Торнадо в Техасе

— Ты не отступаешь, верно? Глаза Красного Черепа сверкали животной яростью; он рычал сквозь зубы, когда вырывавшиеся из пушки плазменные пучки с глухим треском разбивались о щит неугомонного американца, который так упрямо и самоотверженно пытался сорвать его грандиозные планы. Несмотря на ослепившее его безумие, в одном Шмидт точно был прав: отступать Стив действительно не собирался. Выбив оружие из рук Черепа и схватившись с ним в рукопашную, Роджерс почувствовал, как в крови забурлил хорошо знакомый боевой азарт. В скорости и силе Шмидт капитану совсем не уступал. Дрался он со свирепой жестокостью, в его манере вести бой сквозило что-то звериное, и порой Стиву казалось, что перед ним был вовсе и не человек. В том, что что-то явно было не так, Роджерс убедился уже в тот момент, когда Череп внезапно начал одерживать в борьбе верх. Получив собственным щитом в челюсть и отлетев от удара ногой футов на десять, Стив едва успел спрятаться за одной из державших свод стальных балок, когда Шмидт выхватил из-за пояса плазменный люгер и открыл огонь. В какой-то миг капитану показалось, что в грузовом отсеке что-то загремело и «Валькирию» будто бы слегка тряхнуло, однако он быстро об этом забыл, списав все на последствия удара. — Ты мог бы обладать силой богов! — ревел Шмидт, осыпая противника искрящимися залпами. — Ты таскаешь на себе этот флаг, думая, что участвуешь в битве народов. Пронзительно-голубой заряд прожужжал над самым ухом Роджерса, и, не пригнись он вовремя, в голове его уже была бы дыра размером с теннисный мяч, а, быть может, его и вовсе расщепило бы на атомы. Стив хотел перепрыгнуть через перила и метнуться к укатившемуся к лестнице щиту, но Шмидт продолжал стрелять, не давая ему выбраться из укрытия. — Я видел будущее, капитан. Там нет флагов. Следующий выстрел угодил в стену, от поцарапанного металла разлетелся целый столп искр. Капитан втянул шею, инстинктивно закрывая лицо руками, и тут взгляд его упал на рукоятку плазменного пистолета Говарда, так и лежавшего все это время в набедренной кобуре. — Я тоже видел будущее, Шмидт, — оживленно выкрикнул Стив, схватив кольт и щелкнув предохранителем. — Флаги там есть, а вот тебя — нет. Услышав звук перезаряда, Роджерс прикинул, что до следующего залпа у него оставалось не больше двух секунд, и уже приготовился испытать в бою новое изобретение Старка, однако выстрелить так и не успел, потому что в следующую секунду произошло то, чего ни Красный Череп, ни сам капитан никак не ожидали. Дверь резко распахнулась, и — Стив готов был поклясться, что это сделало бы честь самым лихим ковбоям из нашумевших вестернов, — в кабину ворвался Баки, с двух рук на ходу обстреливая взревевшего от бешенства Шмидта. За долю секунды десятки эмоций сменили друг друга на лице Роджерса: от удивления и негодования, до ужаса от того, каким чудовищно неправильным было все происходившее, и злости от мысли о том, что друг, хоть и обещал, но все равно его не послушал. Что Баки здесь делал и каким образом оказался на самолете, капитан понятия не имел, да и разбираться в этом в самый разгар битвы времени совсем не было, хотя, надо сказать, внезапное его появление Стива очень даже впечатлило. И, судя по перекошенному лицу Красного Черепа, не его одного. Баки разрядил в Шмидта обоймы обоих пистолетов, около дюжины пуль остались в груди и плечах главы «Гидры», однако после падения тому все же удалось отползти за приборную панель. Сильно навредить Черепу пули не могли, его защищал спрятанный под формой бронекостюм, но зато у капитана и его новоиспеченного напарника появилось время собраться с силами перед следующей атакой. Баки бросил разряженные пистолеты на пол и рывком достал из-за спины автомат. Потом он стукнул ногой о край щита и, когда тот пружинисто подпрыгнул прямиком в протянутую руку, перекинул его Стиву. — Думаю, он тебе еще понадобится, — криво улыбнулся Барнс. Слова благодарности и ужасные ругательства смешались в голове Роджерса в шипящий клубок. Он не мог понять, чего ему хотелось больше: улыбнуться другу в ответ или разразиться потоком отборной брани из-за того, что этот чертов упрямец снова полез туда, куда его не просили. Долго раздумывать Стиву не пришлось — от