Самолёты надежды

Тёплые солнечные дни окутывали Вашингтон, погружая его в атмосферу лёгкости и счастья, которые так и кружили в свежем, приятном воздухе. Кислород очищал лёгкие от грязи и пыли, которую приносили окружающие люди. Лёгкий ветерок качал ветви деревьев, на которых весело щебетали птицы. Пёстрые цветы создавали какую-то торжественность, вселяя в души неугасаемое ощущение праздника. Поразительно голубое небо заставляло хоть на пару минут остановиться и поднять взгляд вверх, чтобы увидеть прекрасное. Женщина тоже так делала. Но она думала не о блеске неба. Она думала о самолётах, которые иногда пролетали по голубой глубине неба, оставляя за собой белоснежный шлейф, который напоминал о том, что терялось позади, о том, что люди оставляли в тех местах, откуда улетали, напоминал прошлое, которое постепенно растворялось, как мучительно медленно пропадал воздушный след от самолёта. Небо, которое постоянно находилось над головой, никак не могло избавить от тоски по прежним временам, постоянно напоминая о том, что женщина утратила, убежав от прошлого. Она дольше, чем другие, стояла посреди городского парка, овеянного волшебным запахом роз, и задумчиво глядела на чистое небо, не умея побороть в себе грусть, не умея унять воспоминания о минувшем, которые болью отдавались в самом сердце. И сейчас она стояла посреди большого парка и смотрела на небо, горящее ярким неземным огнём. Она снова думала о прошлом, которое приносило теплоту и, в то же время, разбивало саднящее сердце вдребезги. Ей хотелось хотя бы услышать голос того, от кого она когда-то так глупо сбежала, подумав, что сумеет спастись, сумеет забыть и быть счастливой. Теперь, три месяца спустя, она жалела о своём поступке, вызванном гневом и обидой. Сейчас она жалела, хотела всё вернуть, но понимала, что вернуть уже ничего невозможно. Те, от которых ты однажды ушёл, не принимают обратно. Женщине безумно, до боли в висках, хотелось услышать его мягкий голос, увидеть его приятную улыбку, но знала, что поздно. Её гордость разрушила всё. Гордость может разрушать города. Мобильный телефон завибрировал в сумке, которая сейчас всегда была с женщиной, потому что именно в сумке хранились ненужный уже значок ФБР, осколки разбитой голубой чашки, ракушка каури и старые письма, которые она уже знала наизусть. Почему-то было страшно оставить эти драгоценные вещи дома.  — Привет, Маркус, — пытаясь придать голосу нежность, поздоровалась с абонентом женщина, через силу ответив на звонок.  — Тереза, милая, ты скоро вернёшься? Уже обед стынет, — с любовью проговорил негромкий мужской голос. Этот голос, который она слышала каждый день, начинал всё больше раздражать, своей обычной интонацией будто укоряя в неправильно принятом решении, в поспешном решении, из-за которого ей пришлось отказаться от того, кто всегда был для неё интересным, фантастическим, чудесным, необыкновенным, потрясающим, замечательным… Она до сих пор просыпалась с гнетущими мыслями о том, что сегодня не увидит его. И ей не хотелось видеть никого, не хотелось видеть своего парня, который упорно пытался сделать её своей женой и счастливой.  — Конечно, — соврала она, стараясь улыбаться, чтобы не выдать свою ложь.  — Жду тебя, — обрадовался собеседник. — Люблю тебя, дорогая, — ласково прибавил он, и его слова, его голос, его интонация вызвали только какую-то неприязнь и прибавили тоски, раздирающей душу на части. Она не ответила, а лишь молча нажала на кнопку завершения вызова и снова взглянула на небо. Солнце золотило бескрайний голубой океан, разбросившийся над головой. Небо казалось слишком далеко, так далеко, как далеко сейчас тот, кто ни на секунду не покидал мыслей женщины. В какой-то миг теряло над ней власть всё земное, в какой-то миг перед ней открывалась вечность — холодная вечность, привлекательная и чистая, как