Не сгорай!..

Моя болезнь стала для меня смертным приговором. Я знал, что со мной, и к чему приду в конечном итоге, но несмотря ни на что, продолжал сражаться, цепляясь за жизнь, за каждый новый день и радовался, что смог встретить новый рассвет. От остальных я сохранял все в секрете. Не за чем им было знать подобное. Ведь где-то в глубине души я продолжал надеяться. Но, к сожалению, моей уверенности хватило лишь на несколько месяцев. После долгой борьбы с врагами Шинсейгуми и самим собой, я потерпел позорное поражение. Моя сила оставляла меня. Я иссыхал на глазах. Последней каплей в чаше моего терпения стала невозможность держать в руках свой собственный меч… Тогда я понял, что на этом моя жизнь и закончится. Мне не хотелось умирать, увядая день за днем и видеть горечь в глазах близких, поэтому решил закончить все одним лишь ударом. Выждав возможность ускользнуть из штаба незамеченным, я направился район Киото, где точно мог встретить тех, кто сможет исполнить мою волю. Так и произошло. Я столкнулся с парочкой ронинов, что некогда служили на побегушках Ито Кашитаро. Они, без сомнения, узнали меня, поэтому сразу загорелись неутолимым желанием убить незваного гостя. Я был готов принять этот удар. Ждал его, словно избавления… только в нем искал единственное спасение от этой всепоглощающей боли в груди, что сжигала меня изнутри каждый день. Но вместо него получил сильный толчок, от которого повалился на землю. Я поднял свой взгляд и увидел ее. Темно-розовое кимоно мягкими волнами колыхалось под порывами ветра. На ее лице мелькнула тень улыбки, погасшая в тот момент, когда мое исказилось гримасой ужаса. Она стояла ко мне в пол-оборота. И я смог увидеть тонкое лезвие катаны, пронзавшее ее грудь насквозь, и огромное багровое пятно, стремительно расплывавшееся по розовой ткани. Сломанной куклой она упала прямо в мои руки. Кровь в моих ушах шумела и больно отдавалась в висках, приглушая крики случайных прохожих. Те жалкие убийцы, называвшие себя ронинами, бежали, поджав хвосты, сразу, как поняли, что натворили. Я был бы рад вогнать лезвие своего меча им прямо в глотку, но эти крысы пропали для меня. Ведь перед глазами стояла лишь она… Из ее хрупкого тела постепенно уходила жизнь, растворяясь в грязном городском воздухе.  — Зачем… Я не мог поверить в это… — Не надо… — прошептали ее губы. — Окита-сан… — Зачем ты влезла?! Дура! Сам не заметил, как на глазах выступили слезы. Это был первый раз, когда я не смог себя сдерживать. Руки неистово тряслись, отказываясь мне подчиняться. В горле стоял ком. — Живите, Окита-сан… — Ты же ведь сама знаешь, что… Да, ты ведь знала, что я болен туберкулезом… Только ты хранила этот секрет вместе со мной. — Не отрекайтесь от этого дара, — она еле заметно покачала головой. — Но это ведь ты отказываешься от него прямо сейчас! — мой голос сорвался на плачущий крик. — Нет, — абсолютно спокойно ответила Чизуру, снова улыбнувшись мне. — Я дарю его вам. Но встретив мое дикое непонимание, продолжила: — Выпейте моей крови… — О чем ты говоришь? — не сдержав отвращения, изумился я. Она попыталась сделать глубокий вдох, но закашлялась. Из ее нежных губ выступила тонкая струйка крови, багровые капли, стекая по щекам, стремительно окропляли ее тонкую шею. — Зачем вы спешили?.. Я искала вас… Сделайте это, пока не стало слишком поздно… В ее больших карих глазах, пусть и тускневших, я видел то, чего на данный момент был лишен сам… твердую непоколебимую решимость. В них горела сила, с которой я не мог сравниться даже как воин. Они, словно отдавали мне немой приказ, которого я не мог ослушаться. Подавив в себе накатившую тошноту, все же посмотрел на нее. Как же жалко я выглядел… — Прости, не могу… Снова тяжелый хрип, а за ним приступ кашля. Ее грудь поднималась и падала под тяжестью открытой кровоточащей раны. Чизуру протянула ко мне свою оледенелую маленькую руку и легким движением руки смахнула предательские слезы. — Окита-сан, — через силу выдавливала каждое слово. — Посмотрите на меня… Вы же знаете, кто я… Сквозь пелену слез не отрывал глаз от нее. В этот момент наши взгляды встретились. Она снова улыбнулась мне, и я увидел, как ее глаза озарились золотым огнем. Подул холодный ветер, сорвав несколько лепестков цветущей вишни, закружив их в невероятном вихре. Я смотрел на Чизуру, как зачарованный, не силах отвести взгляда. — Скорее, сделайте это, — повторила девушка. Переборов дикое отвращение, я все-таки повиновался и припал к ее нежным губам, из которых так и сочилась алая кровь. Этот соленый не от слез поцелуй причинял невыносимую боль. Если бы я мог забрать все ее страдания, то сделал бы это без капли сомнения. Если бы я мог отмотать время назад и не допустить этого… Сделав последний глоток, я отстранился и снова посмотрел не нее. В этот раз Чизуру смотрела на меня с полным смирением. Она, как и я, понимала, что уже ничего нельзя исправить. Рана, нанесенная мечом ронина, оказалась смертельной. « И все же, зачем…» — в сотый раз повторил я. Но Чизуру лишь смахнула с моего лба нависшую челку. — Живите, Окита-сан, и храните мою любовь в своем сердце, — выдохнула она, и ее рука безжизненно упала на землю. В этот момент я осознал, что сердце любимой девушки, которая спасла мою никчемную жизнь, остановилось. На ее лице застыла умиротворенная улыбка. Тогда я понял, что во мне что-то сломалось. И это что-то было очень важным и жизненно необходимым. Не в силах сдержать слез, я снова припал к ее холодным губам в надежде вдохнуть в нее жизнь. « Нет, Чизуру… нет! Нет! Открой глаза! Я хочу увидеть твою улыбку еще раз!» С реки снова подул свежий ночной ветер и на моих глазах начало происходить чудо, которое навсегда отпечаталось в моем сердце и памяти. В вихре опавших лепестков бледно-розовой сакуры зародился небесно-голубой огонь. Сливаясь с цветами вишни в теплый водоворот, он охватил мирно покоящееся на моих руках тело Чизуру. И спустя мгновение хрупкий силуэт стал меняться, превращаясь в ее истинный демонический вид. Молочная кожа, белоснежные длинные волосы, горящие золотом, но лишенные жизни, большие глаза. Огонь охватывал ее тело голубым сиянием, постепенно растворяя его в ночном воздухе. Прямо на моих глазах в небо поднимались тысячи невесомых серебряных снежинок. Они касались моей кожи, даря свое тепло. А тем временем силуэт становился все невесомее. Я хотел прикоснуться к ней в последний раз. В последний раз ощутить на своих губах ее поцелуй. Но стоило лишь податься к ней, как ее образ рассыпался на моих глазах звездной пылью, оставив после себя лишь тепло и уходящие с ветром в небо осколки ее серебряной, словно блики луны на водной глади, души. — Я люблю вас… — это были последние слова, что донеслись до меня в ту холодную ночь. Они, так же как и их хозяйка, растворились в этом грязном пыльном воздухе ночного Киото… Чизуру ушла, дав мне возможность встретить новый день без боли. Она подарила мне свою жизнь… новую жизнь…