Временный

Я давно не помню, кто я такой. Я не маленький мальчик и не старуха. Не юная девушка и не зрелый мужчина. Я — это все люди, и все люди - это я. Я — сею смерть одним лишь только взглядом. Я есть Ангел Смерти. Достаточно пафосно для первого представления?

Прошло очень много времени с начала моей работы. Достаточно для того, чтобы можно было не запоминать каждый тяжкий день и каждое отвратительное лицо, но недостаточно для смирения и перехода на полный автоматизм. Я все ещё не перегорел. Не было плевать на судьбы людей, что было странно. Каждые три часа я проживаю в разных обликах, непохожих друг на друга. Я был детьми, взрослыми, стариками, старухами. Довелось, однажды, побывать в шкуре собаки. Не сказать, что было весело: уклоняться от удара ног в кожаных, с металлическими заклёпками, сапогах, бежать от какой-то чокнутой своры агрессивных детей, сторониться взводов всадников в латах, чьи лошади могли убить одним ударом своего щербатого копыта. Весёлое было время. Шестнадцатый век, наверное. Три часа. Итого, восемь раз в день я появляюсь в совершенно непредсказуемом месте и времени. Это можно было бы назвать путешествиями во времени, если бы не одно "но". Уже появившись "там", я не могу сразу же контролировать новое тело. Оно, без моего контроля, направляется куда-то, а точнее к кому-то. И таким образом я натыкаюсь на »нужного человека«. Это может быть старик, молодая женщина, ребёнок - абсолютно любой Homo Sapiens. Что ещё более удивительно - я не был во времени раннем, чем до рождения Иисуса. Несколько раз я подсчитывал, сбивался, снова подсчитывал и снова сбивался. Либо это забавное совпадение, либо смерть действительно связана с чем-то духовным, божественным, недоступным даже такому существу, как я. Почему существу? Потому что я уже не могу назвать себя человеком. Пройдя через множество метаморфоз, побывав в телах несметного количества людей, не питаясь, не испытывая усталости - а Человек ли я? Не помня своей начальной формы, облика, склада мыслей, окружения... Прошло очень много времени с начала моей работы. — Я хочу поведать об одном случае, что врезался в мою и так изуродованную память. Случай, что даже для такого неискушенного наблюдателя показались странными. Ну, и не только странным. Мужчина, сидящий напротив меня, так и не притронулся к не остывшей еще чашке некрепкого чая. Он не смотрел на меня, но и я не жаждал встретиться с ним глазами. Я лишь изредка отпивал тёплый напиток, потупив взгляд вниз, видя в отражении собственное, погрызенное старостью и нервами лицо. Руки выглядели не лучше: вздутые, налитые иссиня черным вены покрывали кисти мелкой сеткой, иссохшие пальцы, сжимавшие бока чашки, еле заметно дрожали, как и всё тело в целом. Еле заметные, широкие седые брови низко нависали над глазами, из-за чего создавалось ощущение, что я постоянно хмурюсь - но это не так. В жизни я довольно добродушный и улыбчивый старикан, ну, или по крайней мере казался себе таким. В мрачноватой кухне было непривычно душно и тепло, но это меня радовало; терпеть не могу холод, и от любого, даже самого слабого дуновения ветерка меня пробивает крупная дрожь, как при Паркинсоне. Хотя, в мои-то годы уже можно было его заработать. — Я вижу только упирающиеся в тротуар ладони. Наконец, я поднимаю глаза и иду по какому-то захолустному городишке. Нет, нельзя его так назвать - он был весьма красив, в его статуях и балконах, покрытых тонкой паутиной трещин, был свой шарм. Невысокие дома, магазины... Так я и шёл вдоль какой-то улочки, с довольной улыбкой. Я не осматривал себя, но краем глаза мог заметить серо-зелёный жёсткий ворот и, матовые от дорожной пыли, сапоги, а на плече я чувствовал тяжесть винтовки. Светило солнце, немного припекая мне голову, на которой покоилась толи фуражка, толи ещё какой-то головной убор. Одну пугающую деталь я заметил только тогда, когда подошёл к самому центру поселения. Ни одного жителя. »Нормального« жителя. Кинетическим зрением я замечал безобразных тварей, что шествовали по улицам, но я совершенно не пугался их. Лишь стоило подойти к высокому светлому строению с широченными окнами, как махом открылась дверь, меня схватили в охапку и затолкали внутрь. Картина мне представилась, мягко говоря, странная - не бедно одетые люди сидели на поваленных шкафах (как я потом разглядел, на книжных полках; видимо, это была библиотека), таращились на меня во все зенки, что-то шепча. А я и не помню, о чем вообще говорят мне в моих путешествиях случайные свидетели. Словно мне в уши набили вату, я озирался по сторонам. Чувство спокойствия сменила тревога. Люди о чем-то спорили, не обращая на меня никакого внимания. Похоже что нужен я им был в качестве живого оружия. Они обсуждали тех чудовищ, и к крайнему окну как раз и подошло одно из них. Выглядело существо как типичный монстр из дешёвых фильмов ужасов: даже через толстое стекло (интересно, зачем такие библиотеке) создавалось ощущение, что монстряк очень мягкий на ощупь, да ещё и покрыт какой-то слизью. Он высунул наружу отвратительный распухший гнойный красного цвета язык и с чавканьем лизнул окно. На нем остался мутный желтоватый след, мне стало немного мерзко на душе. И всё таки не так мерзко, как от настроя этой компании. Следующий