тяжелого выбора его избавил вновь открывший огонь Шмидт. Они с другом бросились в разные стороны и принялись отстреливаться: Барнс с автоматом спрятался за балкой, а капитан, закрывшись щитом, с плазменным пистолетом наготове начал медленно наступать на противника. Когда Череп метнулся к устройству с Тессерактом, Роджерс в прыжке сбил его с ног и повалил на приборную панель. Спиной Шмидт задел штурвал, «Валькирия» круто вильнула вниз, от чего всех троих швырнуло на потолок. Мир стремительным вихрем завертелся у Стива перед глазами, словно он снова катался на той треклятой карусели в парке развлечений. Шмидт наносил удары точно и быстро, будто полет по кабине пикирующего самолета ему вовсе не мешал. Обтянутый перчаткой кулак пришелся Роджерсу ровно в висок, еще мгновение — и капитана уже отбросило к противоположной стене, впечатав по пути плечом в перила. Баки тянулся к плывущему в воздухе автомату, но Шмидт оттолкнул оружие в сторону и, заехав сержанту ногой в грудь, проворно подлетел к штурвалу. Самолет выпрямился. Стив шлепнулся лицом на решетчатые мостки; было ощущение, будто легкие и желудок несколько раз поменялись местами. От резкой смены давления в ушах гулко шумело, капитан простонал сквозь зубы и уперся ладонями в решетку, пытаясь подняться. Ему это почти удалось, когда взгляд его вдруг упал на валявшийся посреди кабины энергетический пистолет Старка, который Череп выбил у него из руки во время боя. А потом все произошло так быстро, что Роджерс опомнился, лишь когда было уже слишком поздно. Баки и Шмидт одновременно бросились к оружию. Череп опередил его лишь на долю секунды, схватил пистолет и, толкнув Барнса ногами к перилам, выстрелил. Из дула кольта со свистом вырвался пронзительно-голубой пучок плазмы — это было последним, что помнил Стив, перед тем как весь его мир сузился до крохотной точки где-то на краю сознания, где в бессильном отчаянии забился смертельный ужас. Баки растерянно моргнул, медленно опуская голову, и в недоумении поглядел на дымившиеся клочья полевой формы и зиявшую в животе буро-черную рану. Стив услышал свой истошный, саднящий горло вопль и тотчас сорвался с места, плохо соображая, что делает, повинуясь одному лишь слепому инстинкту. Красный Череп выпрямился и прицелился для следующего выстрела. В ту же секунду Стив схватил с пола щит и что было силы запустил им в Шмидта. Удар сшиб его прямо на тессерактовую пушку в центре кабины. Послышалось грозное шипение, треск электрических молний, и вскоре в клубах голубого дыма показался Космический Куб. — Что ты наделал? — на искаженном лице Шмидта отразилась безобразная смесь гнева и ужаса. Баки шевелил губами, будто силился что-то сказать. Он в немом оцепенении следил за яростно пульсирующим в руках Черепа Тессерактом и медленно оседал, неуклюже пытаясь прикрыть рукой обожженную рану. Стив бросился к нему и вовремя его подхватил, не дав упасть. О том, что произойдет дальше, Роджерс уже знал. Он даже не стал смотреть на то, как тело Иоганна Шмидта растворялось в свирепом потоке внеземной энергии и уносилось в разверзнувшийся над их головами портал. В момент триумфа над врагом никакой радости от победы капитан не чувствовал; он глядел в широко распахнутые от изумления и страха глаза лучшего друга, и ему хотелось кричать. После того, как Тессеракт проплавил пол самолета и скользнул в тлеющую дыру, какое-то время Стив и Баки просто стояли посреди кабины, держась друг за друга, и пытались сообразить, что им делать дальше. Все это казалось Роджерсу дурным сном. Он отчаянно хотел проснуться, но не мог, ведь мир вокруг, рушившийся прямо на его глазах, был вовсе не ночным кошмаром, а реальностью, страшной, жестокой и неотвратимой, в которой жизнь, смеясь прямо в лицо, снова и снова отбирала у Стива Роджерса самое дорогое. — Стив, — хриплый шепот Баки вывел капитана из ступора. Он тряхнул головой и посмотрел на приборную панель, куда слабым кивком указал ему друг. — Пойдем. Стив придерживал его одной рукой и, стараясь не задеть рану, осторожно довел до кресла пилота. Баки тяжело дышал, его пересохшие губы посерели, и для Роджерса было настоящей загадкой, каким образом он все еще находился в сознании. Усадив друга в кресло, капитан диким взглядом обшарил