Повесть о павшем

      Где далеко-далеко, сам не знаю где, на самой вершине, что была озарена ярким светом, находилось место. Оно было совершенно особенным, хотя для его жителей чего-то необычного там не было вовсе. Там не знали горя и печали, богатства и бедности, жадности и гордыни и других людских пороков. Там жила любовь. Ну, а еще некие существа, что помогали донести ее до простого люда.       Существа эти очень были похожи на людей, вот только все они были безгранично красивы, независимо от их пола. Они были безгреховными и простодушными, ни у кого из них не было темного цвета волос, все, как один, белокуры, но все — абсолютно разные. У кого-то были янтарного цвета глаза: казалось, в них заключено само солнце; если у одного из божьих творений оказывались зеленые глаза, то их не грешно было сравнить с изумрудами! Ну, а если цвет глаз был голубой, то даже синева моря не могла с ними сравниться. Многие архангелы собрались в райском саду, чтобы поглядеть на великое чудо!       Они стояли, окружив круглой вытянутой формы сосуд. Он был похож на большой драгоценный камень белоснежного цвета, на нем были темно-желтые прожилки, похожие на сплетение причудливых стеблей цветов, неповторимых в своих орнаментах и хитросплетениях.       Девушка дивной внешности подошла так легко, словно паря, к сосуду и прислонила к нему ухо. Легко прикоснувшись румяной щекой к его поверхности и проведя своей изящной ручкой по скорлупке от своей любознательности, желая узнать, что же там внутри, хотя она и так знала. В ответ на ее прикосновение раздался стук.       «Будто маленький птенчик, „ — мелькнуло в голове у девушки, она улыбнулась чудной улыбкой и, глядя на нее, могло показаться, что в этот момент время замедлило свой бег.       На ощупь оно было гладкое и холодное, а из его центра исходило слабое свечение.       — Совсем скоро, — проговорила она и нежно, будто погладила ребенка, провела рукой по прожилкам на яйце.       Тот, кто сидел там, внутри, все слышал, он думал: ‚скоро‘ — это сколько, и долго ли его ждать? Нос и пятки щекотали длинные и мягкие ворсинки, которые со всех окружали жителя столь странной обители. Как давно он тут находится жилец сказать не мог, не оттого, что еще не умел разговаривать, а от того, что просто не помнил этой информации. Лишь одно чувство ему щемило грудь, и с каждой секундой оно становилось сильнее. Ему не хотелось больше ждать, и вдруг он почувствовал, что ‚скоро‘ неожиданно настало.       Он дотронулся до стенки своего дома: она оказалась на удивление мягкой. Обитатель сего жилища сильно удивился, ведь раньше стены были толще и прочнее, они никак не хотели выпускать его на волю, но сейчас все иначе. Поэтому, прибавив силы, ему удалось выдавить кусочек стенки наружу. Затем еще один и еще один. И вот, наконец, ему удалось выбраться.       Большие робкие глаза ангелочка цвета чистого неба излучали любовь и невинность, губы были красивой формы, а носик его имел очень нежные изгибы, словно самый талантливый художник на земле нарисовал его миловидное личико. За спиной его была пара очаровательных белых крыльев, а душа была кристальна и чиста, как вода в роднике. Он поднял голову вверх, чтобы оглядеть на него смотрящих, и его белокурые кудри вздрогнули.       Ангел знал, зачем он родился. Это было у него в голове на протяжении всей его жизни в яйце, словно какая-то назойливая муха своим тоненьким голосом повторяла и повторяла: ‚мне больно‘, ‚за что так несправедливо? ‘, ‚как жестоко…‘. У малыша так болела голова от этих вопросов, что ему нетерпелось вскочить с места и побежать выручать души людей. Да. Он слышал каждого. Всякого, кто нуждался в доброте, милосердии или гуманности.       Оливъер только пришел в этот мир, но ему было все равно, он поднялся, и толпа восхищённо ахнула. На глазах ангела блестели слезы, ему было больно слушать молитвы людей, но от этого мальчишка лишь больше желал прийти на помощь. Он не понимал, почему все сейчас здесь, почему они просто стоят и смотрят на него, когда там, внизу, человеческий род нуждается в них. Нуждается в Оливъере!       Еще ангелок не понимал: откуда он знает, что его зовут Оливъер? или кто и почему его так назвал? Не понимал также: откуда он взялся? Но в одном он был уверен точно: в своем предназначении. Спасти сыновей Адама и помочь дочерям Евы.       Вдруг архангелы замолчали и расступились. Сам Бог появился перед малышом.       — Мы тебя давно ждем, — сказал он и подошел к новорождённому.       Оливъер смотрел на Бога с любовью, он знал, сам не понимая откуда, что Всевышней не причинит ему зла. Великий Отец протянул руку к его крыльям, и ангелочек с гордостью выпрямил их. Архангелы вновь зашушукались, из толпы было слышно:       ‚Какие белоснежные‘, ‚Ах, какие большие! ‘, ‚Такие прекрасные…‘       Действительно, у малыша были великолепные крылья, не такие, как у остальных.       Ангелок смотрел на бога и понимал, что никакими словами его нельзя описать, потому что Он прекрасней всего, что Оливъер мог себе только представить.       Бог ему рассказал для чего он явился в этот мир, пояснил, что есть грех, а что — благодеяние.       — Этот мир красив, он манит нас вех, но манит не красотой, а просто еще не испитой нами горестью и грешностью. Не поддавайся — этот мир создан из искушения, ты должен противостоять соблазнам, — произнёс Великий Отец. И Оливъер был счастлив, ведь он родился, чтобы сделать людей счастливее, и он был уверен, что это ему по плечу.

