Март, век девятнадцатый

«Минута. Прошла всего минута. Тюремное заключение еще никогда не казалось столь долгим. Находиться тут невыносимо унизительно, но ради прекрасной души моего господина я готов на все». Здесь душно и тесно, как и должно быть в тюрьме. Свет сюда не проникает, но Себастьяну легче в темноте — он не видит того ужаса, который его окружает. «Я не должен даже дышать, иначе они услышат меня, и игра будет проиграна». Героизмом демоны не блещут, но самолюбием и упрямством похвастаться могут. Представляя себя в нынешнем положении, Себастьян едва заметно ухмыляется. Сейчас он, несомненно, очень красив. И пусть этого уже никто не видит. «Главное — не шевелиться. И не дышать». Такие жертвы — плата за отменный спектакль демона и его хозяина, и Себастьян сносит издевательство безропотно. Хотя больше всего на свете ему хочется глотнуть свежего воздуха… А пока рядом только толпа неожиданно опасных стражей. Себастьян чувствует их ласковые прикосновения к шее и волосам. Они вокруг него, заполнили собой всю тюрьму и отравили скудные запасы воздуха. «Я не умру, если поддамся, но дело будет испорчено. Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв, способен победить любого врага?» Время тянется медленно. Где-то наверху кто-то что-то говорит, но вслушиваться Себастьян не хочет. Он ждет, когда голоса стихнут. Тогда его выпустят. Даже руками не пошевелить — они сложены на груди, и в них вложен яд. Одно движение, и демон потеряет репутацию идеального дворецкого. «А репутация — превыше всего». Без дыхания в обличье человека демон способен жить долго, но комфорта это не прибавляет. А неожиданный бледный враг ждет, когда Себастьян сдастся на его милость. «Это не боль, а какой-то гипноз, которому нельзя не подчиниться». Звенит колокол. Себастьян ощущает плавный подъем и вовремя вспоминает о своей роли. Сейчас нельзя подводить господина. Толпа набрасывается на него, обливает горючими слезами и, кажется, безумно радуется его освобождению, не подозревая, насколько рад сам Себастьян. Но дышать все еще нельзя. Граф Сиэль будто равнодушен, но демон видит смешинки в глубине синего глаза. Титулованный мальчик знает, что Себастьян не подаст виду, если что не так, и насмехается, вертя в руке белый цветок. Когда все уходят, оставляя графа и дворецкого наедине, хозяин молча подает демону платок, тоже белый, и наблюдает за действиями Себастьяна с нескрываемой иронией. Себастьян берет платок и оглушительно чихает. В носу взрывается щекотка. Удушающий запах слабеет, хотя одежда старательно сохраняет его. Демон находит чих несколько приятным и чихает снова. — Будь здоров. — Благодарю, милорд. — Никогда бы не подумал, что у тебя может быть аллергия на лилии. Ненавистный цветок со сладким до диатеза запахом попадает в мысленный черный список Себастьяна к остальным милым явлениям мира смертных. — Именно поэтому вы распорядились о том, чтобы похоронить меня с ними в одном гробу? — Вероятно… Хотя признаюсь, я удивлен. Ты все равно что человек, Себастьян. — Все мы не без греха. — Тебе виднее.- Граф не спросит про аллергию, хотя раньше ее и в помине не было. Он посчитает расспросы ниже своего достоинства.- Идем, у нас много дел. Хватит сидеть на кладбище. — Да, милорд? Убийство в запертой комнате раскрыто, да и день клонится к вечеру… — У меня есть одно поручение, так сказать, маленький каприз… Доверить это дело Финниану я не могу, он порой чересчур импульсивен, но ты, Себастьян, справишься. Он выдерживает театральную паузу, позволяя себе вдоволь насладиться ситуацией. Видимо, озарение сошло на него немного раньше, и простое решение уже принято. — Лилия не только траурный цветок, она также и символ королевской власти. А я цепной пес Ее Величества, так что… Думаю, лилии превосходно впишутся в атмосферу моего поместья. И Элизабет оценит их красоту и, главное, аромат. Не так ли, Себастьян? «Я все равно держу в комнате кошек, хотите вы этого или нет. Иногда даже прячу их не только в своем шкафу…» — Без всякого сомнения, милорд. «Осталось разобраться, откуда взялась проклятая аллергия. Я не могу уподобиться человеку. В конце концов, это просто смешно». — Будь здоров, Себастьян, — тихо повторяет Сиэль.— Будь здоров…