост. Способности Чудесной Божьей Коровки исправляли только то, что было совершено с помощью магии, а ножи в её теле были отнюдь не магические, а самые что ни на есть обычные, используемые рядовыми спецназа. Именно поэтому, ЛедиБаг уже была в полуобморочном состоянии, истекая кровью и отчаянно пытаясь собрать те жалкие остатки сознания, пока что пребывающие в ней, воедино, чтобы снять трансформацию, дабы не приносить Тикки боль, и напоследок, через силу, боль и адские мучения, улыбнуться любимому и сказать последние в своей жизни слова. Сказать, что Нуар был в шоке — не сказать совершенно ничего. Осознание всего происходящего к нему не приходило ещё около двадцати секунд, ещё около десяти потребовалось на то, чтобы поверить, что всё это реальность, а не самый жуткий кошмар. Он с ужасом смотрел на неё… на ту, что всегда была рядом в трудную минуту, ту, что словно лучик солнца освещала его жизнь, ту, которую он любил до потери рассудка, ту, что он был готов защищать ценой собственной жизни, ту, чьей храбростью и самоотверженностью восхищался в любом её облике, ту, без которой, наконец, он не сможет прожить и дня. А чувство вины, что всё случилось из-за него, что она приняла удар на себя, что именно из-за него её насквозь пронзили эти жуткие железяки, что именно у него был этот дурацкий жилет, который мог, в конце концов, ей жизнь спасти! Чувство собственной вины и беспомощности захлестнуло его с головой. Клокочущие гортанные рыки полные безнадёжности и отчаяния, пронзили тихий вечерний Париж, Кот без сил упал на колени, отменяя трансформацию, и зарыдал в голос, словно маленький пятилетний мальчишка. Он не помнил, как добрался до дома, не помнил, как прошли похороны, но навсегда запомнил её спокойное лицо в последние секунды жизни, её родную, единственную, и, теперь такую далёкую улыбку, в которой он сейчас нуждается словно в кислороде, и её последние слова: «Ты ни в чём не виноват. Умоляю, не кори себя во всём. Я люблю тебя, Котик. Не забывай меня, Адриан, и будь счастлив…», а после, её небесные глаза навсегда закрылись, унеся с собой его душу и сердце, оставив лишь безвольное тело, всё ещё помнящее, её тепло.***
Он был один… совсем один…