***

      Годы шли. Ангелок стал прекрасным юношей, он многому научился. Первым, кому он помог, был мужчина лет сорока пяти, он жил один и был жесток. Однажды Оливъер видел, как тот пнул бездомного кота. Он смог помочь мужчине: избавил его от гнева на бедных животных.       Или матери, что ненавидит дитя свое, от того что родила его от насильника, не отказаться от ребенка, стать настоящей матерью, вырастить и гордится своим ребенком.       Оливъер рос, наблюдая за грешным миром. Неоднократно ему хотелось спуститься туда, но правила его удерживали. Не всегда ему удавалось спасти кого-то, ангел тоже совершал ошибки. По вине ангела гибли люди. Из-за того что он сделал неправильный выбор, после чего долгое время корил себя за это.       Он долго мог наблюдать за влюбленными.       ‚Любовь — самое прекрасное чувство на Земле. — думал Оливъер. — Но при этом любовь — самое непонятное и загадочное явление в эмоциональной жизни людей. Именно любовь заставляет их совершать необдуманные поступки: хорошие и наоборот. Счастливая любовь окрыляет человека, делает его подобным нам, ангелам. Но совсем иначе выглядят те, кто имел несчастье пережить любовное разочарование или потерю. Их сердца разрываются от боли и тоски. Они словно тонут в своих грехах…‘       Сомнение поселилось в сердце ангела: действительно ли любовь — это святое чувство? И если Бог сводит людские сердца, зная, что они будут разбиты, значит это он толкает их совершать ошибки? Зачем Бог создал купидонов?       Ведь из-за любви появляется большая часть смертных грехов: зависть, похоть, гнев и уныние*.       День за днем он думал об этом! Прав ли Бог?       Неуверенность появилась в его сердце:       ‚Достоин ли Бог править нами? Вдруг Его правление приведет нас в бездну? И род наш падет, как Римская Империя‘       Прошла пара недель прежде, чем он полностью убедился в том, что Всевышний не должен больше восседать на троне. Оливъер был уверен, что те мысли, что у него в голове — чисты и кристальны. Затуманился его разум, прежде ясные глаза заплыли какой-то дымкой.       ‚Кто-то более достойный должен занять место владыки. Чем не я? ‘       Бог отлучился куда-то, и вот стоит ангел перед пустым троном. Он всматривается в искусные завитки, вырезанные на нем.       ‚Я должен спасти людей и не дать погибнуть моей расе. Это мой шанс занять его место…‘       Он сделал несколько шагов к престолу, как вдруг за спиной раздался голос:       — Оливъер, рад тебя видеть, знаешь ли ты: где я был?       Звук Его голоса казался ангелу песней, каждый раз исполнившейся по-новому, с новыми оттенками звучания.       — Нет, — с ненавистью, не оборачиваясь, проговорил ангел, от чего он ангел сильно разозлися этому голосу, он и слышать его не хотел, — не знаю.       — Новый ангел родился, — так же спокойно проговорил Бог.       — Поздравляю, — холодно бросил Оливъер, глядя на трон, позади послышались шаги. Юноша знал: ангелы рождаются каждый день. Это вовсе не новость.       — А знаешь, ведь это ангел милосердия, сердце твое покрылось скверной, — слово ‚милосердия‘ Бог произнес с печалью, будто ему было искренне жаль.       Сердце юноши дрогнуло. Он обернулся:       — Я же ангел мило… — начал он. Очень быстро он забыл все свои обиды и разум очистился его. Он знал для чего был рожден! Ему не нужна замена!       — Больше нет, — утвердил Бог, его глаза блеснули, — ты только взгляни, что ты сотворил со своими крыльями!       Оливъер оглянулся и закричал. Его белоснежные крылья покрылись черными пятнами.       — Прощай, — произнес Бог. — Ты грешен, тебе место среди таких же грешных, как и ты сам, среди демонов. Я изгоняю тебя из рая.       Земля исчезла из-под его ног. Он падает. Оливъер не мог взмахнуть крыльями, ужас наполнил его сердце. Оно так бешено билось, что бывший ангел даже вдохнуть не мог.       Земля все ближе. С каждой секундой становится все темнее, с каждой секундой становится все страшнее. Оливъер попытался рассмотреть за что можно ухватиться, хотя понимал, что скорость, с которой он падал, слишком высокая. Приземлился он жестко, на какое-то дерево. Одно из крыльев ужасно хрустнуло и неестественно выгнулось, но ангелу не было больно, наоборот, ему хотелось смеяться. И он рассмеялся. Было мучительно больно, но Оливъер продолжал смеяться, слезы выступили у него на глазах и легкие болели от холодного воздуха, но ангелу было уже все равно.       