Маяк и Фейерверк. Убийца времени

- Вааааау! – парнишка в красном пуховике широко распахнул глаза. Он давно мечтал увидеть северные берега океана. - Выходи, Джон. Не задерживайся в проходе, - строгая женщина-гид легонько подтолкнула его в спину. - Я никогда не видел такого… такого! Огромное, чистое небо дышало поочерёдно с тяжёлыми, утробными выдохами седого океана. - Кейт! Ты когда-нибудь видела подобное? Это восхитительно! Девушка слабо потянула Джона за рукав. - Пойдём, обустроимся с гостинице, а потом всё посмотрим. - Миссис Маунт, а что за домик вооон там, - палец уткнулся в еле заметную на горизонте крошечную лачужку. - Это дом смотрителя маяка. - Ух-ты! – Пойдём, пойдём скорее, холодно же. Туристическая группа в количестве двадцати человек тянулась за гидом, как птенцы за мамой-уткой. Небо провожало их приветливой голубизной. Возле стола регистрации в маленькой семейной гостинице стоял дикий гвалт. Скривившись в гримасе отвращения, высокий человек в меховой шапке и длинном сером пальто пробивался через толпу юных гостей. Улыбчивый хозяин заведения, Мистер Проппер, человек лет сорока с пышной рыжей бородой, с лоснящимся пухлым лицом, отошёл от бумаг. - Нортон, здравствуй. Зачем пожаловал? - У меня лампа перегорела, наверное, эти, - он кивнул на туристическую группу. - Сглазили. - Да что ты, это всего лишь милые школьники! - Нет, это посланники дьявола. Они так вопят, что на том конце океана слышно… Пока двое мужчин беседовали, Джон подумал о втором из них. Он был весь словно укутан, запрятан, и всё равно в его глазах явно проступал испуг. Он мялся с ноги на ногу, хотя пытался говорить уверенно, его покрасневшие от холода ладони тёрлись друг об друга. Если не принимать во внимание густую чёрную бороду, лицо у него было совсем юное. Почему здесь все носят бороду? Неужели зимой так холодно, что без неё никак? Одно Джон понял точно – этот человек боялся людей. Однако не от того, что это было свойственно ему от природы, а скорее в силу былого разочарования. Джон не знал, почему жалел этого человека, ведь весь его облик казался предельно отталкивающим. *** В комнате было свежо. Стираные занавески, чистое бельё, сложенное аккуратными стопками на кроватях, пакетики с одноразовым шампунем и совершенно не пыльный, под самый потолок, шкаф. Джон разбирал массивный рюкзак. - Зачем тебе столько одежды, тут и погода-то почти не меняется? - Здесь в основном не одежда, сестрёнка, - парнишка весело подмигнул, и на кровати в порядке очереди появлялись принадлежности для фейерверка. - Ну, ты в своём репертуаре, - хмыкнула Кейт, заправляя постель, от чего в воздухе витал запах крахмала и прохладного озона. - Джонни, что собираешься сегодня делать? Это? – Кейт кивнула на разложенные фейерверки. - Мне нужно кое-куда сходить… - Куда это ещё? - Я слышал, здесь есть маяк. Хочу посмотреть. - Хм, смотри на смотрителя не нарвись, мне тут сказали, что он жуткая язва. - Эй, Кейти, ты же знаешь – я не пропаду. *** К вечеру океан стал вести себя нервно, поднялся ветер. Джон пожалел, что не взял с собой шапку. Длинные волны крошились о прибрежные булыжники, на которых стоял маяк из серого камня, метров двадцать высотой. Снизу он был весь покрыт тиной и мелкими ракушками, выше исходился налётам из мха и соли, весь затянутый в воющий ветер. Джон карабкался по матовым булыжникам подальше от воды, до маяка оставалось ещё метров сто. Мелкие кривые камни сыпались из-под ног при каждом неловком движении, парень даже успел пожалеть, что сунулся сюда в такую погоду, да ещё и один. Хотя он сомневался, что кто-нибудь из группы согласился бы составить ему компанию. Он отвлёкся на мысли, и нога резко соскользнула вниз, в глубокую щель между булыжниками. Джон коротко вскрикнул, и резкая вспышка боли затмила разум. Когда парень слегка отошёл от шока, то начал звать на помощь, осознавая