Мертвец: Правосудие

Долгий протяжный стон прокатился по заброшенной тюрьме. Эхом впитался в стены. Заледенел в ржавых трубах. В мгновение все здание ожило, вспыхнуло, а потом начало оседать. Ворчание камня, гнущегося под собственным весом, походило на человеческую речь. Денни испуганно вскинул голову к потолку: что это было? Но стон прокатился по стенам, и стих. Элла за стеной, дождавшись тишины, продолжила рассказ: - Мне казалось, они заслужили. Но когда я увидела… когда Фрэнк убил себя. Я ни этого хотела. Я не знала… - Элла шмыгнула носом, - не знала… Не знала, чего? Что смерть — это некрасиво? Что умереть, не то же самое, что исчезнуть? Что кровь, и боль выглядят хорошо только на картинке? Возможно, не знала. Возможно, не думала. Денни сидел на полу, прикованный цепью к решетке камеры. С трех сторон подступали узкие бетонные стены, за спиной хищно скалился тюремный коридор, и голубой свет падал на гранит мерным, матовым отблеском. Он не помнил, как Уолкер притащил его в камеру, не помнил, как его заковали, и не помнил, почему случился с ним внезапный приступ. Денни только чувствовал, что произошло что-то неотвратимое. Что-то, о чем ему совсем не хотелось знать. Элла сидела в соседней камере. Они с Денни не могли видеть друг друга, только слышать. Девочка говорила медленно, и кажется совсем не обижалась, что Денни молчит и ничего ей не отвечает. - Он убил Новака, затем Фрэнка, затем доктора Питта. Доктор Питт пытался взорвать его. Оставить послание. Он очень долго сопротивлялся. Элла помолчала, будто дожидаясь хоть какой-нибудь реакции. Скрипнул матрас. - Уолкер не может выбраться отсюда. Он постоянно рвется наружу, но тюрьма его не отпускает. Он поэтому и не убил меня до сих пор. Он думает, что, если сильно постараться, я смогу его вытащить. Запястья, стиснутые наручниками, затекли настолько, что Денни уже не чувствовал боли: а ведь он минут пятнадцать пытался выскользнуть из стальных обручей. Безуспешно. - Когда он там, в том мире, он очень слабый. Он не может почти ничего касаться. Только… я не знаю, как объяснить… это похоже на гипноз. Если человек виноват в чем-то. Если он совершил что-то действительно ужасное, то револьвер Уолкера, он сводит человека с ума. Очень быстро. Уолкер говорит, что в револьвере его сердце. Денни прикрыл глаза. Голубой свет из окна походил на пытку, он навязчиво и не давая передышки, бил в глаза даже сквозь закрытые веки. - Я не хотела, чтобы они умерли, Билл. Я думала, что этого хочу, но, когда… ты прав, Билл. Никто не заслуживает смерти. Я помогла ему, но мне так жаль… так жаль. А потом, - девочка начала заикаться, - потом он заставлял меня смотреть, и смотреть, и смотреть… и когда, когда мистер Бишоп поднес револьвер ко рту, я схватила Уолкера за руку и попросила его: «не надо!». Она попросила его: «Не надо!». И Денни почему-то очень хорошо знал, будто это случилось с ним самим, что в следующую секунду Уолкер повернулся к девочке, посмотрел ей в глаза и улыбнулся пластмассовой улыбкой психически больного человека: - Ну, вот, - сказал ей Уолкер, - теперь и ты стала преступницей. Он ударил Эллу по лицу, и повернулся к Теренсу Бишопу, слишком увлеченный последними минутами агента. Элла встала на ноги. Элла побежала. Тюрьма то проваливалась в прошлое, то возвращалась в реальный мир, и девочка вдруг ощутила чье-то сильное болезненное присутствии. Она слышала, как Уолкер гонится за ней. Она знала, что не успеет спастись. И она знала, что такое быть «преступницей» во власти Коменданта-Палача. Элла звала на помощь, но никто не слышал ее сквозь толщу призрачной реальности. Только другой призрак: Денни Фентон. - Теперь