Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
8 Нравится 5 Отзывы 2 В сборник Скачать

"Он, быть может, напрасно летит, и спешит он совсем не ко мне..."

Настройки текста
Война. Война. Страшное слово. Хоть сто раз повтори его, хоть тыщу, а толку всё равно не будет. Будет всё так же страшно. Но слово - отголосок. Лишь жалкое подобие того самого, но и оно пугает нас. Сама же война - это не просто страшно. Это сплошной, беспробудный ужас. Жизнь (ценнейшее, что есть на свете), не только блекнет, но полностью теряет свою цену. От людей остаются одни лишь тени, подобия жизни. Дети, исковерканные войной, не имеют детства, а взрослые на войне не имеют детей. Война. Когда по телевизору (в срочных новостях) передают какие-то известия о ней, то невольно холодок под рубашку забегает, а то и под кожу. Известия обрывочные, они дают картину неполную, но хоть какую-то. И испереживавшееся человеческое сердце с жадностью и жутью напополам заглатывает любые сведения о страшной девушке по имени Война. Вжух! Ветер упруго обдувал крылья. Он гудел шумнее обычного, но и Серёжкина скорость была побольше. Воздух со свистом проскакивал между элеронами, обдувал кабину. Краем мозга Серёжа осознавал, что не ел с вечера, но не до того ему было теперь. Не до того. Он влетел в зону активных боевых действий. Волна дурманящих отвратительных запахов захлестнула его - это был запах смерти. Отовсюду снизу неслись крики: и брань, и вопли боли. Он старался не смотреть вниз, туда где были люди в различной униформе, перепачканные кровью и грязью, оторванные руки-ноги, перекопанная земля и трупы, трупы. Было и страшно, и омерзительно. Пике. Ни капли удовольствия от полёта. Не важно, откинуть всё ненужное, все помехи. Есть только цель. Цель. Цель. Серёжка сосредоточился. Он вычленял из звуков, осаждающих его динамики, те самые - нужные. И вот, среди гула автоматных очередей и шума катающихся в грязи людей, он услышал, даже скорее уловил, как в трёх сотнях метров от него, где-то в военном дыму плакал ребёнок. Цель. Серёжка знал - война не место для детских игр. Он и не играл. Он старательно спасал жизни. Сбрасывал пропитание беженцам, вытаскивал застрявших в расщелинах или выносил из под огненного купола сражения детей. Он метнулся в сторону, он уже почти видел этого ребёнка, но что-то мешало ему. Он никак не мог приземлиться - всюду были обломки, да такие, о которые только расшибиться можно было. Но мальчик слышал, что сражающиеся стороны приближались к ребёнку. Вдалеке уже началась бомбёжка, так что шансов спасти этого несчастного у самолёта Л-5 оставалось всё меньше. И вот Серёжа решился на отчаянный шаг. Он, чувствуя, как напрягаются от тяжести крылья и дрожит мотор, опустился совсем низко, планируя над раскарёженными обломками. Вот тут-то Серёжка и превратился в себя. Война. Война. И боль. И ужас. Война - наше проклятье. И нифига это не естественный отбор. Серёжка больно зацепился за что-то при падении рукой, но вмиг забыл о боли. Война - не двор подле дома. Здесь всё иначе, жёстче. Секундное промедление, расслабленность, осечка - цена любой ошибки: жизнь. Мальчик приземлился на ноги, не устоял, упал на колени. Шум, лязг раздирал его уши, Серёжа больше не мог ориентироваться на слух. Оставались только чувства. Те, что копошились у него глубоко внутри. Мальчик вскочил. Его пошатывало после падения, но он, послав к чёрту головокружение, бежал к потерянному ребёнку. Он вскочил за остатки кирпичной стены и там наконец увидел девочку. Ей было лет пять-шесть. Обычный ребёнок. Рыжеватые косички, веснушки, бедное платьице с жёлтыми цветочками. Вся девчушка в грязи, как после игры. "Вот только это не игра". И девочка - не обычная девочка. Обычные девочки не разрываются от криков так тяжело, так беспомощно. У обычных девочек не бывает такого убитого голоса. И для обычной девочки руки у неё были слишком перепачканы в крови... в крови... в крови... в крови... до локтя. Кровь была на коленях, лице и голых ключицах, которые девочка трогала багряными ладонями. Она стояла, заходясь криком, и колени её тряслись. На малышке было несколько царапин и один большой синяк, но они не трогали её души. Не от царапин она так разрывалась. Девочка стола над мёртвым телом. Война. Чёрствое, ненавистное слово. Это время, когда люди радуются заплесневелому засохшему куску чёрного хлеба. Это время, когда смерть становится частью интерьера. Это время, когда дети перестают существовать, и вместо них появляются взрослые. В сарафанчиках и сандалиях. - Мама!.. Мама! - кричала девочка. Она уже осипла, но продолжала кричать на пределе сил. Не верила. А сколько таких было вокруг? Сколько не верило? "Много". Едва заметив ребёнка, Серёжка кинулся к нему. Девочка не слышала ни его, ни чего-либо вокруг. Времени уговаривать о чём-то малышку не было абсолютно, это Серёжа знал на собственной шкуре. Только когда он схватил девочку в охапку и поднялся с ней на ноги, она заметила его. - Пусти! - кричала она сорванным голосом и била его ногами. Она извивалась, пыталась выбраться. - ...