невозможность выбраться. Колышущееся полотно океана жадно глотало крики, желая лишить надежды на спасение. Никому не придёт в голову сюда гулять, и в окрестностях в принципе не было признаков жизни. Однако, нельзя сказать, что это место было полностью необитаемо. Кто-то с силой потянул Джона за руку вверх. - Ты что здесь забыл? Парень увидел перед собой знакомое лицо с сощуренными глазами и густую бороду. - Я хотел посмотреть маяк. - Дурачина, здесь же везде камни, к тому же намечается шторм. - Извините, я не знал! - Не знал, - злобно бросил смотритель и потащил Джона за собой. Заметив, что тот сильно хромает на одну ногу, мужчина покачал головой. - Совсем мозгов нет. Ты в таком состоянии даже до гостиницы не дойдёшь, - и с лёгкостью подхватил парня на руки. Изнутри лачужка выглядела почти так же, как снаружи. Пыльное маленькое помещение с матрацем, сундуком, лавкой и столом. Единственное, что придавало ей более-менее обжитый вид – это камин, в котором слабо потрескивало пламя. Смотритель уложил Джона на лавку и велел снимать штаны. - Совсем снимать? - А что, можно снять штаны наполовину? Это называется приспустить. - Ффф… это называется сноба включить, - Джон рассмеялся собственной шутке, однако его спасителя это не впечатлило и он безразлично смотрел на штаны. - Ну? Если не хочешь помощи, можешь проваливать, я тебя здесь не держу и вообще только из жалости принёс… - Спасибо Вам большое! Я очень благодарен, правда, так и остался бы там торчать, и искать меня пошли бы только ближе к утру. Смотритель едва заметно улыбнулся. - Да не за что. А штаны снимай. Джон хихикнул и принялся расстёгивать куртку. - Это похоже на начало дешёвой порнушки. - На начало порнушки было похоже то, что ты лазал как обезьяна по совершенно незнакомой местности. Только представь – специальная, эксклюзивная порнушка для людей, которые дрочат на вид сваленных в кучу камней. Уверен, что таких немного, но это делает их элитой. Джон одним уверенным движением стянул джинсы и вопрошающе взглянул на смотрителя. Тот склонился над больной ногой. - Сейчас я прощупаю, может быть больно. - А что, смотрители маяков владеют навыками первой помощи? - Вообще-то – нет, но ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что ты один такой умный и полез сюда первым на моей практике. - Да я и не считаю себя первым. Я просто очень рад, что Вы спасли меня. Кстати, можно на ты? - Будешь тыкать своему отражению в зеркале, мальчик. - Хм. Ну и ладно. А что за люди были до меня? - Ну, всякие, - брови смотрителя потянулись друг к другу, выдавая наличие неприятных воспоминаний на эту тему. - Расскажите, пожалуйста!!! - Ну, была одна дурочка. Наглая, чуть постарше тебя. Дралась, дразнилась, и вообще слишком много себе позволяла. А потом у неё закончился отпуск и она свалила отсюда. Уверен, даже не вспоминает про меня. - И после этого Вы стали отращивать бороду? Джон встретил недоумевающий взгляд, плавно перетёкший в слабую улыбку. - Что ж, это точно. Смотритель отодвинулся и вынес вердикт. - Вывихнул. Сейчас наложу фиксирующую повязку, и чтобы я тебя здесь больше не видел. *** Мальчик вернулся через три дня, часа в два после полудня. Смотрителя разбудил бодрый стук в дверь. - Здравствуйте, Нортон. Я принёс Вам немного вкусностей в знак благодарности. - А что там? – с высоты своего роста смотритель нагнулся над протянутым пакетом. - Пара кусочков торта, конфеты и черничный чай в термосе. - На самом деле, не очень люблю сладкое, но так уж и быть, заходи. На это Джон не рассчитывал, он думал, что Нортон в лучшем случае просто заберёт пакет и прогонит. Однако он пододвинул скамью к столу и достал пару кружек. Одна была абсолютно обычная, белая, с подтёками, плохо вымытая от чая, а вторая красная с кошками. - Из какой будешь пить? - Из красной. Она такая прикольная!? Это подарок? - Это однажды забыли здесь. Кружка