он убьет меня, - заплакала Элла, - теперь я не нужна ему, чтобы перемещаться между мирами. Они… они там наверху почти открыли очаг. Почти полностью разрушили грань между измерениями, и он убьет меня, обязательно убьет, или хуже того, он заставит меня играть в «суд пяти». А я проиграю. Потому что я совершила ужасную вещь, и он это знает. В эту игру можно выиграть только если ты невиновен. А я убила их, убила Фрэнка, и доктора Питта, и агента Бишопа…. Я не знала, Билл. Я не хотела их убивать. Я просто сказала, что хочу, но я не знала, что это значит. Билл? Билл? Скажи что-нибудь! Денни оцепенело пялился в одну точку. Руки дрожали. «Бойся меня. Слушайся меня. Доверяй мне». - Не молчи, пожалуйста, - попросила Элла жалобно. Глупая девчонка. «Убейте их. Убейте их всех», - она была еще живой, когда сказала это. У Денни по рукам бежала изморозь, и черным, незнакомым еще чувством, заполняло грудь. - Билл, - прошептала Элла, - если ты не заговоришь со мной, я сойду с ума. Пожалуйста… «Никто не заслуживает смерти». Джонатан Шварц ботинком отодвигающий тело Эрика Келли. - Билл… Денни открыл глаза и уставился на глубокие вмятины в бетонной стене. Он слышал, как с придыханием ждет от него приговора Элла. Если все призраки кровожадны, что сведет ее с ума? Ненависть или чувство вины? Или Уолкер уничтожит девочку раньше, чем она поймет, что больше не владеет своим разумом? - Билл. … И что в этом случае сведет с ума Призрачного Билла? «Никто не заслуживает смерти». - Я однажды убил человека, - сказал Денни, - это оказалось проще, чем я думал. *** Он вошел в кабинет Эсмеральды Гонзалес, угловую комнату третьего этажа, окнами выходящую на трассу. Жизненную категоричность доктор компенсировала страшным бардаком на рабочем месте. Просторный красивый кабинет быстро превратился под ее присмотром в макулатурную берлогу, с милыми деталям, вроде недельного кофе на окне и недоеденного нэсти бургера на отчетах сотрудников. - Какая мерзость, - выдавил Винсент, и размашистым жестом сбросил протухший сэндвич на ковер. Наступил на него, хорошенько втоптал в ворс, потом шатнулся и приложился к бутылке виски, которую держал за горлышко правой рукой. Раньше Винсент вообще не пил, но база Амити потихоньку сделала свое дело. Он чувствовал, да и вел себя, как последний алкоголик. В приступе гнева Винсент стал громить кабинет научного руководителя, свалил на пол стеллаж с книгами, перевернул кресло, разбросал повсюду бумаги, расхохотался. Лицо старшего техника было в засохшей крови, кое-где к одежде и коже пристала человеческая плоть. - Мерзость, - повторил он, икнув, - Душ, мать его, Шарко! Глаза Винсента были стеклянные. Он предпринял истеричную попытку смыть с лица кровь доктора Бруно, но размазал ее еще сильнее. Зашелся кашлем. Выпил. - Чертова стерва, - пробормотал старший техник, - нет, ты же понимаешь? Понимаешь, что она специально положила револьвер ему в карман, а, Винсент? Она знала, что у него не все в порядке с нервами, и решила устроить охоту на «живца». Мерзкая тварь. Чтобы хоть как-то вытеснить воспоминания о летящих на него мозгах, Винсент продолжил крушить кабинет, и только когда сил не осталось, а пустая бутылка виски улетела на трассу через открытое окно, старший техник поднял с пола гудящий ноутбук доктора Гонзалес. Грязный, в отпечатках из-под стакана и с крошками в клавишах. Это дура забыла его выключить. Техник нажал на пробел. Усмехнулся мрачно: - Даже не в спящем режиме. Сейчас, подождите доктор Гонзалес, мне потребуется время, чтобы зайти в корпоративную почту… а нет, не понадобиться. Вы из нее не выходили. Пальцы Винсента летали по клавишам. Даже