***
Луи хмурится, смотря на экран телефона. Честно, люди такие тупые. — Гарри Стайлс, — он усмехается. — Ага. Очень правдоподобно. Но Луи скучно: это ещё один выходной вечер, и у него никого нет. Он напевает вместе с Сэм Кук, пока листает недавно созданные на мэнхантер профили в своём приложении, отправляя подмигивающие смайлики и нахальные сообщения тем, кого счёл симпатичным. Он не отчаялся. Нет! У него просто было слишком много неудачных свиданий в последнее время, вот и всё, и есть определённые обстоятельства, которые должны быть приняты во внимание. Такие, как морщинки вокруг его глаз, которые стали немного глубже в последнее время, и его животик, что стал немного мягче… Бла-бла-бла, блять-блять-блять, Луи старик, и он в отчаянии. Поэтому он и обратил внимание на фейковую страничку Гарри Стайлса. Наверное, он не стал бы заморачиваться, если бы это был фейк Джонатана Найта или Лэнса Басса, но Гарри Стайлс всегда был его любимым участником бой-бенда — который был абсолютным-геем-бывшим-участником-бой-бенда — что вдруг оказался в регулярной колонке таблоида «И где же они сейчас?». Когда-то Стайлс был в составе группы «One Direction» вместе с Лиамом, Зейном, Эйденом и… каким-то блондином, Луи не может вспомнить его имя. Неважно. Луи: Здравствуйте, господин или госпожа самозванка. 8 дюймов, ха! Это длина твоего члена или носа? (Крутые шутки у крутого пацана.) Бесплатный совет, в следующий раз при выборе аватарки не используй фото прессы, которое, вероятно, было первым результатом в гугл-картинках. Ему, скорее всего, не ответят, но умственная стимуляция, которую он получил в результате набора текста, отвлекла его примерно на двадцать секунд. Так что это достаточно хорошо. Он бросает телефон на мятую постель и оборачивается, чтобы продолжить рассматривать возможные варианты одежды на сегодняшний вечер. Парень, с которым он должен встретиться, кажется, Дэвид… Достоин ли он лучшего наряда Луи, волшебного и сдержанного синего, который Томлинсону с трудом удаётся натянуть? Или Луи должен выбрать глубокий вырез в надежде на то, что Дэвид будет таращиться на его татуировку на ключицах. — С вырезом или без? — бормочет Луи. Недолго думая, он берёт в руки свой телефон и отправляет ещё одно сообщение фейку Гарри Стайлса. Это своего рода развлечение — посылать мысли в пустоту, не зная, кто должен прочитать их на другом конце. Луи: Как думаешь, оголённая грудь для первого свидания — не слишком рано? Это вопрос жизни и смерти. Ох, кого мы обманываем, Луи уже выбрал глубокий вырез. Он ловит такси и отправляется к клубу, залитому неоновым светом, где находит Дэвида, потягивающего невкусный виски и одетого, как девятнадцатилетний. Они танцуют, немного выпивают, а потом отправляются на поиски круглосуточного кафе, чтобы попить кофе и пообщаться. Откровенно говоря, этот разговор ни о чём и приводит в никуда. Чёрт. Луи даже минет не хочет делать этому парню. Он тряпка. Абсолютное разочарование, которое слишком одержимо танцами на льду, или хоккеем, или чем-то другим. Луи не особо обращает внимание на то, что мужчина говорит. Но, что ж, он хотя бы говорит о спорте. Наверное… — Так за кого ты болеешь? — М? Прости, что? — О, эм… — Луи борется с пятью различными саркастическими репликами, которые так и хотят выскользнуть из его рта, но вместо этого отвечает: — Ну, знаешь, футбол. Мне нравятся Манчестер Юнайтед. — Э-э-э. Если честно, я не смотрю футбол, — говорит Дэвид, глядя на него. Он симпатичный, но нет того самого щелчка. Луи понимает, что ему даже не интересно, как выглядит его член, а значит, время заканчивать свидание. Он дарит Дэвиду быстрый поцелуй в щёку и спешно бежит к такси. Через пятнадцать минут