была тщательно вымыта, зато в пыли. Джон дунул в неё и протёр рукавом. - А кто? - Да какая тебе разница? Ты всё равно не знаешь этого человека. - Это та девушка? - Ну да, она. - Нортон, Вам неприятна эта тема? - Ты откуда знаешь, как меня зовут? - Случайно услышал в гостинице. - Понятно. Ну, давай, разливай свой черничный чай. Сам откуда? - Да я из Европы, - Джон заёрзал, устраиваясь на лавочке поудобнее. - Путешествовать любишь? - Путёвку выиграл. Я состою в клубе географии, мы там много всего интересного узнаём, потом устраиваем соревнования и победители получают путёвки во всякие дикие места. Чая оставалось всё меньше, хотя пили маленькими глотками, уже второй час обсуждали какую-то незначительную ерунду. - В детстве у меня был далматин, его звали Роберт. Так мы с ним облазили все окрестности, а ещё он боялся кошек. Представляешь – только увидит какую-нибудь мурку, сражу уши поджимает и дёру даёт! А у тебя? – слова во рту перемешивались с тортом. Нортон задумался. - Нууу, я не держал животных, за ними нужно ухаживать, а пользы от них никакой. - Я думал, что ты любишь животных, - удивлённый возглас Джона. - С чего бы? - Но ты же не любишь людей, а как ты мог бы жить совсем один? - Да я не то, чтобы не люблю людей. Меня просто пугают крики и толпы. - Понятно. Ой! Чай кончился. - Я не удивлён. - Блиииин! *** Кейт наблюдала за Джоном, который метался по всей комнате, что-то выискивая. - Ты куда намылился? - Да мне надо отнести кое-что… кое-кому… - Ты к маяку опять? Чем ты там занимаешься? Раскопки что ли водишь? - Дружбы вожу. - С этим… эээ… мизантропом чтоли? - Да он очень хороший человек. И спас меня. - А может, ты туда специально пошёл, чтобы он тебя спас? - Бред. - Ты же вроде говорил, что он велел тебе не возвращаться? - Это было почти неделю назад. - Ну-ну. Он тебя пригласил? - Нет. Я сам приду. От него приглашения хрен дождёшься, но я вижу, что ему нравится, что я прихожу. - Наивный какой, - Кейт хмыкнула и уткнулась в книжку. *** На этот раз – вечером. Джон застал Нортона на берегу. Тот производил какие-то измерения, бегал пляжу с рулеткой и записывал данные в блокнот. - Привет. - Ой, привет. - А где твоя борода? - Её забрала бородовая полиция за то, что я слишком много разговариваю. - А что это ты делаешь? - Да, для работы надо, я уже закончил. А ты что хотел? - Да я вот, фейерверки принёс. Как стемнеет совсем, хочешь запустим? - Я не против. Только давай от домика подальше отойдём. Они шли по холодному засаленному песку, который затруднял движения и, хватаясь за потоки ветра, колол лица и падал в сапоги. Темнеющее небо бросалось бесконечностью со всех сторон, кидалось диким зверем. Маленький фитилёк загорается и трещит, ветер пытается задуть его, но не может. Огонёк доходит до пороха и фейерверк пускает в небо большую крутящуюся искру. Та разрывается и выпускает ветви света. Двое стоят внизу и молча, затаив дыхание, наблюдают. - Вооот крууууто! Да? - Красиво. - Ещё одну? - Целься в столицу. Замёрзшими руками мальчик зажигает спичку, и игра ветра со светом продолжается, деля пространство уже почерневшего неба с россыпями звёзд на длинные осколки. - Подожди, ты обираешься идти назад в темноте? - Да, а что? - Ну, ты конечно можешь это сделать, если любишь поливать камни кровью в темноте. Жертвы Сатане небось, я всё понимаю. - Да блин, какие жертвы, не суди по себе! – и подтолкнул Нортона в бок. - Ну я бы на твоём месте не пошёл. - И что ты предлагаешь? - Оставайся у меня пока. Надеюсь, тебя искать не кинутся? - Да они знают, куда я пошёл. Разве что тебя за маньяка сочтут. *** - Вот, у меня есть ватное одеяло. Но ночам здесь зверски холодно. - Спасибо. Выключили свет. Полегли. - Нортон, а ты храпишь во сне? - Понятия не имею. - А я храплю. И вскоре Джон доказал это на деле. Проснулся он среди ночи от того, что было действительно очень