Чувства

      Алеку было десять, когда он впервые стоял возле плиты, рассеяно разглядывая кухонную утварь. Ему предстояло приготовить завтрак для себя и своей младшей сестрёнки. Расчитывать на маму с папой было бесполезно. Сразу, после рождения Макса, они стали жить в Идрисе неделями, забывая о них, своих детях. Ходж не ходил на кухню, пропадая часами в оранжерейной и питаясь, как считал Алек, своими растениями. Масло в сковороде страшно скворчало, выпрыгивало и обжигало руки, приблизиться к плите было невозможно. Алек вытянул руки, стукнул яйцо о край сковороды и отвернулся, зажмурив глаза, разламывая скорлупу. Масло зашипело, выпрыгнуло из сковородки и обожгло руку. Лайтвуд зашипел и прикрыл яичницу, пристально следя за приготовлением. Уже в возрасте десяти лет, мальчишка понял, что сумеречному охотнику нужно быть самостоятельным, иначе можно умереть с голоду, например. Осознание того, что самостоятельным нужно быть в десять, огорчало. Нужно было отказаться от игр, смотреть за сестрой, не давать в обиду свою семью и быть серьёзным. Алек нахмурился. Быть самостоятельным и взрослым не казалось теперь хорошей мечтой.       Алеку было двенадцать, когда на пороге Института появился заносчивый мальчишка. С ехидной улыбкой, прищуренными глазами, светлый и невероятно красивый. Он был лучшим буквально во всем: сражение на мечах, растяжка, демонология, прочтение книг за невероятно короткий период и изучение иностранных языков. Алек видел гордость во взгляде матери, а лёгкое раздражение по отношению к ней увеличивалось. Он начал изучать руны, чертить их на каждой тетради, изучать все возможные и невозможные варианты их нанесения. Алек взялся за лук, стирая пальцы в кровь, зарабатывая новые и новые мозоли. Через несколько долгих и упорных тренировок, Лайтвуд смог попасть в мишень. Отец лишь неодобрительно покачал головой, не принимая такой результат, мама вторила отцу и говорила, что лучше забросить это занятие. Обида медленно росла. Алек не послушал родителей, продолжил свои упорные тренировки, добиваясь лучшего результата. Изнурительные тренировки заставили лук покориться, стрелять стало легче, а ран — меньше. Джейс ходил за ним хвостом, внимательно наблюдая, пытаясь найти недоточёты, но в его янтарных глазах проскальзывало неподдельное восхищение. Алек понял, что если хочешь чего-то добиться — нужно следовать вперёд, не смотря ни на что, и тогда люди потянутся к тебе.       Алеку было тринадцать, когда он по-настоящему испугался. Очередная прогулка по Аликанте, в который его взяли по чистой случайности, была не самой приятной. Его маленький братишка, никого не слушая бежал вперёд, что-то крича и размахивая пёстрой книжкой, спотыкаясь о каждый камешек. Алек шагал следом, иногда хватая за маленький локоток Макса. Погода была хорошей, ясной и тёплой, дул лёгкий ветерок, дурманящий разум. Алек отвлёкся на несколько секунд, отмахивая от себя осу, когда услышал крик своего брата. Огромный оборотень, держал Макса за горло своей лапой, со рта капали слюни, глаза блестели, мужчина находился в неполной трансформации. Макс кричал, слёзы лились из его глаз, а Алек бледнел с каждой секундой, не зная, куда себя деть. Дрожащими руками мальчишка достал из-за спины лук и стрелу, натянул тетиву и выдохнул. Руки дрожали, а значит, что лук не поддастся, почувствует твой страх. Алек выдохнул, напрягся и выстрелил. Лайтвуд слышал, как нежить зарычала, почувствовал, как его ногу обвили маленькие ручонки Макса, слышал одобрительные тихие слова и глухой звук падающего тела. В тот день Алек понял, что нежить противна и ей на всех плевать, что лучше следовать законам и Соглашению, иначе тебя ждёт мгновенная смерть. Это пугало и настораживало. Алек узнал, что нужно всегда быть готовым к бою и лучше никому не доверять. Ведь даже в Аликанте могут проникнуть монстры.       Алеку было шестнадцать, когда он стал парабатаем. Безмолвные братья устрашали, их голос шелестел в голове у Алека и Джейса, которые вздрагивали, стоило увидеть серые лица безмолвных братьев. Давно пройденные испытания подтверждали свою принадлежность Алека и Джейса друг к другу, осталось принести клятву, пройти обряд и нанести руны. Вейланд и Лайтвуд дополняли, знали изъяны, дурные привычки и характеры друг друга от и до. Они друзья, братья, парабатаи. Они друг для друга больше, чем кто-либо. Они братья по оружию, они частицы души друг друга. Теперь Алек понимал, что на его плечи легла ещё одна ответственность, головная боль и понимание того, что Вейланд рвётся в бой больше, чем кто бы то не был. Белобрысому мальчишке всегда везло в сражениях и демонах, которые оказывались довольно таки тяжёлыми для его возраста. Но Джейс имел прекрасное воспитание, что всегда ему помогало. Алек напрягся и легко улыбнулся. Теперь он — парабатай, который должен выручать в любых ситуациях и помогать своему собрату по оружию. Ответственности стало больше, поэтому лучше отказаться от эмоций. Так легче. Так проще.       