он ползёт в кровать, сильно жалея, что отказался от заурядного секса. — Глупый, глупый, тупой, глупый… Он просыпается спустя шесть часов из-за жужжания телефона. Луи моргает; его комната выглядит странно, тень падает как-то не так… Который час? Телефон настойчиво продолжает требовать внимания. Кажется, это два новых входящих сообщения на мэнхантер. Господи, какой придурок тусуется на этом сайте в 7:30 утра в воскресенье, отправляя людям сообщения? Ой. Конечно же. Диалог с: Гарри Стайлс Гарри: Хэээээй. Извини, мой друг ради прикола создал этот аккаунт для меня. Я, вероятно, удалю его. (Ответ на твой второй вопрос: я всегда говорю, что это неудачное первое свидание, если он не видел твои соски) Луи стонет. Он не должен считать фейка Гарри Стайлса милым. Он хочет удалить второе сообщение, но сдаётся и тыкает на него спустя три секунды. Гарри: Ах да. Я думаю, что я где-то около… семи? Но я не измерялся уже некоторое время, так что не уверен. Ох. Это заставляет Луи сесть и задуматься над тем, какие у него есть варианты. Он трёт свои сонные глаза и набирает ответ. Луи: а) Я тебе не верю б) Мы говорим о метрических или же об английских единицах? Он ожидает, что ответ будет язвительным, но то, что он получает, когда его телефон снова жужжит (несколько минут спустя, когда он ставит чайник), заставляет его выпустить ещё один стон. Из-за умиления. Гарри: Это очень интересный момент. Ты думаешь, что мы могли бы говорить о метрических? Очевидно, англичане отстают от остального мира в технологиях по измерению члена. Спустя пару секунд приходит ещё одно смс. Гарри: Кстати, как прошло твоё свидание? Луи садится на столешницу, стуча ногами по дверце шкафчика, и, кусая губы, ждёт, когда закипит вода. Он мог бы остановить этот странный диалог, просто игнорировать последнее сообщение фейка Гарри и притворяться, что у него есть более важные вещи, которыми он должен заняться, например, садоводство. Или сквош. Или выгуливание своей собаки, которой у него нет, потому что хозяин квартиры — иностранец, не ценящий ту любовь, которую маленькие пушистые зверьки дарят людям. Луи находится в двух секундах от того, чтобы выбросить телефон в мусорное ведро, но ничего не может с собой поделать. Он отвечает. Луи: Ты очень вежливый для самозванца. Я просто скажу, что он не увидел ни одного моего соска, но почему бы нам не направить этот разговор в более интересное русло, например, члены? Или Джули Эндрюс. (Предоставляю тебе право выбора) «Гарри» отвечает почти мгновенно. Гарри: genoooviaaa the land i call my home Луи рад, что забыл о чае, ибо он выплюнул бы всё на себя. Л: О господи, тебе тринадцать лет. Я чувствую себя педофилом. Катастрофа. Он не может поверить, что его сердце бешено колотится, и он на самом деле рано утром в воскресенье, игнорируя оглушительный свист чайника, ждёт ответа от этого глупого, глупого фейка Гарри Стайлса, что, вероятно, не имеет семидюймового члена, но действительно знает все слова гимна Женовии из Дневников принцессы 2. Г: Нееееет, мне не тринадцать, я просто страшный неудачник. Катастрофа предотвращена. Луи расплывается в яркой солнечной улыбке и смеётся, печатая ответ. Все томительные мысли о скучном Дэвиде и плохих свиданиях вылетают из его головы, отодвигаются в сторону, чтобы освободить место для гораздо более интересной информации, например, какие реалити-шоу предпочитает фейк Гарри («Холостячки», «Мастер Шеф»), складывает он туалетную бумагу, прежде чем подтереться, или просто жмякает её (это вообще вопрос?). Луи думает, что это смешно. Почти наверняка одна из самых смешных и нелепых вещей, которую можно делать. Ох, и, конечно, за какую команду болеет Гарри. Гарри: Манчестер Юнайтед, и я не могу этого изменить. Ну что ж.***