холодно. Нортон спал на боку, лицом к маленьком окошку, через которое на него попадал лунный свет. «всё-таки, без бороды ему гораздо лучше». Но под предлогом холода Джон решил, что имеет право обнять друга. Тот зашевелился, приоткрыл один глаз, и недовольства не проявил. Ночь за окном крутила мокрый ветер, швыряя его в стены, резала взбунтовавшиеся волны. Джона уже собирались искать, но помешала ночная буря, и решили выждать до утра. А он самозабвенно прижимался к человеку, которому был единственным другом, и завтра он обязательно предложит уехать вместе. - Могу ли я уехать? Хочу ли я уехать? Хочу ли я уехать с тобой? - Да, - Джон нетерпеливо заёрзал на лавке, которую они вытащили на пляж, и сейчас сидели лицом к бризу. - Почему тебя ко мне тянет, почему меня тянет к тебе? А может быть меня тянет к тебе только потому, что ты сам тянешься ко мне? А может, я и не умею любить кого-то сам. - Любить!? - Я использовал частицу «не» и слово «любить» в одном предложении. Это оправдывает меня в любом случае. - Нортон, - Джон взял его за руку и придвинулся поближе. - Ты что – любишь меня? - Это не имеет значения, - мужчина только усмехнулся в ответ. - Ты не отвечаешь на вопрос! Мне важно знать! - тогда я повторю. Тебе не стоит знать об этом ничего. Ты уедешь, а я уехать не могу. Ты молодой, мягко говоря. За такое сажают. К тому же – давно ли ты заглядывал к себе в штаны и проверял, к какому полу ты принадлежишь? - Я тоже люблю тебя! – Джон обвил Нортона руками, сейчас ему хотелось, чтобы он замолчал и перестал говорить все эти вещи, которыми пытался нейтрализовать то, о чём недвусмысленно проболтался. - Джон, я не могу поехать с тобой! - Ты прожил здесь всю жизнь? - Нет, но добрую половину. - Это влияет? - Я… не знаю, что буду делать, если уеду, и что будет делать Проппер… - А как ты вообще здесь оказался? Смотритель шумно выдохнул и сгорбился ещё больше. Он должен был рассказать, или не должен был рассказывать? И хотел ли он рассказать? Жестокий механизм памяти был запущен. В тихой Ирландской деревушке, тринадцать лет назад, когда даже у Проппера не было бороды, двое мальчишек ухаживали за одной девочкой. Она была похожа на Пэппи длинный чулок, только с белыми волосами, а косички так же торчали в разные стороны. Девочку звали Диана, и от прочих девочек её отличало то, что она была безумно непоседлива и обладала быстрым, острым умом. Но и у этого ума были свои побочные эффекты – девочка вечно затевала немыслимые игрища, эксперименты, экспедиции. В окрестностях не было такого места, куда не ступала бы её нога, и куда не сунулся бы любопытный нос. Проппер, в те времена просто Джерри, обожал эту девочку, старался всячески ей угодить, и обычно таскался в походы за ней следом с корзиной еды. За это Диана ценила его, но считала довольно скучным. А в Нортоне она видела как раз таки подходящего собеседника. Они могли болтать о всякой тарабарщине часами, не замечая, что за окном уже начинает светать. Когда Диане стукнуло шестнадцать, нужно было не упустить момент, и предложить ей руку и сердце. Когда она открыла дверь, на пороге стояли сразу двое, запыхавшиеся. Один держал в руках букет цветов, второй – пять томов сочинений Беркли. На предложение руки и сердца Диана обоим ответила, что не питает ни к одному из них никаких чувств, кроме дружеских, и что оба могут быть свободны. Нортон не помнил, как у них всё закрутилось. Вроде, утешая друг друга, прямо с утра завалились в паб, потом не вылезали оттуда почти неделю, а когда проснулись – были уже не то, что собратьями по несчастью - обнаружились в одной постели. После этого, хотя прямых доказательств того, что между ними что-то было, в природе не существовало, Джерри стал испытывать к Нортону материнские чувства, считал себя обязанным заботиться о нём и всячески холить и опекать. Нортон же заметил за собой сильную физическую