приборную панель; он знал, что все будет так же, как и в прошлый раз, но все равно, повинуясь какому-то глупому порыву, подергал ручки и щелкнул парой выключателей. Автопилот заклинило, курс «Валькирии» изменить было нельзя. В штурвальной колонке что-то вышло из строя: самолет не разворачивался, а штурвал передвигался лишь вперед и назад. Баки закашлял и тихо застонал, прижимая дрожащую руку к животу. Крови не было — плазменный заряд мгновенно прижег рану, и это, пожалуй, было единственной причиной, по которой Барнс до сих пор оставался жив. Приборная панель сильно пострадала после перестрелки, однако радиооборудование, как ни странно, все еще работало. Стив настраивался на нужную частоту, то и дело поглядывая на друга: тот сидел, откинувшись на спинку, глаза его были прикрыты, а с губ срывались частые, неровные вздохи. — Прием, это капитан Роджерс, — проговорил Стив, наклонившись над приемником, — слышите меня? — Капитан Роджерс, — раздался искаженный помехами голос Мориты, — сообщите свои... — Стив, это ты? — взволнованный вскрик Пегги звенящей трелью вклинился в эфир. — Все в порядке? Баки улыбнулся, тут же поморщившись от боли, и медленно втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Пегги, — выдохнул Стив. Он вдруг почувствовал себя невыносимо уставшим и измотанным до потери сил. Ему захотелось просто лечь и не вставать до тех пор, пока все это не закончится. — Со мной на борту серж... Баки. Шмидт мертв. — Баки? — встревоженно переспросила Картер. Она редко называла его этим мальчишеским прозвищем, предпочитая полное имя или фамилию; Роджерс сам не знал, почему вдруг вспомнил об этом, но отчего-то это отчетливое, чуть резкое «Баки» с глухим шуршащим «к» показалось ему таким родным, будто он слышал его от Пег каждый день. — Вы целы, все в порядке? Что с самолетом? Через разбитое лобовое стекло в кабину со свистом врывался ветер, заглушая голос Пегги, и без того утопавший в статическом шуме. Но Стив все равно услышал ее, хоть и знал наперед каждое слово, которое она скажет. — Это не так просто объяснить. — Дай ваши координаты, — не сдавалась Пег, — я поищу, где вам сесть. Друзья переглянулись, потом Стив посмотрел на экран на приборной панели. Маленький треугольник медленно приближался к островам Ледовитого океана, оставляя за собой длинную контурную полосу. До побережья Канады оставалось порядка десяти минут, до Америки — не больше пятнадцати. Попробовать стоит, подумал Роджерс и принялся называть координаты; в приемнике что-то забарахлило, и связь прервалась. Стив горько усмехнулся, устало прикрыв глаза. Прошлое все еще упрямилось и меняться по-прежнему не хотело. — Давай еще раз, — подал голос Баки. — Не получится, — покачал головой капитан. — Оно не позволит. Барнс догадался, о чем говорил друг, и в его глазах появилась мутная обреченная тоска. Он посмотрел вперед на плывущие за стеклом облака, и взгляд его постепенно стал совсем пустым. Роджерс облокотился о спинку кресла и уткнулся лбом в сжатый до хруста кулак. До этого момента он пребывал в непонятном состоянии притупленного спокойствия, действуя инстинктивно и не позволяя чувствам брать верх, но сейчас сил на это уже не было. Маска суровой серьезности разлетелась вдребезги, и Стив вдруг ощутил внезапный приступ жгучей злобы. — Я должен был остаться здесь один, — прошипел он, чувствуя, как внутри бьется черное, безнадежное отчаяние, — в этом чертовом самолете. Только я один. Он злился на собственную глупость и наивность, на то, что позволил себе в самый ответственный момент потерять бдительность, принять желаемое за действительное и раньше времени праздновать победу, поверив в то, что худшее уже позади. Баки слабо пошевелился и с трудом повернул голову, чтобы видеть лицо Стива. И тут Роджерс понял, что злился и на него тоже, на этого неугомонного бестолкового идиота, такого упертого и своенравного, что ему даже не хватило ума хотя бы в этот раз не лезть туда, куда не надо. — Какой же ты дурак, Баки, — с горькой досадой всхлипнул Стив, глядя в его потухшие, измученные болью глаза. — Я же просил, черт тебя подери, неужели хоть раз в жизни нельзя было меня послушать? Какого черта ты вообще тут делал? — Я... хотел помочь, Стиви, — отозвался Баки. Говорил