Гарри улыбается сам себе, подъезжая к дому Джеммы. Его телефон мяукает. Это сообщение от Луи. Л: Я 5.7 и в очень даже неплохой форме Гарри почти задыхается. Он паркует машину возле парка и быстро набирает ответ. Г: Мы всё ещё говорим о росте или же…? Он сидит в машине и ждёт ответа Луи, барабаня пальцами по рулю. Его неделя была наполнена общением и флиртом, обсуждением относительного достоинства идиотских актёров «Холостячки», не говоря уже о более занимательных разговорах о футболистах, что иногда уходили на тему бедренных мышц. («Стиви Джи!» — воскликнул Луи, — «у него восхитительные ноги!» — и Гарри действительно не мог заставить себя поспорить с этим… Хотя Стивен Джерард является грязным, грязным ливерпульцем.) И Гарри привязывается. Особенно сейчас, когда Луи сменил своё фото профиля на Джули Эндрюс в Виктор/Виктория. Телефон снова мяукает. Джули улыбается её лучшей пафосной ухмылкой. Л: ;) некоторые из нас не вруны. Стайлс закатывает глаза и игнорирует тёплый прилив удовольствия, который, кажется, расцветает в груди каждый раз, когда Луи дразнит его. Затем у него появляется идея, что заставляет голову кружиться, но… позже. (Возможно.) Он делает глубокий вдох и прячет телефон в карман джинсов, не отвечая на сообщение. Гарри стучит в дверь Джеммы. Он слышит телевизор в гостиной и, заходя в комнату, видит Найла и всех людей, сидящих на множестве подушек и играющих в FIFA. — Эй, приятель, — Найл даже не пытается оторвать глаза от экрана. — Что ты…? — Стайлс моргает. Затем качает головой. — Неважно. Смотри, это тот сайт, на котором ты меня зарегистрировал, где убийца заманивает невинных людей с помощью приятной беседы о членах и Марии фон Трапп, а затем приглашает их на свидания, чтобы… убить их? Найл усмехается, пожимая плечами, в то время как один из его игроков забивает гол. — Так почему же ты не удалил свой профиль? Гарри ёрзает. К счастью, его племянница выбирает прекрасный момент, чтобы забежать в комнату. — Дядя Гарри! Дядя Гарри! Мама, это дядя Гарри! — она прыгает на руки мужчине, который немного отшатывается назад. — Уф. Табби, привет. Она — самый очаровательный пятилетний ребёнок, самая маленькая из трёх детей Джеммы, и Гарри удивляется, как быстро девочка выросла. Она была грудным младенцем, когда её родители развелись, и Гарри стал практически её няней. Он любил думать, что у него с Табитой была особенная связь… Но сейчас она практически взрослый человек, одетый в футбольную форму. — Так, у тебя сегодня матч? — Да! Найл приехал посмотреть. Прежде чем Стайлс сможет обдумать это, он слышит топот ног на лестнице и ставит Табби на пол (игнорируя приступы боли, стареет), и его старшая сестра вбегает в комнату. — Гарри! Это, эм… Найл был просто… — она смотрит на него широко раскрытыми глазами, и она явно измотана. Джемма бросает быстрый взгляд на Найла, а затем поворачивается к Гарри, словно будучи в чём-то совсем не уверенной. — Привет, Джемс, — он протягивает руки и втягивает её в свои объятия. — Это, наверное, прозвучит грубо, Эйч, но почему ты здесь? — На самом деле… — Гарри нашёл парня, — заявляет Хоран. Он выключает игровую приставку и потягивается, ероша свои тёмные волосы. (Гарри уже и не помнит, когда друг был блондином.) — Правда? — лицо Джеммы выглядит так, будто наступило Рождество, а она ещё не завернула подарки. Гарри сдерживает стон, когда видит блеск в её глазах. Она и Найл заговорщицки переглядываются. Он должен был догадаться, что они объединятся против него. — Ну, я думаю, нет, наверное, — Гарри пожимает плечами. — Да я даже не встречался с ним. Это просто сайт в интернете. Как по команде, телефон мяукает. Табита