привязанность. Он не мог спокойно смотреть на друга, и даже при виде его маленького пузика и очаровательной улыбки, внутри всё скручивалось в тугой узел, и тело кричало, что помнит всё, и что хорошо бы повторить. Они решили уехать из родной деревни и открыть маленький бизнес, желательно в другой стране. А тут как раз подвернулась возможность – содержать постоялый двор и маяк на правах преемников одной очень дальней родственницы Проппера. Сначала они жили здесь, как два заправских голубка, превратив первые два года в сплошной медовый месяц, суровый климат и бешеные волны седого океана словно прятали их от общества, которое всегда выносило один и тот же вердикт подобным связям. И так всё продолжалось до тех пор, пока к ним в гостиницу не приехала та самая Диана. Она стояла с мороза, в тонком платке, с дорожными сумками по бокам, в очках без оправ, и смотрела сквозь навернувшиеся слёзы на отощавшего Джерри Проппера, который смотрел на неё примерно такими же глазами, знал, что означала этот приезд, и думал о том, как теперь быть с Нортоном. Он гладил Диану по остриженным волосам, они оба плакали, а Нортон просто стоял сзади. Он тоже всё понял. - Это жестоко! – крикнул Джон, подпрыгнув. - Это не жестоко, я не был первым. Я всегда был только средством убить время, разукрасить его как попало, красный, чёрный, синий – какая, к чёрту, разница! - А что ты чувствовал? – мальчик нащупывал почву этим вопросом очень осторожно, понимал, что ходит по грани, спрашивая такие вещи. - Я… Не знаю, сложно сказать. Мне было ясно, почему всё случилось так, как случилось. Я в тот день перенёс свои вещи в домик возле маяка, долго смотрел на океан. Знаешь, было тем лучше, чем реже я его видел. - Может, тебе стоит всё-таки поехать со мной? - Джон! Ты в бреду или как? Я сбежал сюда вместе с мужиком, чтобы нас не нашли, а ты предлагаешь мне с другим мужиком бежать обратно! Это совершенно не логично. *** - Кееейт! Ты скоро? Девушка выглянула в окно. Сквозь молодую листву струилось летнее солнце, Под окном её дома весь асфальт был изрисован цветными мелками, Джон снова звал её гулять, скакал как ненормальный. Девушка только кивнула, отложила маникюрную пилочку, нацепила сандалии и спустилась. Возле подъезда кроме Джона как всегда обнаружились ещё какие-то люди, их было много, они все ждали чего-то. Сейчас вся эта пёстрая, шумная вереница тянулась к стадиону. - Джонни, что там сегодня? - Фестиваль музыкальных групп. С этим мелким, шустрым парнишкой просто категорически не бывало скучно. Единственный минус – вокруг него вечно собиралась толпа совершенно незнакомых людей, их присутствие порой сильно напрягало девушку. Особенно отвратительно было то, что они разрушали любую романтику, и Кейт уже практически отчаялась признаться в своих чувствах. Потом они видели как сентябрь золотой крошкой сыпался с низких крыш, как последнее солнечное тепло падало на веснушки Джона, как он улыбался солнцу. Они ходили в театры, кино, кафешки, выставки, и их всегда сопровождала толпа. Вот и сейчас, эти незнакомые люди воровали их третий сентябрь. Лучистые глаза, слегка прищуренные, искренняя улыбка. Кейт видела их всякий раз, когда закрывала глаза. Смотрела через сетку, как мальчишки носятся по спортплощадке, выслеживала знакомый силуэт. Кейт считала, что пока она следит за Джоном, она его контролирует и он никуда не денется. Но, замечая её, парнишка всякий раз только улыбался, иногда по-доброму, иногда лукаво, и смеялся «ты преследуешь меня!» Но только Кейт знала о тайной страсти Джона, другие, даже если и догадывались, не придавали этому никакого значения. Он любил поджигать. Он долго копил деньги, чтобы купить фейерверки, а в промежутках между этими большими радостями, которые обычно случались раза четыре в год, Джон поджигал всё, что находил. Газеты и брёвна, бумажные птицы, рваные китайские