голубое безоблачное небо. С него всё лился и лился невыразимо чистый свет, и казалось, вот-вот надломается что-то в душе, и женщина больше, чем жизни, захочет смерти, потому что там, где душа соприкасается с вечностью, нет грани между жизнью и смертью. Она вновь достала из тяжёлой сумки свой мобильник и нашла номер, на который безуспешно звонила почти каждый день, каждый раз тщетно молясь, чтобы сегодня ей ответили. И сейчас она набрала давно уже выученный наизусть номер. Сердце трепетало, с волнением будто ожидая, что на том конце провода услышит мягкий голос, который в действительности окажется более трогательным, чем в неидеальной памяти. С каждым гудком постепенно уходила надежда, оставляя за собой боль и горечь утраты. Голосовая почта давно уже была отключена, и не имелось возможности оставить ему сообщение, на которое мужчина мог бы откликнуться. Она знала, что он нарочно не отвечал. Уже целых три месяца не отвечал нарочно. Она убрала на место телефон, испытывая щемящее душу и горькое, как полынь, чувство. Опять подняла взгляд в небо, стараясь сдержать слёзы, давно уже ставшие привычными. Где-то высоко чуть виднелся самолёт, что разлучал многих людей, которые, возможно, никогда уже не встретятся. Еле заметная белая полоса оставалась позади, вскоре растворяясь в воздухе, как со временем растворялись воспоминания. Женщина присела на скамейку и достала из сумки белый лист бумаги и ручку. Это будет её первое письмо из тех, которое, наверное, никто никогда не прочитает. Гордость. Сейчас она переступала через свою гордость, чтобы попробовать вернуть дорогого ей человека. Она не знала, как описать все свои чувства, не знала, что написать, чтобы получить ответ, потому что в её сердце было смешано всё: боль, страдания, мольба и — любовь. И она взяла в неуверенные пальцы ручку, с надеждой решив попробовать. Она наблюдала в небе, что самолёты иногда возвращают людей… «Привет, Джейн. Прошёл ещё один день, в котором было всё, но не было тебя… Пожалуйста, перестань меня мучить. Ради Бога, прошу тебя, позвони мне. Ты никогда не берёшь трубку… А я хочу услышать твой тихий мягкий голос. Неужели я умерла в твоей памяти, как и самолёты испаряются в чистом небе? Может, я забыла свою пресловутую гордость, но я безумно хочу услышать твой голос, долгожданный голос. Без тебя проходят дни, и я не знаю, что происходит со мной. Умоляю, позвони мне. Пусть под этим тихим бездонным небом вдруг раздастся гром… телефонного звонка. Если я ничего уже не значу в твоей судьбе, в твоей жизни, то я о тебе забуду. Обещаю. Я смогу. Я не заплачу. Эту боль перетерплю и дышать не перестану. Всё равно стану счастливой. Стану счастливой, даже если без тебя. Позвони мне, прошу, позвони…

С любовью,

Тереза» Написала и смахнула со щеки солёную слезу, которая угрожала вот-вот упасть на бумагу. Аккуратно, уголок к уголку, сложила письмо и положила его в конверт. Дрожащими руками заклеила его, чувствуя, что заклеила здесь свои самые сокровенные чувства, заклеила свою душу. С горящей в сердце надеждой прижала конверт к груди, ощущая, как обжигает бумага, ощущая, что в этом дорогом для неё конверте лежит частичка её, котороя невозвратно погибнет, если адресат не увидит её, не сохранит, не вселит в неё жизнь, не откликнувшись на просьбу. И она молилась тому, чтобы он позвонил, чтобы наконец-то они объяснились, чтобы она смогла жить дальше: либо вернувшись в прошлое, либо навсегда отпустив его, чтобы оно растворилось, как след от самолёта. *** Бескрайнее небо раскинулось над ночным городом, переливающимся яркими разноцветными огнями. Даже в тёмное время суток город не спал, а постоянно как-то грустно шумел, как шумят в аэропорту отправляющиеся самолёты. Одно лишь глубокое небо казалось безмолвным и приносило спокойствие, лечило истерзанную душу. На нём ярко, ярче, чем