***
Вот только Альфреду уже двадцать один год, а никаких пиратов или космических рейнджеров в его жизни не появлялось, и слова так и остались никем не озвученными. Конечно, сейчас он уже не думал о том, что его соулмейт может быть из космоса или с палубы пиратского корабля (хотя слабая надежда на это все-таки жила в его большом сердце), но иногда задумывался, каким же может быть его человек? Может быть, это супер-звезда, которую Альфред встретит где-нибудь в кафе, и тот попросит его не выдавать, чтобы фанаты не начали снова приставать. На такой расклад он надеялся больше всего, потому что также у него оставался второй вариант. Его соулмейт — преступник, который скрывается от закона. Весьма специфичный, раз грозится объявить войну, но все же. От таких мыслей у Альфреда обычно начинал болеть живот. Хотя, был еще третий вариант. Его родственная душа — сумасшедший человек. Потому что, ну кто в двадцать первом веке будет объявлять тебе войну? Этот вариант, кстати, можно было бы совместить со вторым, но тогда Альфреду становилось совсем нехорошо. Соулмейт — сумасшедший преступник, весело и забавно, правда? Но даже не это главное. Альфред, вот честно, уже смирился и с первым, и со вторым, и даже с третьим вариантом. Если ему становилось немного дурно, это не означало, что он бросит своего соулмейта, нет. Было столько аспектов, из-за которых он волновался и которые будоражили все его нутро. Например, вдруг он не встретит своего соулмейта вовсе? Потому что большинство встречает родственные души еще в школе, и лишь немногие были без своей пары на выпускном. Конечно, были случаи, когда люди встречали соулмейтов лет так в тридцать, а самый поздний за последние семьдесят лет был зафиксирован в сорок три года, но это не отменяло волнения Альфреда, ну ни на каплю, ведь он учится в колледже, ему уже двадцать один, так и до пятидесяти лет не далеко. И вообще, знаете ли, в мире столько опасного происходит: войны, крушения самолетов, да и в конце концов сколько людей умирает из-за автомобильных аварий? Больше всего Альфред боялся не встретить своего соулмейта из-за того, что тот умер… И когда он начинал об этом усиленно думать, то это значило, что ему пора отвлечься, желательно на видео игры или парочку гамбургеров. Или вдруг он не понравится своему соулмейту? Не то чтобы у Альфреда были какие-то проблемы с самооценкой, как раз-таки наоборот, что было ему позволительно: у него много друзей, он красивый и общительный, а от его «голливудской» улыбки почти все, кто еще не нашел свою половинку (да и часть тех, кто нашел), сходят с ума. Альфред — душа компании, он может говорить практически на любые темы, и на его подтянутое спортивное тело пускают слюнки многие ребята из колледжа. К тому же, он еще и является капитаном команды по футболу и лидером братства. Точнее лидером одного из братств — его любимая Каппа Гамма Альфа, где они с членами футбольной команды и другими ребятами из спортивных секций собираются вместе и весело проводят время, в то время как парни из Бета Тета Пи под лидерством некоего Артура Кёркланда (с которым Альфред ни разу за два года не сумел пообщаться, что весьма странно) во всю мнят себя «английскими аристократами», почитывая скучные книжки и обсуждая всякую «интеллигентную» чушь. Вдруг его соулмейтом окажется кто-то, похожий на ребят из Бета Тета Пи? И нет, Альфред вовсе не против, если его родственная душа будет как тот же Артур Кёркланд (они хоть и не разговаривали, от этого Артура так и несет за километр высокомерием и истинным английским характером). К тому же, если признаться честно, Альфред находил Артура… симпатичным, так что был бы даже «за», если неожиданно он или кто-то похожий на него оказался его половинкой. Но что на это скажет сам соулмейт? Вдруг он посчитает, что Альфред слишком простой, или, может, недалекий, или легкомысленный, потому что назвать его человеком