фонарики, выброшенные кем-то на помойку полыхали шумно и весело, отблески огня на его лице, много незнакомых людей за спиной. В эти моменты они держались за руки. Последний раз Джон скопил на фейерверки месяц назад, но решил не спешить и взял их с собой в поездку. *** Кейт считала, что плакать – это ниже её достоинства. Джон просто брал фейерверки и уходил. И возвращался без них. Он взрывает их с кем-то другим. Это было ясно, как божий день, и печально. Джон вернулся хмурым. - Привет. - Здравствуй, сестрёнка. Он часто называл её сестрёнкой, однако сейчас ей показалось, что это был лишь способ ограничить дистанцию. - Что с тобой случилось? - Да ничего. - На тебе лица нет. Где ты был? Да ещё и всю ночь. Джон вздохнул. - Ты меня потеряла? «и продолжаю терять» - мелькнуло в голове девушки. Вряд ли он ходит к смотрителю маяка, ведь он мужик, наверняка нашёл себе девушку и просто придумал такой предлог. - Я волновалась. Скажи честно, ты нашёл себе здесь девушку? К кому ты ходишь? Парень только грустно усмехнулся. - Я, кажется, убиваю время с профессиональным убийцей времени. - Не поняла. - Да и не нужно. Просто не трогай меня сейчас, пожалуйста. *** Джон сидел в столовой, вяло потягивая компот через соломинку, подперев голову рукой. За стойкой с едой разговаривали Проппер и Диана. И он слушал Диану и смотрел на Проппера. Пытаясь уловить то, что в них мог найти Нортон. Эти двое обсуждали хозяйство, но через реплику улыбались друг другу. Голос Дианы вгонял в транс, взгляд Джона скользил по рукам Проппера, перебирался вниз в поисках того пузика, находил, потом перед глазами возникали картины, на которых вот этот маленький улыбчивый человек и Нортон, ещё молодой и неуверенный, предаются пороку. Думать об этом приятно и больно одновременно, чувствовать, как кровь резко пульсирует в запястье, в паху, как бешено колотится сердце. - Извините, а можно ещё пирожок с яблоками? - Да, конечно, - улыбается Диана, Джерри услужливо подносит пирожок, завёрнутый в бумажную салфетку. Джон надкусывает его, ещё тёплый, не сводя глаз со сладкой парочки, в виске бьётся новая мысль, и мысль эта «они бессердечные». Парнишка подскакивает с места, не доев злосчастный пирожок, на ходу кутается в пуховик. Лёгкие наполняются морозным воздухом, быстро движутся ноги, голова, кажется, кровоточит от мыслей, или это слёзы. «Бессердечный! Бессердечная! Бессердечные!» Бежит к человеку, которого нужно обнять, сейчас или никогда, сильно или никак. Врывается в домик, не спрашивая разрешения. Нортон оборачивается, он топил камин. Джон с разбегу прыгает на него с объятьями. На недоумённое «ты чего?», отвечает: «Я тебя буду до конца любить, я не умею обманывать! А они бессердечные, бессердечные!» Джон плачет и пытается поцеловать. Раньше он не целовался, его вообще мало волновали отношения. Так что – неумело, мокро от слёз. А Нортон отвечает, как подобает, сразу с языком, гладит нёбо, сладко потягивает. Джон отстраняется, красный от смущения, но довольный, слезает со смотрителя, который улыбается в ответ, явно ошарашенный. - Раздевайся, выпьем чаю. И ты поведаешь мне, что произошло. Джон кивает, попутно вытирая лицо от слёз. *** - Прошлое на то и прошлое, что его здесь нет. - Но я просто смотрел на них и думал о том, что ты мне рассказал. Думал, я не мог сказать себе хватит, господи, я представлял как ты и Проппер занимаетесь любовью и испытал такое смешанное ощущение. - Что за ощущение? - Я понял, что хочу быть на его месте. Брови Нортона удивлённо поползли вверх. - Знаешь, Джон, этот такой очень деликатный вопрос, и я должен тебе отказать. - Почему, - голос прозвучал так, как будто рухнул в большой высоты. - Я сильно привязываюсь к тем, с кем занимаюсь подобными вещами, как ты уже мог понять из моего рассказа. Пока мы с тобой разговариваем или обнимаемся, я ещё смогу тебя отпустить. А дальше следует та