Там... моя мама... Пустите!.. Ей нужна помощь!.. Она лежит... там... Мама! Мама! Её горячие слёзы падали на загорелую Серёжкину кожу. Девочка заходилась воплями, рыдала и пиналась, пытаясь вырваться! Истерика била её, и малышка беспомощно звала мать. Серёжка же бежал, не останавливаясь. Сердце щемило. Он, жалкий мальчишка, разве мог помочь ей? Да, он, возможно, сможет вынести её целой из-под огня, если повезёт, конечно... но что ей раны? Она мертва, мертва прямо сейчас внутри себя. Потому что умерла её мама. Её. Мама. Мамы больше нет. Горько, очень горько он улыбнулся. "Мама". Дым укрыл их с головой, но это не было хорошим знаком. Сквозь рёв девчонки Серёжка услышал очередь пулемёта, совсем близко. Нужно было взлетать. Взлётной полосы не было, и вообще не было пространства для разгона. Но среди едкого дыма мальчишка разглядел крупицу пустой земли - шагов на десять, и то впритык. Была-не была. Выхода-то всё равно нет. Он прижал извивающегося ребёнка к себе насколько это было возможно и ринулся вперёд. На полной своей человеческой скорости он добежал до конца свободного пространства и подпрыгнул. Всё тело его вздрогнуло, превращаясь. Он почувствовал, как грязный воздух принял его и кинул ввысь, едва не задев им какой-то дом. Дрожь прошла по крыльям самолёта, и тот полетел через дым навстречу хоть какой-то безопасности. Девочка внутри смолкла, сжалась в полумёртвый комок и тихо заплакала. Серёжка запретил себе жалеть её, переживать, переноситься туда, к смерти своей матери. Он запретил себе пугаться или горевать, он пытался запретить себе всё, чтобы мыслить рационально и спокойно. Небо не было спасеньем. Просто небо было чище. Однако не чувствовать у Сидорова не получилось. Его почти что трясло от ужаса смерти, что бушевала под ним и готова была вот-вот протянуть к нему свои костлявые руки. Ему было мерзко, ему было плохо, его заносило в разные стороны, и голова его гудела. А ещё у Серёжи не получилось запретить себе "ненавидеть", с самого начала не получилось. "Как можно отнять мать у ребёнка, которому пять лет?!" Он ненавидел. Всей душой ненавидел. Каждым винтиком, до последней заклёпки ненавидел убийц, мучителей, извергов. Жизнь неприкосновенна. О чём эти сволочи забыли. Он услышал, начали бомбить какой-то район. Он слышал, слышал чётко сотни кричащих голосов там, под бомбёжкой. Пике. Разворот, крен. Спуск. Он отдал девочку. Пост сдал. Ещё одна спасённая жизнь. Может быть. Он вдруг понял острой болью в затылке, как необходим он был там, среди этого омерзения и страха. И как сильно необходимы были эти спасённые жизни ему самому, чтобы совесть и сердце не чернели ни от стыда, ни от гнева. И мальчик ринулся туда, где мужчины лили литрами кровь, падая на убитых товарищей, и выли в бессилии женщины. Поворот. Ещё. Воздух жёстче. Скорость - недостаточна. Любая недостаточна. Нужно быстрее, нужно выжимать больше своих сил. Л-5 плыл среди чёрных облаков, рассекая пространство крылом. Фигурка самолёта мелькала среди теней и дыма. Он искал, искал беспомощные, оголённые души. И среди своего средоточия он не заметил её. Ракету. Неизвестно чью. Известно одно. Она сбила его. Он падал долго. Это было так, как в книжках - долго, тягуче, почти вечность. Боль, вслед за ракетой, пронзила тельце самолёта, такое хрупкое и тоненькое. Боль затмевала Серёжке разум, и сквозь прорехи в ней он видел отдельные лоскуты своей жизни. Мама. Старик. Картошка. Много картошки. Рома и все, каждый совместный с ним момент. Падение. Радость. Страх. Красота. Лопушок. Кадры - один за другим - из его жизни проскочили в Серёжкиной памяти. Он почти уже достиг земли. Самолёт почти уже закончил падать. Обыкновенный самолёт Серёжа Сидоров. А в голове, перекрывая вой сирены и лязг оружия, звучал Ромкин голос (он любил эти слова): -"...Только я в глубине души очень верю в хороший конец", - Серёжа усмехнулся. - Я тоже верю. Самолёт упал, с размаху дав пощёчину земле. Всё стихло в сознании мальчика, стало темно. Самолёт Л-5 разбился оземь. Вдребезги. Сбитый неизвестно чьей ракетой. КОНЕЦ.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.