разумным, рациональным да и просто адекватным не у каждого язык повернется. Альфред любит рок, а что если соулмейт ненавидит тяжелую музыку и слушает классику? Хотя, как тысячу раз ему говорила мама, противоположности притягиваются и дополняют друг друга. И Альфред сам не раз становился свидетелем того, как совершенно непохожие люди становились соулмейтами. Взять тех же Гилберта Байльшмидта и Родериха Эдельштайна, которые живут в соседней комнате общежития. Две противоположности: Гилберт грубый и любит драться, а Родерих спокойный и ненавидит шум. Родерих играет на пианино Шопена, Рахманинова и Моцарта, а Гилберт надрывает струны электрогитары песнями Нирваны, Металлики и Рамштайна. Но несмотря на все свои многочисленные различия, они вместе вот уже пять лет и расставаться не собираются. Так что в сердце Альфреда жива надежда на скорую встречу со своим соулмейтом и дальнейшую счастливую (!) жизнь вместе с ним.***
Как оказалось, соулмейт не заставил себя ждать долго. Был холодный, промозглый конец октября. Лил небольшой дождь и изредка где-то вдалеке слышался гром, что дополняло общую картину ужаса Дня Всех Святых. А в одном большом доме проходила громкая вечеринка, которая музыкой и шумными разговорами заглушала потуги погоды вселить хоть немного страха в юные студенческие тела. Альфред сидел на продавленном диване рядом с увлеченно целующейся парочкой с одной стороны и вусмерть бухим парнишкой с другой. В руке он держал бутылку пива, уже теплого и невкусного, пока все вокруг танцевали и красовались своими хеллоуинскими костюмами. Кого он только не встретил в этот день: и фей, и ведьм, и призраков, и вампиров, и зомби. Сам же Альфред был в скромном костюме полицейского. Не то чтобы Альфред очень хотел приходить на эту вечеринку, его просто затащил Франциск, сказав, что даже парни из Бета Тета Пи придут к нему на тусовку, а лидер Каппа Гамма Альфа и не явится? Так что пришлось. Хотя сейчас лидер «английских аристократов» весьма не аристократично пропал, и никто не мог его найти вот уже полчаса, почему-то постоянно, со стабильным промежутком в две минуты, спрашивая у Альфреда «А ты не видел Франциска, вдруг он знает, где Артур?», будто бы Джонс лучший друг Франциска. Альфред как раз винил судьбу-злодейку и вспоминал ушлого француза, как вдруг этот самый француз вылетел буквально из ниоткуда с разбитым носом и приземлился прямо перед ногами Джонса. — Какого черта? — недоуменно спросил Альфред, наклоняясь к Франциску. — Ах, mon chéri, любовь такая непредсказуемая штука, особенно если у любви уже есть суженый, который может дать тебе по лицу… — Опять приставал к кому-то, у кого есть парень? — Не исключено. — Ох, сядь сюда, — Альфред встал и на свое прежнее место усадил Франциска, — Не запрокидывай голову, а я пока схожу тебе за льдом. Где он, кстати? — В подвале есть автомат, сразу за стеллажом с пудингом. Альфред кивнул и быстрым шагом направился в подвал, решив даже не спрашивать у друга, зачем ему в подвале стеллаж с пудингом. Франциск вообще странный, так что Джонс не удивился бы, если бы тот сказал, что у него в подвале установлен бассейн. Едва ли прошло две минуты, а Альфред уже входил в темный подвал. Тут было тише, чем в любой другой части дома, и никого не было. Ну, как не было. Стоял один пират и ложкой ковырял остатки пудинга, забавно нахмурив толстые брови, будто бы не пудинг ел, а разрабатывал стратегию на случай ядерной атаки. Альфред прочистил горло, привлекая к себе внимание, и не без удивления узнал в пирате самого Артура Кёркланда, который считался пропавшим последние сорок минут. Пока Альфред пребывал, как сказал бы его знакомый Кику, в культурном шоке, Артур успел выронить ложку и вышвырнуть в сторону упаковку от десерта, уставившись на Джонса таким взглядом, будто его застали за чем-то очень порочным и неприличным. Альфред нашел этот взгляд весьма очаровательным, но