огни нелюбимого города, горели звёзды, завораживая, заставляли всё ещё надеяться и ждать. Когда ты в плену у расстояния, когда все твои попытки превращаются в пепел, когда рушатся все иллюзии и когда на горизонте не сверкает ни один луч, в душе каждого человека остаётся крупица надежды. И именно надеждой сейчас жила женщина, задумчиво сидевшая у окна и не спукающая внимательного взгляда с тёмного неба. Она хотела заметить, как будет лететь среди звёзд самолёт, который где-то с волнением ожидают люди. Надежда отчего-то не давала спать, держа сердце в постоянном напряжении, и будто всё повторяла: «Вот сейчас, сейчас». И женщина с трепетом ждала, что эта ночь ответит на все её вопросы, разрешит все внутренние споры и подскажет, поднимется ли она вновь в безбрежное небо, чтобы вернуться к любимому прошлому. Внезапно зажатый в руке мобильник ожил, и совсем тихая мелодия прозвучала громко в ночной тишине, хотя за окном всё так же шумел сверкающий город. Руки вдруг задрожали, сердце забилось быстрее, гулко отдаваясь в самом горле, дыхание настолько участилось, что лёгкие больно свело, потому что воздух не проходил и половины положенного пути. Вот оно, долгожданное «сейчас». Но теперь почему-то было страшно. Страшно осознавать, что вот этот момент, который изменит всю твою жизнь. Либо превратит её в пепел, либо разожжёт огонь. Женщина, так и не сумев совладать с собой, приняла вызов, чтобы не потерять его навсегда.  — Привет, Джейн, — шёпотом проговорила она дрожащим, совсем не похожим на свой голосом и тяжело сглотнула. — Спасибо, что позвонил, — ещё тише добавила она с благодарностью. Удовлетворение обжигало сердце.  — Здравствуй, Лисбон, — спокойно ответил ей абонент. Она слышала, что он, как обычно, улыбался и что голос его был совсем ровным, будто это был самый обычный звонок, самый обычный разговор, которые состоятся изо дня в день. Будто этот разговор ничего для него не значил. Будто она ничего не значила для него.  — Как жизнь? — надрывно спросила она, поняв, что с его стороны не будет первого шага. Он выдержал паузу.  — Неплохо, — сообщил он, и она услышала, поняла, что за радостью и спокойствием мужчина пытался скрыть тоску, угнетённость и — боль. Поняла, что он, как и прежде, лжёт. — А ты как? — мягко поинтересовался он, и она узнала тот голос, который мечтала услышать, тот заботливый голос, который был ей едва знаком, голос, который так бережно хранила в своей небезупречной памяти.  — Отвратительно, — честно призналась она, выпустив нервный смешок. Ведь она рассказала уже все свои чувства в письме. Наконец-то ей нечего скрывать от него. Из глаз стали тихо течь слёзы.  — Я не тот, о ком ты мечтала всю жизнь, — попытался убедить её он, понимая, что она ни за что не согласится. — Не плачь, остановись, — ласково попросил он, зная, что она не смогла сдержать солёные слёзы. Он знал её слишком хорошо. — Мы сходим с ума, но эти чувства — тюрьма. Прости мне мой эгоизм и то, что не хотел отпускать, — быстро заговорил он, но вдруг осёкся, поняв, что делает своими лживыми словами ещё больнее, поняв, что его неправда, к которой она уже привыкла, сделает её жизнь ещё хуже, но не изменит отношения к нему. — Я не стою твоих слёз, — добавил он, чувствуя себя последним подлецом. Последним бесчувственным болваном, который так жестоко пытался убить чувства любящей женщины. Затоптать искреннюю и чистую любовь. К тому же — взаимную. Так везёт совсем немногим. — Я лишь хотел дать тебе шанс зажить нормальной жизнью, — с грустью оправдался он, считая свой поступок невероятно низким, и женщина вспомнила свои обжигающие и пронзающие, как клинок, слова, которыми ответила на его старания удержать её. «Ты настолько погряз в собственной лжи, что уже понятия не имеешь, как ведут себя нормальные люди. Ни малейшего», — эхом отдавались в её голове