накаченный под завязку алкоголем он умудрялся ясно осознавать, что делает: - Достаточно, - бормотал агент, стеклянными глазами вперившись в экран, - достаточно. Я не собираюсь быть следующей вашей подопытной крысой, доктор Гонзалес. Сейчас. Сейчас. Еще чуть-чуть. Он писал про доктора Бруно, про Призрачного Билла, про Джека Фентона, про Питта, Фрэнка, Бишопа, про TS/C/1. С педантичностью сумасшедшего Винсент раскладывал ситуацию на базе по полочкам в самых мельчайших подробностях, изобличая подлость, жестокость и двуличность местного заповедника. - Подбросила револьвер ему в карман. Арестовала Джека Фентона. Упустила Призрачного Билла. Последний пункт Винсент расписал особенно подробно, понадеявшись, что если Бенджамин Кларк останется равнодушен к потерям среди сотрудников, то хотя бы обманчивая близость мальчишки-кочевника, ускользнувшего у Эсмеральды из под носа, приведет Главу Департамента в бешенство. - Готово! – сказал техник, гадко рассмеялся и нажал кнопку «отправить», - вот и все, доктор Гонзалес. Очень скоро все мы окажемся под трибуналом. И я, и вы, и Теренс Бишоп. Будем привыкать друг к другу, потому что в аду у нас будут соседние камеры. Винсент смеялся долго, и даже успел удивится, что никто не прибежал на его истеричный заливающийся хохот. Потом техника вырвало выпитым виски, и он уснул, вцепившись в ноутбук доктора Гонзалес, как цеплялся бы за спасательный круг утопающий. *** - Я однажды убил человека. Это случилось два месяца назад, и он был агентом Департамента. Я не хотел его убивать. Это вышло случайно. Его звали Джонатан Шварц. Настоящее имя мистера Вайса обожгло неба. Денни редко произносил его вслух. Ни Сэм, ни Такер знать не знали о случившемся в подвале Каспер Хай. «Мистер Вайс», так и остался для них таинственным лже-учителем географии. Впрочем, иногда Денни казалось, что Сэм знает о Джонатане Шварце. Возможно этим объяснялась холодность девочки, то, что она сторонится Денни, не смотрит на него, ни о чем не спрашивает. Возможно она знает, что он убийца? Возможно Сэм считает Денни опасным? Он рассмеялся: - Теперь я не могу ходить в школу. В смысле, не не могу, а… Если ты хочешь помочь кому-то, нельзя быть убийцей. Как можно доверится человеку, который оборвал чью-то жизнь? Я думаю, что мистеру Вайсу очень нужна была моя помощь, но я его убил. Знаешь, что он сказал? - Ч-что…? - За такое не просят прощение, - Денни со вкусом выделил каждое слово, - даже захоти я что-нибудь сделать, он все равно останется мертвым, и я никак не смогу это исправить. Два месяца об этом думаю. Если не можешь спасти всех, было бы здорово хотя бы никого не убивать. - Я не хотела, Билл, - Элла говорила едва слышно, - я правда думала, что желаю им смерти, но это не так. У Денни в горле встал ком. Он промолчал. Элла спросила: - Но это ничего не исправит, да? - Я не знаю. - Билл… - Я не знаю! - Ты ничего не хочешь у меня спросить? Не хочешь знать, зачем я это сделала? Черное глубокое чувство поднималось все выше от живота к горлу, и вслед оцепенению приходила дрожь. Денни до боли стиснул пальцы, впился ногтями в сухие ладони. Они сидели в темных камерах, в призрачной тюрьме, два мертвых подростка, и признавались друг другу в совершенных ими преступлениях. Но впервые с тех пор, как умер мистер Вайс, как похоронили Эрика Келли, закрыли дело по Касперской Истерии, возможно даже впервые с самого сентябрьского бума, Денни подумал, что они говорят о совершенно других, чем следует преступлениях. Затылок чувствовал шероховатую поверхность льда на стене. - Элла… - позвал Денни тихо, - мы ведь друзья, верно? Скрипнул за стеной матрас, звякнула цепь. Элла