грань, которую не стоит переступать. Просто чтобы не было хуже. - А что плохого в том, что ты ко мне привяжешься? - Ты уедешь, - теперь и Нортон говорил так, как будто его глотка сделана из стали. - Ты тоже уедешь. Плохо тебе быть здесь. Подвинувшись поближе, он стал гладить смотрителя по голове, по шее, как кота, потом прижался, губы коснулись лба, пальцы теребили волосы на затылке. Нортон замер, только дышать стал с большими паузами. Джон чувствовал, как вздымается грудная клетка, как на выдохе дрожат губы, как широко раскрыты глаза и руки остановились в нескольких сантиметрах от спины, сейчас он решится дотронуться, и даст своё согласие на всё, на всё-всё-всё. - Нортон! Пожалуйста! – легонько целует в глаз, смотрит так бережно, но требовательно. Два дыхания сливаются, смотритель не выдерживает первым, валит парнишку на лавку, накрывает своим телом, жадно целует. Джон в ответ радостно стонет, гладит, мнёт. Ловит ускользающий воздух ртом, частицы восторга всасываются в слизистые, вызывая приступы сладости. Двое не замечают, как за окном ревёт снежная буря, как слегка приоткрывается входная дверь, как стекает снег с женских каблучков. Девушка с огромной сумкой молча смотрит на них. - Нортон… Смотритель резко вскидывает голову, сталкивается с ней взглядом. - Можно... я заберу свою кружку? Глупое! Глупое оправдание! Её руки подрагивают, алые губы сжимаются, словно чувствуют горечь, рыжие кудри выбиваются из-под шапки. Нортон, глубоко выдохнув, не стесняясь своей полураздетости, подаёт ей красную кружку с котами. - Слишком поздно, Ника. Я не смог убить всё то время, что тебя не было. Я недостаточно хороший убийца времени. Нортон вернулся на лавку. Сейчас просто сел и приобнял Джона. Девушка недолго смотрела на них, она резко развернулась и дверь за ней захлопнулась, впустив в домик немного снега. - Там же вьюга! – парнишка задохнулся, глядя на тающий снег у порога, да и в чём был одет, в том и выскочил за девушкой вслед. Нортон смотрел в одну точку на потолке и не думал ни о чём. Ёжась от холода, Джон вбежал в домик, следом за ним вернулась Ника. Наклонив голову, шмыгнула носом, ей было неловко. - Нортон, мы же не можем отпустить её в такой снегопад? - Как знаешь… как хочешь, - бесцветно пробубнил в ответ. Он старался вообще не смотреть с сторону Ники, та сама подошла вплотную и приподняла его подбородок. - Ты совсем мозгов лишился здесь? Кивнул. - Опять с мужиками спишь? Кивнул. - Ты меня ждал хотя бы? Снова кивнул. Тут Джон вмешался. - Ты киваешь в ответ на любой вопрос!? Кивнул. Он не мог раскрыть рта. - Нортон, тебе страшно? – прошептала Ника. - Да, - прошептал тот. Джон смотрел на всё это как заворожённый. - Я не понимаю, чего в этом страшного! - Тссс, - Ника поднесла палец к губам. - Прости, - обняла Нортона. - Ты же знаешь, что я тебя не прощу, - еле слышный шепот. - Я не могу, понимаешь, уходи, пожалуйста, уходи туда, откуда пришла. Джон схватился за голову и глядел в пламя камина, ему казалось, что разговор Нортона с его прошлым никогда не кончится. *** Знаешь, мне становится больно всякий раз, когда я сомневаюсь в том, что меня любят те, кто обещал. Я ненавижу, когда обманывают, когда предают. Если бы люди этого не делали, я любил бы их больше всего на свете. А когда мне говорят «люблю», а потом оставляют на обочине своего пути, идут дальше, я думаю, что люди – это те, кого я ненавижу больше всего в этой жизни. *** К вечеру метель утихла, «страшный» разговор закончился тем же, чем и начался, Джон предложил позапускать фейерверки. Кейт видела из окна, как они взрывались в вечернем небе. Еле проглядывались три тёмных силуэта. Кто-нибудь всегда выходит бессердечным, без этого только Ноев Ковчег. Нортон согласился уехать в город, где жил Джон, куда поехала Ника, никто не знал. Вполне возможно, она поехала туда же. Но это уже совсем другая история.