резкие слова, произнесённые грубым тоном, слова, о которых она потом жалела, но слова, которые, к сожалению, были правдой. И она молчала, не зная, что ответить, понимая, что сама просила у него именно того, что он сделал, а он лишь выполнил её просьбу, наконец-то подчинился ей, что случалось весьма редко. И он молчал, потому что знал: ей нужно время. В бездонном небе вдруг появился самолёт, который едва ли можно было отличить от мерцающей звезды. Но она заметила в небе этот огонь, который так ждала. Он медленно двигался по направлению к востоку, к утру нового дня, к началу новой жизни.  — Почему ты не поднимал трубку? — тихо спросила она, боясь услышать ответ. — Позвонила один раз, подумала: «Он не слышит». Во второй раз подумала: «Он занят. Ладно. Он перезвонит». В третий — я решила: «Он мёртв. Он мёртв, в канаве, где-то на обочине», — злилась она, вспоминая свою боль, вспоминая, как переживала за него, как не спала ночами, такими же звёздными ночами, как эта, и туманными, тёмными, когда за тучами невозможно было увидеть самолёт, несущий надежду.  — Я не хотел пугать тебя, — виновато признался он.  — Но всё же напугал, — она не могла успокоиться, потому что слишком много страдала.  — Прости, — нежно прошептал он. — А ты снова и снова звонила, — шёпотом добавил он, поняв, что это нужно ценить, потому что лишь совсем немногие настолько глубоко и безгранично верят, что на том конце провода всё же прозвучит долгожданный голос.  — Надежда живёт даже возле могил, — совсем тихо послышались в ответ слова, полные отчаяния.  — Самолёт в Остин отправляется через полтора часа, — спустя несколько минут молчания, наполненного сомнениями, мягко сообщил он, неожиданно сменив тему. Она, с блаженством взглянув на постепенно теряющийся среди ярких звёзд самолёт, торопливо спустила со стула ноги и направилась в спальню, чтобы быстро собрать в чемодан давно уже подготовленные вещи — это была надежда.  — Тереза? — вопросительно и с беспокойством прозвучал хриплый ото сна голос мужчины в комнате. На секунду замерла на пороге спальни, но…  — Стрелки бегут на часах, — мягко напомнил любимый голос в телефоне, кажется, чувствуя страх женщины.  — Ты встретишь меня? — в самую трубку еле слышно прошептала она, чуть прикрыв рот рукой.  — Что ты говоришь, дорогая? — мужчина приподнялся на локте, встревоженный бессонницей своей девушки.  — Не сомневайся, — уверенно ответил абонент, и от этих слов стало легко, будто она уже находилась в самолёте, высоко над землёй, в воздушных облаках, через которые летела к счастью.  — Я возвращаюсь в Остин, — сглотнув, виновато объяснила она мужчине, находящемуся в спальне. — Прости, — попросила она, понимая, сколько много боли ему причиняет. Ведь он был ни в чём не виноват. Он желал для неё только счастья.  — Тереза, постой! — испуганно закричал он, вкочив с постели и бросившись к женщине, но, приблизившись, увидел в её глазах решимость и даже какую-то мольбу, что, как огонёк, горела в тусклом свете, льющимся из-под звёздного неба. — Джейн… — с выдохом произнёс он смиренно и не позволил себе задержать её. Он и не добавил больше ничего, зная, что ничего её больше не остановит, а лишь покорно сделал шаг назад, позволяя ей уйти.  — Знай, я люблю тебя, Тереза, — нежно прошептал на том конце провода тёплый голос, который она так любила, голос, ради которого она готова была пойти на всё.  — Я чувствую то же самое, — чувственно ответила она, не скрывая улыбку, ощущая, как приливает к сердцу приятное тепло. За окном всё так же шумел город, блистая яркими искусственными огнями. В душе женщины горел, полыхал настоящий огонь ликования и огромной искренней взаимной любви. А бездонное небо, усыпанное разноцветными мерцающими звёздами, с трепетом ожидало, когда же в воздушные просторы поднимется ещё один самолёт, несущий счастье…