в полголоса ответила: - Да, Билл. Конечно. - Скажи мне, как ты умерла? - Я не мертвая. - Но… - Не мертвая! *** Эсмеральда Гонзалес угрожающе нависла над Джеком, с грудой сломанных деталей в руках. Процедила ядовито: - Умно. - Вы о чем? – вяло отозвался Джек Фентон. Он сидел в неудобном кресле, и внимательно изучал каплю крови на правом ботинке. Поверх ядерно-оранжевого джемпера Джек накинул докторский халат, на подбородке сушилась царапина после бритья, и сам он выглядел неловким и большим в компактном узком кресле ассистента. Следы случившегося устранили быстро. В какой-то момент Джеку даже стало казаться, что он закрыл на секунду глаза, а когда открыл их, ни трупа, ни пятен крови во втором испытательном зале уже не было. Эсмеральда бросила обгоревшие детали возмутителя частиц на вымытый, разящий хлоркой пол. Объяснила: - Очень удачно вы собирали свою игрушку, спиной к одной камере и правым локтем ко второй. - Я? - Да, вы! И не смейте утверждать, что делали это без намерения. Джек не имел никакого желания скрывать свои разработки от ученных Департамента, или от кого-либо еще. Он собирал устройство там, где агенты сложили для него инструменты, а спиной к камерами или нет, не задумывался. - Чините, - велела Эсмеральда Гонзалес. Джек уставился на детали под ногами, потом на доктора, в заляпанном кровью халате, и вздохнул: - Не буду. Бровь Эсмеральды Гонзалес нервно дрогнула: - Вы это серьезно? - А вы?! Мы могли уничтожить призрака! Он был у агента Уоррена на мушки! А вы… вы… из-за вас… - Возьмите себя в руки, старый тюфяк! - Вы убили человека! – Джек схватился за голову, - Господи! Я конечно подозревал… Еще дома, у себя в лаборатории, подозревал, что цифры слишком велики для непреднамеренного вмешательства. Но я думал… риски, возможность летального исхода, всякое могло быть…. Черт, вы убили человека намеренно! Так? Вы собирались создать очаг с помощью убийства, и вам, черт возьми, удалось! ТАК?! Из-за этого доктор Бруно… Господи… Доктор Гонзалес терпеливо ждала, пока ученный закончит истерику. Вид у нее был скорее раздраженный, чем злой. Когда запас междометий Джека иссяк, и он припал к спинке стула, утирая со лба холодный пот, Эсмеральда Гонзалес цокнула языком: - Чините устройство. - Кто это был? Тот, кого вы…. - Собирайте возмутитель частиц, Джек. Категорично. Без капли сожаления. Джек беспомощно всплеснул руками: он как будто беседовал со стенкой. Хуже, с инопланетной формой жизни, не разделяющей и не понимающей вещей, которые нормальный человек учит с пеленок. У него не хватало ни слов, ни опыта, чтобы объяснить Эсмеральде Гонзалес, насколько потрясает его самая мысль намеренно лишить человека жизни. В какой-то степени, он вообще не думал, что столь очевидные константы придется проговаривать вслух. - Ну?! – потребовала доктор, пнула узкую панель стабилизатора носом красных туфель, - делайте, что велено. Сердце Джека стучало медленно. Он заставил себя встать на ноги. Лишний вес, и перенесенный стресс сделали его крайне неповоротливым. - Я иду домой, - сказал Джек, - я устал и должен отдохнуть. Вернусь завтра. Смех доктора Гонзалес, резкий и высокий, был стопроцентно наигранным. - Не смешите, Джек, - сказала она презрительно, вызвала по рации охранников, - вы никуда не уйдете. Вы теперь официально сотрудник закрытой программы Амити. - Агенты, - обратилась доктор к открывшим дверь оперативникам, - следите, чтобы Джек Фентон не покинул испытательного зала. Ему нужно отдохнуть, и хорошенько подумать о нуждах человечества. - Я не буду помогать вам в ваших варварских экспериментах. Эсмеральда пожала плечами: - А я не дам вам видеться с