отрывок выпал из моей памяти, и очнулся я лишь тогда, когда стоял по стойке "смирно" около невесть откуда взявшегося кресла, на котором сидел самый толстый и неприятный из всей кучки типов, что забаррикадировались здесь. Но внимание моё привлёк не он сам, а один дед из его окружения. Сухой и вытянутый, но невысокого роста, своим телосложением он напоминал крысу. Синий бархатный пиджачок, пенсе, жиденькие усишки и поджатые к груди руки-лапки - ну точно, крыса. Я уставился на него, буквально буравя глазами. Тот пытался на меня не смотреть, но, иногда мельком взглядом задерживался на моей униформе. Спустя минуту этаких "догонялок" он сдался и поднял на меня глаза. В одно мгновение старика пробило на трясучку. Тот приподнялся над сидением, колени у него задрожали и, с тихим стоном, тот опустился на пол. Последние что я помню - как схватил того за плечи, пытаясь поставить на ноги - но из него уж и дух вон. И по сей час я думаю, кто из них был настоящим монстром. Более в своих странствиях я не встречал ничего похожего на тех тварей. Возможно, это были никакие не чудовища, а эпидемия чумы или какой-то другой болезни. Но повторюсь, что схожих симптомов я не видел после этого никогда. Закончив монолог, мужчина задумчиво уставился куда-то в сторону. Наверное, на протекающий кран. Я же так и продолжал сидеть, смотря в кружку, в своё отражение. Услышанное не то чтобы шокировало меня - было похоже на сценарий телевизионной драмы или книгу писателя-фантаста. Я продолжал убеждать себя, что это лишь выдумка , фантазия, небылица. Мне хотелось встать, указать на дверь с какими-нибудь словами, звучавшими уверенно и властно, и выпроводить нежданного гостя наружу. Но я лишь кротко улыбнулся и качнул головой, словно выражая сожаление по поводу того, что »ему« пришлось пережить. Минуты четыре мы сидели в полнейшей тишине, нарушаемой лишь капаньем из неисправного крана да жужжанием последней уцелевшей электрической лампочки люстры. Мой гость тяжело вздохнул, переводя взгляд на меня. Я же вперился глазами в пол, все так же опасаясь его убийственного, в прямом смысле слова, взгляда. Я снова слабо ухмыльнулся, устремив взгляд прямо в »его« глаза: — Значит, время пришло? Ты за мной? Он кашлянул и небрежным тоном ответил: — Нет, я пришёл за твоей соседкой. Обескураженный, я остолбенел, но дар речи вернулся ко мне через секунду: — Но... Зачем? Зачем ты рассказал мне эту историю? Я же... — Мне ведь тоже необходимо отвести душу, - с едва уловимой ноткой печали в голосе ответил тот, - я нахожу случайного человека и рассказываю ему случайную историю. Просто потому, чтоб не заскучать. Просто потому, что я могу. Чтоб он знал, что случится когда за ним придёт он. Или она. Ведь осознание того, что случайный человек может оказаться твоим последним собеседником, так занимает людей, что они начинают баррикадироваться в своих домах, квартирах, обрубают контакты с внешним миром, даже не рискуя заказывать что-то с курьером да и вообще просто выходить на улицу. На этой ноте он встал, зачем-то стряхнул рукой несуществующую соринку на плече пиджака, и направился к двери. Я — следом. В моей голове сейчас было абсолютное ничего. Не помня, как закрыл за ним дверь, я снова направился на кухню. Чай из кружки гостя куда-то делся, мой же оставался нетронутым. Сев на шаткую табуретку, я прислонился губами к краям кружки, смотря перед собой пустым взглядом. Если он прав, и каждый человек может умереть в любую секунду, лишь случайно посмотрев на того, есть ли смысл вообще выходить из дома, как он и сказал? Обдумав, я ответил сам себе — нет. Ведь если наша жизнь так мимолётна и хрупка, раз её так легко разрушить, нужно проживать её по максимуму. Такому старику как я нет смысла скрываться, ведь либо я умру сам, либо ооочень скоро за мной придёт он. Меня ещё некоторое время занимали размышления по этой теме: ответственен ли »тот« за естественную смерть, один ли работает, а если нет, то сколько их, умирают ли люди вне зависимости от их прихода, или присутствие их обязательно... Я не заметил, как рука моя, все ещё сжимая кружку, опустилась вниз, проливая чай. Полуприкрытые веки сомкнулись, и керамическое изделие упало на пол, умудрившись не разбиться. — Андрюх, че там? — ИБС* пиши. Два врача скорой помощи стояли на темной душной кухне, оба в одинаковых халатах, одинаковых перчатках, одинаково морща носы. Причиной этого был запах начавшегося разлагаться мяса. На стуле, сгорбившись и чудом не падая носом вперёд, сидел труп старого бледного мужчины. На вид неказистый, с носом картошкой и густыми, правда, седыми, бровями. Скорую вызвали соседи, ибо уже несколько дней их "дорогой девушка Иваныч" не выходил из квартиры и не отвечал на звонки в дверь. Родственники умершего уже давно забыли про него, потому что тот обещал отписать квартиру не внукам, а государству. — Иваныч... — усмехнулся один из интернов, коряво записывая причину смерти и время обнаружения тела, — какие же типичные ИФ, зато фамилия какая, — продолжил тот уже себе под нос, выводя "Временный Пётр Иванович". — Временный... — вздохнул его напарник, потягиваясь и косясь на дверь: — Ну что, у нас там вроде еще вызов с этого дома был? Я хочу до обеда со всем управиться... *ИБС - ишемическая болезнь сердца