И вот Бедный Ангел твердо шагнул по земле: этот запах, этот вид, этот ветер — все казалось таким новым! Таким еще неизведанным! Пусть он столько раз наблюдал за человеческим родом, но реальность оказалась для него в новинку.       Ангел уселся под дерево, бережно выпрямив сломанное крыло, все его тело ныло и дрожало от холода.       — Так вот он какой, этот мир…       Юноша оглянулся в темноте и добавил про себя:       ‚Не очень дружелюбный.‘       До самого утра он залечивал свои раны, и вот наступил рассвет. Всё вокруг начинало просыпаться. Первыми солнце встречают своим щебетанием птицы: они уже проснулись, и для них это сигнал к новому дню, который они встречают с песней и радостью. В то время внизу, среди растений, уже начали свою работу муравьи. Муравейник, как единый механизм, ожил. Рядом, среди кустов, паук плетёт свою паутину, переливающуюся белым шелковым цветом. Поле подсолнухов, как зал зрителей, которые смотрят на представление, встречают солнце. Всю ночь они с поникшими головами смотрели вниз и с нетерпением ждали восхода, как и сам Оливъер. И сомнения, что жили в его сердце, рассеялись. ‚После каждого заката мы ждем нового рассвета, чтоб солнечный шар прогнал наши страхи…‘ — понял ангел.       Юноша обнял себя обеими руками, ему вдруг стало одиноко, но потом ангел понял: он всегда был одинок. За спиной послышался хруст, падший тут же оглянулся, но позади него не оказалось никого, кроме огромного дуба. Ангел присмотрелся: из-за дуба выглянул мальчишка лет шестнадцати. У него короткая стрижка и темный цвет волос, глаза холодного стального цвета, да и вид у него был уж очень испуганный.       — Ты что же, настоящий ангел? — спросил восхищенно парнишка.       — Не притворяйся, я знаю кто ты, — буркнул обиженно Оливъер, сразу узнав ‚нечистого‘.       На невинном лице мальчишки появилась злорадная ухмылка, уголки его губ растянулись почти до ушей. Он вышел из-за дерева, за его спиной шлейфом волочились иссиня-черные крылья.       — Стало быть и имя мое знаешь? — удивился новый знакомый, направляясь к Оливъеру.       — Знаю.       — И все же я назовусь, — произнес мальчишка, садясь рядом с Оливъером. — Имя мне Люцифер.       — И что теперь? — спросил бывший ангел.       — Нам нет места в раю, среди людей нам тоже делать нечего… — Люцифер вдохнул. — Остаётся лишь создать свой рай. Мой рай. Он будет прекрасен. Полон красоты и духовности. Он будет пропитан осознанием человеком собственной значимости, плодами его труда. И одинаково безмятежен в процессе существования. В нем каждый сможет создать нечто великое. Прославиться. Стать богатым. Стать нужным. Стать царем. И я смогу править этим миром. В моем раю не будет бедных, больных, униженных. Ведь они все будут в аду, который сами себе создали.       — Бедные, больные, униженные будут гореть в огне? — устало спросил Оливъер. Сначала ему показалось это неправильным. Но после дальнейших слов Люцифера, он поверил ему и доверился.       — Не сомневайся, — убежденно кивнул сатана, — ведь это именно для них ты жил, но что ты за это получил? Изгнание? Неблагодарные твари эти люди, а ангелы и того хуже. Ведь сам посуди: грешных ангелов Бог изгоняет за ненадобностью, хоть они и помогали ему всю его жизнь, потому что вместо одного придёт другой. Ну, а люди? Чем они заплатили за все твои труды? Грешных людей Бог спасает, а грешных ангелов ссылает на землю. Но чем эти людишки лучше нас?       Оливъер лишь хмыкнул. Он был полностью согласен с Люцифером, но так открыто соглашаться с Сатаной посчитал постыдным.       — А мой рай… Он есть! — воскликнул дьявол. — Он существует! И с этим никто спорить просто не может. В отличии от вашего рая ‚на том свете‘, — Люцифер ткнул пальцем в небо, — в справедливости которого можно только сомневаться. Ты пойдешь со мной?       — Да, — кивнул Оливъер, — больше идти мне некуда.       Люцифер хлопнул в ладоши, как маленький ребенок и звонко засмеялся. Оливъер поднял одну бровь не понимая причны смеха.       — Я просто очень рад, — сказал Сатана, улыбаясь во все тридцать два зуба, — теперь у меня появился новый член семьи.       — Семьи?! — удивился ангел.       — Именно, я в отличие от Бога, не брошу тебя. Всегда буду рядом.       Оливъер вспомнил слова Бога: ‚Люцифер был моей самой большой надеждой и стал моим великим разочарованием‘. Отчего же? Сатана не так плох, как его описывают. Оливъер улыбнулся.       — Значит, я стану частью твоей семьи, - кивнул ангелок.       — Отец, — произнес шепотом Люцифер, подняв глаза к небу, — придет и твоя пора платить по счетам. Скоро, уже очень скоро.