семьей. Все просто Джек. Отныне я - ваш непосредственный руководитель. Сердце предательски йокнуло. Джек стиснул кулаки, уставился себе под ноги. В дверь постучались. - Доктор Гонзалес, - шепотом попросила Эсмеральду молоденькая девушка в штатской одежде, - вы могли бы…. - Я занята. - Но это… - Я сказала не сейчас, - отрезала доктор таким тоном, что любой посмевший возразить ей сотрудник программы должен был умереть на месте. Тем не менее девочка не только не отступилась, но даже прошла в испытательный зал и положила доктору Гоназлес руку на плечо. Шепнула: - Это насчет старшего техника, агента Мейджа. Джек не слышал, о какой новости шла речь, зато прекрасно видел, как лицо Эсмеральды вначале багровеет от гнева, потом вытягивается от удивления, и наконец бледнеет до снежного оттенка. Минуту доктор стояла без движения, смотрела в одну точку. Потом ее качнуло в сторону. Эсмеральда придержалась рукой за лабораторный стол и бешено посмотрела на агента, сторожащего дверь: - Не выпускать Джека Фентона ни при каких условиях! Я… я сейчас вернусь! - Доктор Гонзалес! – окликнула начальницу девушка. Эсмеральда не слышала. Она оставила Джека в испытательном зале, и ученный конечно не мог видеть, как доктор Гоназлес пролетела по коридорам лаборатории беспощадным смерчем. Многие косились на нее с ненавистью, другие с осуждением, и все меньше со страхом. Не видел он и того, как женщина влетела в свой кабинет: душную угловую комнату, перевернутую сверху вниз. Как замерла. Как подошла к липкому компьютеру на полу. На заставке компьютера хохочущий человечек тыкал в Эсмеральду средним пальцем. И разумеется, не мог ни Джек Фентон, ни одна живая душа наблюдать, как Эсмеральда Гонзалес закрыла лицо руками и громко-громко заорала, срывая связки, от бессилия и злости. *** «Мертвая… мертвая… мертвая…» - прокатилось эхом по тюремному блоку. Денни услышал всхлипы и сдавленные рыдания. - Элла. - Заткнись! Ты ничего не понимаешь! - Элла, мне так жаль. - Заткнись! Заткнись! Заткнись! Элла за стеной плакала, и Денни ни делал ничего, чтобы ее успокоить. Возможно просто знал, что это сейчас бесполезно. Девочка говорила, но Денни не мог, а больше боялся вслушиваться в ее слова. - Мне кажется, что я мертвая, потому что это единственный способ видеть таких, как ты и Уолкера, но это тест. Это не по-настоящему. Мне просто нужно пройти тест, и они меня разбудят. - Элла… - Это иллюзия, обман! То, что я умерла. - Элла, я слышал, как они говорили про смерть… испытуемого. - Нет! Ты ничего не понимаешь! – голос Эллы взвинтился до писка, - так и задумано. Я должна верить, что был взрыв, что меня убили, но это не так! Я живая! Живая! Я не умерла, Билл! Нет, нет, нет! - Прости. - Заткнись! Это просто тест! И Денни заткнулся. Взаперти, скованный по рукам и ногам, он впервые за долгие недели остался наедине со своими мыслями. И вязкий, будто смола, мрак бурлил в нем, прилипая ко стенкам груди, пачкая пальцы, оставляя на языке кислый привкус. «Никто не заслуживает смерти», - сказал Денни, слова жгли ему горло. Мистер Вайс ногой отодвигает тело Эрика Келли. «Убейте. Убейте их всех». «Бойся меня. Слушайся меня. Доверяй мне». Два месяца мальчик старался не давать себе спуску, выматывал себя дежурствами, тренировками, исследованиями, лишь бы не было времени думать, вспоминать. - Это тест, - прошептала Элла, - это просто тест, и я его не прошла. - Я тоже, - согласился Денни. Никто не заслуживает смерти. Мрак в груди образовывался в форму, в липкий, черный, как жерло Мипифа, знак вопроса. «Никто не заслуживает смерти», - говорил мрак и криво усмехался, - «Не так ли, Билл?». Денни Фентон молчал.