2017
что мы часто делали, до того как подписали контракт, были эти, ну, поездки на выходных
…:::…
Джош смотрит на Тайлера немного рассеяно, задумчиво. Тайлер смотрит в ответ точно так же. Вчера его мать за обеденным столом невинно сообщила о том, что выбираться из города на выходные — сущая глупость, что отбирает время на отдых. А тащить вместе с собой барабанную установку и тексты их песен — такой придурочный фейл, что отберет у них молодость и оставит одинокими до конца существования. Как бы не так. Не так. Джошу глубоко плевать на все эти типичные слова людей, что ничего не понимают, что думают, будто юношеский максимализм — полная херня, что не позволяет двигаться вперед. Конечно, это не так: он постоянно прокручивает в голове возможности провалиться и никогда не изменить мир. Они все только этого и хотят. Они хотят провала. — Ты чего? — спрашивает сонный Тайлер, покупая новый очередной стакан кофе и новую пачку сигарет для Дана на какой-то ужасной заправке утром в субботу. — Порядок, — отзывается Джош. — Порядок. И все тут же резко меняется, по правде, стоит только младшему спросить об этом, стоит только ему поерзать на переднем сидении и постучать пальцами по серой панели — все тут же охеренно быстро меняется. И не иначе. Не иначе. Тайлер Джозеф — чистое осознание. Ему страшно тоже, но он всегда часто дышит в трубку, возбужден идеями, когда звонит, и всегда часто повторяет что-то типа мы сделаем это, джиш, мы сделаем это. Будто он знает. Будто он сможет стать религией, что покорит этих потерянных людей. И Дан никогда не сомневается в нем: он видит как горят глаза у Тайлера, только тот садится за свое пианино или только-но он берет старую грязную ручку, чтобы тут же написать свои мысли на бумаге, а потом подобрать мелодию. — Сегодня Кливленд, — говорит он, допивая кофе и протягивая Джошу слегка помятую сигарету, которую он почему-то все это время вертел в руках. — Мы сделаем это, понимаешь? — Я знаю, — отзывается Дан, встречаясь глазами с Джозефом и кивая. — Я это знаю. Тайлер улыбается.*
мы работали всю неделю, а выходные были для того, чтобы путешествовать и играть, но
…:::…
Джошу очень нравится, когда к ним приходят люди. Это действительно сложно подделать — сердце почти никогда не останавливается и есть мысль, что жить вечно вполне возможно. Он старательно протирает свою барабанную установку и наблюдает за другом, пока тот покупает тридцать зеленых бутылок пива и оставляет их на маленьком черном деревянном столике. — Они придут, — его голос уверенный, слишком чистый. — Все тридцать. Они все согласились на страничке Марка в Фейсбуке, помнишь? Джош кивает и продолжает работу. Они как-то все-таки договорились с Джимом, владельцем этого паба на краю Кливленда, пообещав ему чуть ли не все количество денег от их шоу. Сегодня они тут чтобы играть и творить, и это все. Это все. Только свет. В реальности приходит десять людей. Джош Дан смотрит на Тайлера и охуевает: это должно было сломать парня. Сломать, согнуть пополам и уничтожить. Это должно было разнести его мечту — их мечту — просто по дороге, словно грузовик сносит тело человека в нескольких метрах от светофора, но нет. Тайлер держится. Он отдается эмоциям и поет так, словно это последний день на этой Земле. Словно у него ничего больше нет, кроме рифм и чувства ритма. Он живой. Такой живой. Это мотивирует. Это спасает. Это лучшее, что есть в этой темноте. Джош все еще смотрит на своего мальчика, что вытирает полотенцем лицо после выступления. Щеки у него яркие, слишком красные, он кусает сухие губы. — Ты такой молодец, — сообщает Джош, все еще не отрывая взгляда, он очарован. — Сегодня было очень круто. Тайлер ему улыбается.*
но я имею в виду, что мы выступали… мы сыграли такое количество шоу ни перед кем
…:::…
Такие поездки повторяются раз за разом, постоянно концентрируясь на возможном точном поражении. Джош считает про себя все места, где они были — достаточное количество, да и барабанные тарелки потихоньку начинают сходить на нет. Где результат? Тайлер лежит на полу своей комнаты, смотря в потолок. — Что дальше? — как-то спрашивает Джош, когда они решают немного отдохнуть и провести время за видео-играми. — Как думаешь? — Нью-Йорк и большие города, — с придыханием говорит младший. Его волосы смешно лезут в разные стороны. — Что же еще, м-м? Дан охуевает в который раз — он правда восхищен этим маленьким мальчиком, который через много прошел. Шрамы у него на руках даже не посветлели, он все еще должен бороться с собой. — А что, если нет? — Мы сможем, — так уверенно отзывается, что что-то начинает ныть под ребрами. — Ты и я. Вдвоем. Я в это верю. И Джош невольно отбрасывает все сомнения: он смотрит на Тайлера, на его руки под головой и мечтательный взгляд куда-то в потолок. Ему это нравится. И почему-то то чувство, что все будет хорошо, оно остается в голове и не спешит никуда уходить. — Я тебе верю, — говорит Джош, подбираясь к Джозефу и опускаясь на пол рядом с ним. — Обещай мне. — Я обещаю. Рука Тайлера невольно касается руки Джоша и Джош осознает, что Тайлер — теперь его дом и он готов на все, ради своего мальчика. Он так сильно его любит.*
но, блин, я не знаю, как мы умудрялись это делать и не опускать руки.