он с трудом и медленно, его иссохшие губы вяло шевелились, а голос казался дребезжащим и глухим, как у немощного старика. — Мне почти... почти удалось разобраться с этими бомбами, но я не успел... Шмидт так не вовремя пришел, а потом вы начали драться, и я... испугался, что с тобой что-нибудь случится. А еще тот... тот парень, которого ты не добил, забрался в самолет с бомбой, и мне... пришлось немного полетать... представляешь, я посадил эту штуку прямо на борт «Валькирии», — он то ли улыбнулся, то ли скривился от боли, и у Стива от подступивших слез защипало глаза. Теперь все мелкие детали, оставшиеся в памяти, но не взятые в расчет, выстроились в четкую картинку: Баки, внезапно пропавший куда-то сразу после атаки на штаб «Гидры», солдаты на борту, которых было на удивление мало, рваные провода в открытых панелях у люков для спуска бомб и, наконец, странный шум в грузовом отсеке, который Стив принял за плод своего воображения. О том, как друг узнал о местонахождении «Валькирии» и устройстве бортовых механизмов, Роджерс даже спрашивать не стал: вспомнил о его дотошных расспросах, об их разговорах в больнице и понял, что сам ему все это рассказал. Кусочки пазла сразу встали на свои места: Баки пытался вывести из строя системы спуска бомб, чтобы они, несмотря на заданный Шмидтом курс, все равно оставались на борту «Валькирии». Тогда ее и правда можно было посадить в безопасном месте, не опасаясь того, что бомбы даже без пилотов автоматически сбросятся на Нью-Йорк и остальные города, когда самолет будет над ними пролетать. Этот план действительно мог сработать. Все и в самом деле могло сложиться по-другому. Но не сложилось. Потому что прошлое напоследок решило отомстить, и его финальный удар оказался самым страшным. — Господи, Баки, зачем? — Стив схватился за голову, потом за плечи друга, потом снова запустил пальцы в волосы и понял, как сильно у него дрожали руки. — Я же просил... Боже мой, я так старался тебя от всего этого уберечь, зачем же ты... — договорить он не смог, только глухо застонал, прижимая к губам костяшки пальцев. — Прости, Стиви, — на бледном лице Барнса мелькнуло сожаление. — Я пытался сделать, как лучше, но все испортил. Просто я... не мог оставить тебя одного, понимаешь? Не хотел, чтобы ты снова... жертвовал собой, чтобы всех спасти. — С чего ты... — Роджерс задохнулся, не в силах закончить фразу. — Откуда... — Да брось, — измученно усмехнулся Баки, — это же было очевидно. Письма, с которыми ты вчера бегал по всей базе, твое прощание с Пегги... Я же не глупый, Стиви, ты и правда думал, что я не замечу? Стив не ответил и отвернулся к приборной панели. Треугольник на экране уже почти поравнялся с островом — до того, как самолет достигнет канадской береговой линии, оставалось чуть меньше шести минут. Нужно было всего лишь опустить штурвал, и «Валькирия» бы спикировала прямиком в ледники, но капитан отчего-то медлил, словно до сих пор не верил, что на этот раз погребенным посреди арктических вод окажется не только он один. — А эта твоя история про несчастный случай на задании, — из груди Баки вместе с натужным вдохом вырвался короткий лающий смешок. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты совершенно не умеешь врать? Стив сипло засмеялся сквозь слезы. Он уже не злился, ни на себя, ни на Баки. Та бессильная злоба в его душе куда-то пропала, сменившись странным болезненным покоем и мрачным принятием неизбежной судьбы. Что ж, он проиграл, прошлое победило — больше ничего сделать было нельзя, как бы сильно капитану не хотелось. Когда Роджерс был почти готов закончить полет «Валькирии» раз и навсегда, радио вдруг вновь ожило, и вместе с воем ледяного ветра в кабину ворвался резкий сорванный голос Пегги. — Стив! Баки! Вы меня слышите? Пожалуйста, ответьте! — Пегги! — выкрикнул Стив, бросаясь к микрофону. Пегги, захлебываясь от волнения, продолжала уговаривать капитана снова назвать координаты, просила подождать подмогу и уверяла, что еще не поздно найти выход. Стиву не хотелось объяснять ей, что это не так. Он мог бы попытаться успокоить ее и сказать, что все в порядке, ведь они с Баки спасают семь миллионов жизней ценой своих собственных, а это, если посудить, было не такой уж и большой