Кёркланд быстро взял себя в руки, вспомнил, что он является лидером братства, а не нашкодившим пятилетним мальчишкой, и с холодной уверенностью заявил: — Если ты меня выдашь, я объявлю тебе войну, — возможно, он имел в виду, что Бета Тета Пи устроит войну с Каппа Гамма Альфа, а может быть, Артур говорил о войне между ними двумя, Альфред не понял, но и понимать не хотел, потому что все еще был дезориентирован невероятно милым видом Артура, пожирающим пудинг, и некоторым количеством алкоголя в крови, но все же сумел из себя выдавить более менее остроумную фразу: — Я мог бы тебя посадить за такое, знаешь, — с легкой улыбкой заметил он, указывая на свой костюм, — поедаешь чужой пудинг, пугаешь людей своим исчезновением… — и в этот момент Альфред заметил, как Артур судорожно схватил запястье левой руки, удивленно глядя на него. В этот момент до него дошло. Если ты меня выдашь, я объявлю тебе войну. Это же… Да неужели. — Подожди-подожди, получается, что ты?.. — Тихо спросил Альфред, ближе подходя к Артуру, который все еще стоял и теперь уже пытался расстегнуть манжет на рукаве. — Ну, выходит, что так… Покажешь? — Поинтересовался он, кивая в сторону левой руки Альфреда. — Только если ты свою, — ответил Джонс, и они на счет три закатали рукава. Его почерком, с небольшим наклоном, немного закругленным и размашистым, было написано на чужом запястье «Я мог бы тебя посадить за такое, знаешь». Он заглянул в глаза Артура, невольно утопая в их зелени, и Альфреду так невероятно сильно захотелось поцеловать его в этот момент. Он положил одну руку на щеку и нежно провел пальцем по его скуле, отчего Киркланд просто восхитительно покраснел, но не отодвинулся. — Ты такой очаровательный пират, что мне аж мгновенно захотелось тебя поцеловать. Артур закатил глаза и ответил: — И ты теперь приглашения ждешь, идиот? — Альфред усмехнулся и сократил расстояние между ними, своими губами прижимаясь к его. Столько чувств сразу нахлынуло на него: будто внутри, в самом сердце взорвался фейерверк, вместе с собой принося спокойствие и умиротворенность. Ощущение, что теперь все происходит так, как надо. Они не знали, сколько так стояли, прижавшись друг к другу. Поцелуй медленно перерос из целомудренного в страстный, будто они целуются в первый и последний раз. Альфред одной рукой зарылся в волосы Артура, другой — водил по спине, а англичанин обхватил руками его шею, прижимаясь ближе, как будто хотел раствориться в Джонсе. Но эта идиллия не длилась долго — скрипнула дверь, и они сразу отскочили друг от друга, уставившись на вошедшего Франциска. — О, mon cher, не хотел вас прерывать, просто пришел за льдом, который не донес Альфред, — весело усмехнулся он и вальяжной походкой прошел мимо парней, слегка хихикая над их растрепанным видом, — Можете продолжать, дети мои, даю свое благословение, — напоследок бросил он, перед тем как выйти. Артур злобно прошипел что-то похожее на «чертов виносос» и повернулся к Альфреду. — Так значит, ты это серьезно? «Я мог бы тебя посадить за такое»? Да я половину жизни рос, думая, что стану преступником, а оказывается во всем виноват пудинг. — Я, вообще-то, тоже думал, что ты сумасшедший преступник, — улыбнулся Альфред, и от его солнечной улыбки Артур тоже слегка приподнял уголки губ, — Нет, ну сам посуди «выдашь» и «объявлю войну» говорят сами за себя. — А что такого? Я действительно могу объявить тебе войну, — сказал Артур и, поправляя треуголку на голове, подошел к Альфреду ближе. — Тогда тебе придется очень сильно напрячься, чтобы победить меня, — протянул он, обняв Кёркланда. — Поверь, уж я-то напрягусь, — ответил с ухмылкой Артур, притягивая Альфреда для еще одного крайне горячего поцелуя. Усмешка была очень многообещающей, а поцелуй — тем более, так что мимолетно Альфреду подумалось, что поднапрячься здесь стоит ему, а не Артуру. И ведь все-таки его родственной душой оказался пират.