…:::…
Джош смотрит на Тайлера уверенно и улыбается. Тайлер смотрит на него в ответ точно так же. Они сидят в отеле перед большущим шоу в Бруклине и просто наслаждаются обществом друг друга. — Мы, кажется, сделали это, — шепчет младший, откидываясь на кровать. — Ты это осознаешь? — Я это принимаю, — кивает Джош, наблюдая за тем, как опускается и поднимается грудь у Джозефа. — Два парня из Огайо, что зашли так далеко. — Это меня иногда пугает, — честно признается Тайлер. Он приподнимается на локтях и говорит предельно серьезно. — Но знаешь, это так хорошо, что ты рядом. Я не знаю, как бы выдержал это, если бы ты не был рядом. Он вновь опускается на кровать и мягкое одеяло приятно холодит спину. — То есть, я смотрел на тебя там в этих барах и клубах, и… ты был так увлечен этим делом, что даже когда я хотел сдаться, ты не позволял этого делать. — Одним своим видом? — посмеивается Джош. Скулы у Тайлера становятся красными. Он слишком прекрасен. — Мы поднимали друг друга практически неосознанно, Джош. Это многое значит. Джош кивает. Джош обязан ему всем, что у него есть, это правда. — И теперь перед нами тысячи людей, — говорит он. — Мне страшно, что мы не оправдаем ожиданий. — Ты никогда к этому не стремился, — сообщает Дан. — То есть, ты просто пойдешь и будешь делать это, чтобы их спасти. Вот кто ты, Тайлер. Ты — свет. — Я надеюсь на это, — шепотом, еще тише, чем тогда. — Спасибо тебе. Джошуа Дан настолько спокоен, что позволяет себе подняться и сесть около младшего. Его рука касается его непослушных волос и останавливается на лбу. — Что бы там ни было, я люблю тебя. — Я люблю тебя тоже. Джош наклоняется и медленно целует. Его телом проходит ток, а голова становится тяжелой, будто Тайлер передал ему всю боль и все сомнения из своего прошлого. Но теперь настоящее: они создали идею, в которую поверили и которую донесли в этот мир. Это многое стоит. Все так могут. Абсолютно. Джозеф отвечает неумело, совсем как ребенок. Джош аккуратно обнимает его, подвигает к себе ближе. Это похоже на то, как они всегда смотрели друг на друга — неимоверно-правильно и необходимо-нужно. — Мы сделали это, Джош, — еще раз повторяет Тайлер, сквозь поцелуй. Его руки тянутся к спине Дана. — Я все еще не верю до конца. — Мы сделали это, — повторяет Джош, позволяя младшему трогать его под футболкой. Они почти не отрываются друг от друга даже тогда, когда заходит Марк. В руках у Марка Эшельмана баночка мороженого и три пластиковых ложки. Он виновато топчется на месте, а потом быстро уходит, улыбаясь. Тайлер знает только то, что лучше творений в этом мире — есть только Джошуа Дан с маленьким шрамиком на пояснице. — Навсегда, — почему-то говорит он и просто таки ловко перехватывает руки Тайлера, когда тот пытается пробраться к нему в джинсы. — Ты и я. — Да. Джош отпускает его руки и Джозеф делает задуманное: он стаскивает пряжку и джинсы с Дана. Джошуа ловко переворачивает его и накрывает своим телом. Он уже дико возбужден, а все воспоминания только возбуждают его еще больше, потому Тайлер удивленно открывает глаза, когда ощущает медленное трение. Джош не думает останавливаться. Его губы на шее, а потом немного ниже, в то время как руки проникают под резинку боксеров Джозефа. Младший тут же выгибается и немного постанывает. Это чистое охерение — знать, как это целовать этот рот. Это чистое охерение — быть близко с тем, кого любишь больше жизни. Тайлер скулит, словно щенок. Это так грязно, но так нужно, что Джош просто не может себя остановить. Они наконец-то приобретают нечто большее, чем просто общая музыка — они наконец-то приобретают себя.*
мы Twenty One Pilots
и вы тоже