ценой. Да, капитан Роджерс определенно мог бы повторить всю эту пылкую тираду еще раз, а в конце пригласить любовь всей своей жизни на свидание, которому так и не суждено будет состояться. Да, он мог бы это сделать, но не стал. Все эти слова показались ему мелочными и совершенно ничего не значащими, поэтому Стив решил, наконец, сказать то, самое главное, в чем в прошлой жизни ему никак не хватало духу признаться. — Я люблю тебя, Пегги. Треугольник на экране уже плыл между белыми крапинками снежных островов, а на другом конце радиолинии Маргарет Картер беззвучно плакала, шепча Стиву Роджерсу о том, что тоже его любит. — Мы еще увидимся, слышишь? — его голос почти тонул в треске помех; он не был уверен, что сигнал еще проходит, но все равно продолжал говорить. — Я тебе обещаю, Пегги, мы еще увидимся. Связь оборвалась как раз в тот момент, когда капитан потянулся к штурвалу. Пальцы уже почти легли на его край, как вдруг Баки мягко отвел руку Стива в сторону. — Ты не обязан это делать, Стиви, — сказал он. — Где-то здесь должен быть парашют. Еще не поздно, ты успеешь спрыгнуть. Сможешь вернуться к Пегги, пожить нормальной жизнью... ты это заслужил, приятель. С этой посудиной я и сам справлюсь, не волнуйся... — он на секунду замолк, чтобы перевести дух, и жестом остановил все возражения Роджерса. — Нам... не обязательно обоим умирать, Стив. У тебя еще есть шанс спастись. А вот мне уже вряд ли что-то поможет, как ни крути, — его губы дрогнули в жуткой отчаянной улыбке, и при взгляде на прожженную в его животе рану у капитана по спине пробежал холодок. Задумался ли Стив хоть на секунду, на один ничтожно малый миг, над тем, чтобы согласиться? Да, задумался. Хотелось ли ему вернуться домой, в родной Бруклин, и прожить вместе с Пегги ту жизнь, которой в другом, известном лишь ему одному времени, его навсегда лишила судьба? Да, хотелось. Хотелось больше всего на свете. Стив потерянно смотрел на Баки, а тот лишь улыбался уголком губ, мягко, устало и как-то обреченно. Он как всегда оказался прав: умирать им обоим было вовсе не обязательно. Баки прекрасно понимал, что жить ему оставалось совсем немного — с такой раной без врачебной помощи даже суперсолдат бы долго не протянул, а обычный человек и подавно. Увести самолет в ледники ему вполне бы хватило сил, и он предлагал другу выбор, тот, которого в прошлой жизни Стиву никто не давал. Выбор-то, впрочем, был несложным: жить или умереть, спастись или сгинуть во льдах на десятки лет, а, может быть, даже и навсегда. Все снова свелось к одной простой и в то же время невероятно сложной истине. Решения и их последствия, Стиви. Решения и последствия. Стив шумно выдохнул и, сжав губы, покачал головой. Мысли о долгой и счастливой жизни больно укололи прямо в сердце, когда он понял, что просто не сможет жить, зная, что Баки погиб, спасая его. Не сможет. И не захочет. — Нет, — твердо сказал Роджерс, крепко сжимая плечо лучшего друга. — Без тебя я никуда не уйду. Тихий ломаный смех Баки, похожий на жалобные всхлипы, растворился в порыве колючего ветра и дребезжании стекла. Слабеющей рукой он ухватился за штурвал и с надеждой посмотрел на Стива, словно ожидая, что тот в последний момент все же передумает. Но Стив не передумал. Лишь взялся за другой край штурвала и коротко кивнул. Один миг, и нос самолета резко опустился. «Валькирия» огромной черной птицей стремительно полетела вниз. В кабине стало холодно, врывавшийся в разбитое окно воздух бил в лицо и трепал волосы. — До конца, значит? — сказал Баки, накрыв свободной ладонью руку Стива на своем плече. Конечно, он это сказал, иначе быть просто не могло — снова те же самые слова, которыми он попрощался с лучшим другом в далеком и уже несбыточном будущем. Он смотрел вперед, на расступающиеся облака и плавно приближающийся белый островок заснеженной земли, но его мутные глаза уже ничего не видели. — До конца, — эхом отозвался Роджерс. Пальцы Баки медленно соскользнули со штурвала. Стиву пришлось довести самолет в одиночку. Когда до столкновения оставались считанные секунды, он отпустил плечо друга и вынул из кармана компас с фотографией Пегги. Теперь два самых близких ему человека были рядом, и Стив, закрывая глаза в последний раз, бездумно улыбнулся.