Алеку было восемнадцать, когда на пороге Института появилась Она. Она была рыжей, маленькой и зелёноглазой. В её глазах была заносчивость, упрямство, лёгкое высокомерие и чуточка страха. Алек видел это, читал с лёгкостью. Парень знал наизусть эти эмоции в глазах представителей Нижнего мира перед тем, как пустить стрелу. Такой была нежить, такой была Она. Клэри Фрей — маленькая надоедливая девчонка, находящаяся на грани двух миров и не относящаяся ни к одному из них. Она не может быть охотником — слишком не умелая, неуклюжая, жалкая; не человек — видит демонов, общается с нежитью и сумеречными охотниками. Эта маленькая недо-примитивная рушит все запреты, правила, без которых нельзя обойтись, не выжить в Сумеречном мире, о котором она, ни черта, не знает.       — Почему ты такой занудный, Алек?! Фрей кричит, щурит свои зелёный глаза и боится. Алек это чувствует, его пробивает дрожь. Её хочется убить, пристрелить на месте, лишь бы не чувствовать дикого страха, исходящего от неё, страха, недостойного сумеречного охотника. Вновь назревает ссора, и Алек не может остановить себя, хочется ответить, сделать выпад, который её ранит. Ему нравится смотреть, как она страдает, ему это кружит голову, и Лайтвуд не знает, как себя остановить. Это больше похоже на охоту, на очередную вылазку, которую они совершают каждый день, но не на ссору, которая возникает, стоит им снова увидеть друг друга. — Я слушаюсь правил. А ты не лезь в этот мир и в его законы. Алек вновь шипит на неё, вновь хмурится, смотря на то, как её лицо покрывается бурыми пятнами, и ему хочется рассмеяться ей прямо в лицо, смотря на её маленький рост и глупый всплеск эмоций, не приводящий ни к чему хорошему. — Ты жалкий трус, Алек. Я знаю, что ты не убил ни одного демона за все свои восемнадцать лет! Она говорит это с презрением, ярость выходит за края, придавая смелости, но осознав, что сказала, мигом утрачивает весь свой пыл, но молчит и не просит прощения. Клэри Фрей слишком вспыльчивая, агрессивная, что никак не подходит нефелиму. Ей никогда не влиться в этот мир, не стать его полноценной частью. Алек искренне не понимает, почему Джейс так носится за ней, словно собака, соглашается с ней и всюду следует по её просьбам. — Да что ты можешь знать обо мне? В этом мире существует не только демоны, но и нежить! Мои руки давно в крови, я убивал нежить, а не демонов. Это делал только я, только я в этом Институте! Я убивал живых существ, я, а не Изабель с Джейсом! Лайтвуд хватает её за шею и прижимает к стене. Вены на руках и шее вздулись, а в голосе появились стальные нотки. Он ни разу не убивал демонов, но он убивал представителей Нижнего мира, нарушивших закон. Фрей побелела, но с вызовом продолжала смотреть на Алека. Охотник хмыкнул, отпустил девушку и отступил на шаг, окинул презренным взглядом и ушёл. Такие как она долго не выживут в этом мире. Алек знает, ни раз видел, как подвергаются наказанию охотники, нарушившие одно из правил Конклава. — Испугался! Лайтвуд знал, что она упряма, знал, что любит оставлять последние слова за собой. И она это делает всегда, но не на этот раз. Алек разворачивается, подходит к ней в плотную и смотрит сверху вниз, замораживая своим взглядом. Она молчит, сильнее вжимается в стенку, а её грудь вздымается часто-часто, и Алеку кажется, что он слышит её сердцебиение. — Ты всегда боишься, даже сейчас. Страх уже просто поселился в тебе, ты его не отторгаешь. Я знаю, я вижу, я чувствую. — Я боюсь. Она не теряет решимости, наступает. Алек теряется, не понимая, как она легко могла принять свою слабость, свой страх. — Тебя. Я боюсь тебя. Она повторяет снова и усмехается. Глупая, странная и неправильная. Фрей всегда принимала спонтанные решения, которые до одури были неправильными. Но Алек никак не мог понять, с чего бы эта несносная девчонка чмокнула его в щёку, а потом будто бы растворилась. Лайтвуд помнил её горячие и сухие губы на его щеке, помнил, как они растянулись в улыбки, а после он видел её с Джейсом на следующий день. А ещё Лайтвуд понял, что она снова оставила за собой последнее слово и разрушила его внутренний мир, который начал своё существование с десяти лет, когда он готовил себя завтрак, а закончился — лёгким поцелуем в щёку.