Часть 1
30 января 2017 г., 12:55
Самообман — нередкое явление. Намного реже он приносит пользу.
«Я никогда не ошибаюсь», — перед тем, как спустить курок.
Но Пол ошибался. Когда говорил, что это все только ради дела, что в этом нет ничего личного, что он ничего не чувствует. Это было настолько личным, что не хотелось и подавать людям малейшего повода так думать. Чем лишь распаляя людские фантазии и домыслы.
Джек Джойс ошибался не меньше. Сжигая собственный мозг в злости и попытках показать, насколько ему плевать. Давай, скажи вслух, что ненавидишь его — вдруг это станет правдой. Стреляй, надеясь не попасть, беги, молясь быть пойманным. Плачь, проклиная лишь одного и не допускай и мысли, что, может, неправы вы оба.
Нет ничего хуже, чем ловить взгляд, полный подтекста и усмешки, когда ты на коленях и в наручниках, а дело запрещает сказать лишнего. Воспламеняйся изнутри, пряча второй смысл бушующего огня.
Холодная голубая комната, а он близко, другой и чужой. Ровно до того момента, как подает голос, вспоминая о детстве. Все тот же, но старше. Злись — ведь это он виноват, что застрял в машине времени и не мог вернуться назад. Что видел то, чего не должен был, и, что в еще мальчишеском сердце родился вселенский страх. Напуганный, искалеченный. Как и ты.
— Ответь мне на этот вопрос, Пол. Во всем, что ты видел. Остановлюсь ли я до того, как ты умрешь?
— Остановлюсь ли я перед тем, чтобы поцеловать тебя?
Все еще любит. Как и ты.
Не ожидая ни секунды, пользуясь заминкой и смутой, он тянется и касается губ. Тут же получая пощечину — такую, на какую способен только разъяренный Джек Джойс в наручниках. Пол морщится, но не двигается: он знает, что будет дальше. Не потому, что видел «слишком много», а потому что слишком хорошо знает тебя. И первый раз за долгое время оказывается прав — его целуют так яростно и пошло, что у Пола бы подкосились ноги, не будь он на стуле.
— Ненавижу тебя, — Джек хватает мужчину за лацканы пиджака, продолжая целовать залезая коленями на какой-то слишком длинный теперь стол, — и твои седые виски, морщины, этот костюм.
— У тебя проблемы с этим? — Пол тянет за рукава, стаскивая ненавистный пиджак. Разрывает поцелуй лишь чтобы обойти стол и касается губами шеи.
— Урод, — вновь шипит Джек, неспособный ни на что, кроме как на ругательства и принятие своего поражения. Щеку царапает щетина, становится тесно и душно. И кто бы знал, как приятно прижимать к себе все такого же юного Джека, но спустя 17 лет. Пол знает.
— Не разговаривай так со старшими, — Сайрин хватается за чужой ремень, со звоном расстегивая пряжку и расправляясь с ширинкой. Стягивает джинсы и усаживает голой кожей за холодный стол, ловя недовольный вздох.
Джойс в отмщение рвет верхние пуговицы на чужой рубашке и больно прикусывает кожу шеи у плеча.
Мешающийся стул падает на пол. Здесь место только для двоих.
— Сделай уже что-нибудь, — Джек рычит от раздражения, скованными руками пытаясь справиться с чужой ширинкой.
— Шесть лет прошло, — Сайрин криво улыбается, оглаживая и сжимая чужое бедро, вспоминая все, что бывало тогда. Будто бы он забывал об этом хоть на день.
— О, не беспокойся, я не страдал от одиночества все это время, — уколоть бы побольнее. Но в разрез со словами он двигается только ближе, опираясь уже на самый край стола, надеясь, что тот не перевернется. Стол не переворачивается. Наверное, он тоже заинтересован, чтобы все прошло хорошо.
— Все равно будет больно, — Пол запускает пальцы во влажный рот друга, надеясь смочить их так сильно, как возможно. «Но я не хочу, чтобы тебе было больно.»
— Знаю, — «и о чем подумал знаю тоже». Джек выдыхает, принимая в себя чужое, но сейчас почти необходимое. Один, два, не было, блять, у него никого, три.
— Не забывай дышать, — Пол свободной рукой касается скулы любимого. Конечно, все еще любимого.
— Я ударю тебя опять, — и приглушенный вскрик. Стоило ударить.
Сайрин медленно подается вперед, ловя ртом прерывистое дыхание мужчины под собой.
— Больше не такой злой? — Пол получает укус за губу и решает больше не комментировать, размеренно двигаясь и все равно чувствуя, что имеют, хоть и эмоционально, тут именно его.
— Наручники, — шипит Джек, когда темп нарастает, и он не знает куда деть руки.
— Оставь, тебе идут, — отпускает Пол, и железки оказываются на его плечах, цепью впиваясь в шею, притягивая еще ближе.
Разрядка наступает также внезапно и ярко, как и все это началось. Пол клонится на мужчину, совсем укладывая того на стол. Сбивчивое дыхание никак не хочет восстанавливаться, как и Джеку больше не хочется кусаться и бить по лицу, пока не проявятся красные пятна. Краем сознания Пол вспоминает о камере и вжимается в плечо Джойса еще сильнее, молясь, что его сотрудники достаточно благоразумны, чтобы не смотреть на экран.
— Ты убил его, — шепчет Джек, не в силах удержать голос ровным на втором слове.
— Я больше не знаю, где был прав, а где — нет, — Пол отодвигается, глядя наконец с раскаянием.
— Все еще можно исправить, — Джек касается его щеки своей, имея ввиду именно то, что говорит. — Только будь на моей стороне и мы исправим все.
— Боюсь, мы оба всегда были на одной стороне и преимущество, отнюдь, не у нас, — он приподнимается, усаживает мужчину на стол, выскальзывая из него, — но я не против проиграть Времени бок о бок с тобой.
Выходя из помещения рука об руку с Джеком, Пол лишь бросает краткое «Сотрите все записи с камеры» своим сотрудникам. Теперь он знает, что делать. Теперь они знают, что делать.