Дуэт

Виолончель вступает с первых нот. Всегда. Что бы это ни было. Фортепиано лишь ритмический фон. Всего лишь ритмический фон? Не характеристика, а насмешка. Адаму не впервой думать о себе в таком ключе и речь не о музыке. Так сложилось самого начало. Найджел это экспрессия, мгновенная рефлексия, витиеватая метафора, это re минор. Адам? Адам матовый и черно - белый, словно снимок, словно древняя шарада с утраченным смыслом. Адам это диез для Найджела. Нет сразу четыре! И хоть Адам звучит тревожной малой октавой на фортепиано, без него виолончель слишком тосклива. Или это все лирика? - Это… - Адам теребит программку, вздрагивая под неласковыми дуновениями осеннего ветра. – Это… Место под номером 56, ряд шесть, правое крыло? - А че? Потерялся, красуля? – выдает мужчина, не ведя глазом. - Я ищу свое место, сэр. Это место под номером 56, ряд шесть, правое крыло? - Нет. Считать научись. – Незнакомец оглядывает собеседника, словно тот заказной торт. – Членосос? - Простите, сэр. – Адам даже пары шагов сделать не может. Программка в руках медленно превращается в клочки. – Я не гомосексуалист, если вы это хотели узнать… - Садись. Со мной будешь сидеть, красуля. – рука хлопает по мягкому сиденью рядом и Адам послушно садится. - Но это не мое место. - Твое. – Мужчина странно улыбается. – Рядом со мной. Кстати, я Найджел. - Я Адам. – парень пытается заставить себя пожать предложенную руку, но знакомство прерывают. - Прошу прощения, молодой человек. Вы что – то перепутали. Это место закреплено за мной.- раздается голос над плечом. - А ты, нахер, кто?- Найджел подрывается без предупреждения. - Что вы себе позволяйте? - Очень приятно, Чтовысебепозволяйте. Я Найджел. – представляется мужчина и с локтя валит зрителя. – Фин, что ли? – Найджел стряхивает невидимую пыль с брюк и устраивается на месте. – Типа Антти Маттиннее. А этот Чтовысебе Позволяяиттее… Нда, хуевое имечко. Вот, оказывается, какие они академические концерты? Адам вжимается в кресло и тихо смеется. Ему нравится шутка. Нравится, не смотря ни на что. Найджел довольно скалится, реакции парня. Их встреча это миллиард вопросов без ответа, тонна взглядов и улыбок, несколько десятков непередаваемых фонов. Децибелы это не про них. Первое время они повторяют одно - и - тоже. Равномерно. Фортепиано и виолончель. Кто – то скажет, создают фактурно – ритмический фон. Каждый следующий голос накладывается на предыдущий. Ну и пожалуйста. Звук густой, единый. Фортепиано робко наигрывает, виолончели бы отразить, но она вновь срывается. Найджелу слишком нравится вести. Адам не против. - Ты первый раз на таком концерте, красуля? Виолончель нравится? – мужчина непрерывно задает вопросы, не обращая внимания на начало концерта. - Я первый раз слушаю классическую музыку в живую. Преждевременно делать какие-то заключения. – Адам старается отвечать понятно и максимально нечестно. Насколько может. Насколько научился прикидываться как все. Это сложно. Потому что мужчина каждый раз близко наклоняется и касается дыханием замершего уха. - А мне нравится! Башню сносит! Моя бывшая играла на виолончели, так что я сюда типа подрочить прихожу. – делится Найджел будничным тоном. – Сколько тебе? - Двадцать девять. - Выглядишь на двадцать, красуля. – Рука поправляет выбившиеся пряди, касается холодной мочки. – Мне нравится. Зачётно. Солировать не просто. Здесь не может быть ошибки, даже если твой оркестр состоит из одного человека, а дирижёр странное чувство, больше напоминающее лихорадку. Хочется все: немного пальцев, броски смычком, несмежные струны. Придется проявить все свое мастерство. Надо произвести впечатление иначе так и останешься basso continuo. Для начала немного энергии, мягкого напева. Еще! Найджел это всегда еще, заново, опять и вновь, что бы сейчас скорее стало недавно! С Адамом он что угодно готов повторять до бесконечности, и финал! Живой и всегда печальный. Стаккато и четыре такта сплошная шестнадцатая! Пусть фортепиано немного не в тон, тут ведь главное контраст. - Крышесносительный вечерок, красуля! – Найджел лыбится редким каплям дождя, срывающимся с неба. Ловит ртом влагу. Раскрывает зонт над головой Адама. - Наверно, это плохая идея. – парень боязливо жмется к спутнику. – Зря ты меня провожаешь. Зря ты избил того мужчину. Зря я одел этот неудобный костюм. Зря пошел на концерт. Зря… Адама отдергивает сильная рука, и он охает от неожиданности. Больно. - Красуля, не зря, а напрасно. – Мужчина ослабевает хватку и добродушно щурится. - Дождь музыке не помеха. - Но концерт уже кончился? - А музыка? – мужчина постукивает пальцем по виску парня. Адам концентрируется и понимает. Она внутри. Когда он встал и поплелся за Найджелом, музыка нагнала его, окликнула знакомым голосом, прильнула горячим телом. Адам чувствует ее физически. - Она… - Теперь тебе не отвертеться, красуля. Это самая надоедливая и верная девчонка… - голос Найджела тонет в грозовом раскате. – Ох, бля! Надо поторопиться. Музыка не была изобретена первой. Ей не нужно первенство. В ней зашифровано что – то очень важное, что всегда будет понято иначе. Музыку можно видеть в символах, слышать звуком, чувствовать пальцами, припоминать и сочинять. Она ежедневно окружает нас. Вырывается из динамиков, рождается в руках музыканта, складывается в ритме города, высится именами на стенах домов. Это что-то невозможное. Их встреча - бесконечный диалог. Им есть, что сказать друг другу, есть что услышать, есть и о чем умолчать. Полтора такта виолончель – один – фортепиано. Беседа на разных языках, хоть и звучат в унисон. Адам это нет, нельзя и сложно. Найджел вообще далек от рассуждений. Аргумент и контраргумент. Им никогда не найти общий язык, только не в этой вселенной! - Ты не должен залезать в окно! – шестой раз повторяет Адам, запирая створки. – Для этого есть дверь! - Но ты мне иначе не открываешь! – мужчина деловито устраивается на диване и хлопает по подушке рядом с собой. - Надо звонить, прежде чем приходить! – парень садится. - Красуля, ты не берешь трубки! – рука вновь опускается на плечо и подтягивает к себе. – Мы опять будем два часа жопы просиживать или ты уже переберёшься ко мне на колени? - Мне удобно на диване. На следующий день, дивана в своей квартире Адам не обнаруживает. Посреди комнаты стоит единственное кресло, в котором, развалившись, спит Найджел. - Хм. – тактично напоминает о своем возвращении парень. – Найджел, ты, что тут делаешь? - Небольшая перестановка, красуля. – мужчина постукивает по бедру. – Присаживайся! - А на стул можно сесть? - Если тебе больше не нужны стулья? На фортепиано конечно можно играть одной рукой, локтем и вверх ногами, если угодно, но лучше так не делать. Спинку прямо, опора на ноги, плечи чуть опущены, весь мир на кончиках пальцев. Не слишком близко к инструменту и порядок. С виолончелью так не пройдет. Ей нужно все твое тело. Хотя, со временем, она готова и к самым неожиданным позициям. Виолончель, вообще, прогибается с большей охотой. Прикосновение рук? О, да! Смычок? Естественно. Медиатор? Можно попробовать. Этот академический инструмент сведет с ума любого. Зачарует и потрясет, но только вживую. Фортепиано? Оно есть в каждом пятом доме, пусть и нестройное. Его традиционный звук немного примелькался, но не утратил красоты. Здесь важно, какие руки к нему прикасаются. У Найджела очень умелые руки, Адам может не волноваться за своё звучание. Мужчина сделает все, что бы оно было неповторимым. - Мы зря это делаем… - шепчет Адам в душной темноте. - Ты же сказал, что испытываешь сексуальное возбуждение? – мужчина прижимает вожделенное тело к стенам, столам, дверям, любым предметам, дающим твердую опору, ведь у Адама подкашиваются ноги от ощущения Найджела так близко. От его взгляда, его напора, его слов.- Ты будешь чувствовать себя чертовски хорошо на моем члене, детка.- бормочет он, откровенно тиская любовника. – Но- но! Я еще не внутри, красуля, а ты уже в обморок падешь. - Слишком волнующе. – признается парень, цепляясь за плечи, но все равно ищет опору за спиной, на этот раз это оказывается стерео – система. Наловкое прикосновение и комнату наполняет густой проникновенный звук виолончели. Мелодия сквозит тревогой, подступающим отчаяньем. Эта музыка не расслабляет. Она создана не для этого, как и человек напротив. Адам толкается в объятия и звучно стонет в голос и тут же осекается. Прикусывает губу. - Моя соседка наверху… - Это поправимо. – Найджел крутит регулятор громкости, и помещение заливает, словно пробитую подлодку, но теперь это мягкое глиссандо. Следующий стон тонет в фортепианных аккордах и Адам отпускает себя. Найджел впервые трахается с таким мелодичным и громким партнером, но ему такой расклад определённо нравится. - Кстати, ты мне солгал, красуля. Тогда, на концерте… - Мужчина отрывается от влажных губ любовника и резко подхватывает под бедра. Адам взвизгивает от ощущения пустоты внутри. – Тебе нравится виолончель. – Найджел толкается вновь, но уже реще. - Лгать не красиво, тем более мне. – строгий взгляд с прищуром. – Наказать бы тебя, красуля. - Не, сразу. Найджел! – Адам судорожно вздрагивает под ним. Слишком горячо и слишком тесно. Обоим. – Тебя много. – Он пытается отстраниться, но Найджел не позволяет. - Ты скоро привыкнешь к этому, красуля. – толчки ускоряются, срывая громкие стоны. – Нам надо поторопиться, мы отстаем на три такта.