смотрит на него с опаской. — Ты принёс свою злую кошку, дядя Гарри? — спрашивает она шёпотом. Гарри смеётся. — Нет, Табс, ты в безопасности, — он гладит её по голове, достаёт телефон из кармана, переключая на беззвучный режим. Пальцы так и чешутся напечатать ответ, но он не сдаётся. — Это он? — спрашивает Найл. — Он пишет тебе? Хоран тут же пытается схватить мобильник, но Гарри держит его на расстоянии вытянутой руки, поднимая её вверх и мысленно радуясь, что он высокий… Но он забыл про Джемму. Она прыгает на диван и хватает его телефон. Введя его пароль (день рождения Табиты), она хихикает и заходит в приложение. — Мне кажется, что я единственный взрослый в этой комнате! — ворчит Гарри. — Чувствую себя забытым и ненужным, — зачитывает она. — Грустный смайлик. Это потому, что я уже беззастенчиво злоупотребляю смайликами? Подмигивающий смайлик. Как насчёт… Ох, — Джемма краснеет, всё ещё держа телефон Гарри. — Это кажется немного пошлым. — Мы опаздываем на футбол, кстати, — говорит Табби, стоя в середине комнаты, скрестив руки на груди и постукивая маленькой ножкой. Так они все садятся в машину Гарри. Джемма и Найл требуют показать им фотографии, в то время как Стайлс выезжает на дорогу. Они создают такой шум, что он, наконец, отдаёт свой телефон, позволяя им сталкерить профиль Луи на заднем сиденье, когда сам беседует с Табби о её футбольной команде. — Значит, Пиппа. Она взяла мой сок из моего пакета в прошлый раз. — Луи Томлинсон, программист, работает на дому. — Так, другими словами, он лентяй, — говорит Джемма. — Она взяла твой пакет? О нет! — Он был похож на её. Но она не взяла мой шоколадный бисквит, который является лучшей частью футбола. — Да, очень подходит, — Найл усмехается. — Точно типаж Гарри. — Ты права, Табита, — говорит Стайлс немного громче, — закуски — это лучшая часть футбола. Какой прекрасный разговор у нас здесь в передней части автомобиля. — Откуда ты знаешь, какой типаж у Гарри? Хоран стонет. — Он так и не научился стирать историю браузера. — Я думаю, что мама Джаспера принесёт нам рисовые печеньки сегодня. — Ох, — хмурится Джемма. — Они не очень вкусные. Гарри понимающе кивает. — Я согласен. Не хватает шоколада. — Он всё ещё довольно ужасно пользуется компьютером. — Ага, он даже не имеет понятия, как правильно прикрепить файлы к электронному письму, — возмущается Джемма. — Может быть, Луи научит его. — Я собираюсь положить свою майку в пакет, чтобы она не перепутала снова. — Хорошая идея, Табс. — Плюс здесь сказано, что его любимый фильм «Бриолин». — Господи. Я одобряю. — Мы одобряем! — Рад это слышать. Гарри заезжает, готовясь вышибить себе мозги. Он забирает телефон у Найла и отвечает Луи, говоря ему, что если он терпеливый мальчик, то может получит подарок позже. Гарри чувствует лёгкий трепет внутри, когда нажимает «отправить». Это прекрасный ранний осенний день в парке, листья только начинают сгорать в блестящих красных и жёлтых цветах. Гарри пытается обратить внимание на матч Табиты, подбадривает её, и тут она пинает мяч, спотыкаясь об обе свои ноги (она же Стайлс, всё в порядке) и падает в лужу грязи на поле. Джемма выглядит обеспокоенной, пока Табби не поднимается, смеясь и стряхивая грязь на кислое лицо девушки. Гарри подозревает, что это Пиппа. Это такая игра, где никто не уверен, каким будет результат, но каждый получит конфетку и Гавайский пунш после игры. — Ты отлично справилась, мис фа-ТАБ-юлос (п.п. отсылка к слову fabulous), — воркует Гарри, обнимая её. — Я думаю, когда-нибудь ты станешь нападающей «Манчестер Юнайтед». Табита выбирается из объятий дяди и делает такое лицо, будто услышала что-то по-настоящему страшное. — Я поддерживаю Челси, сколько раз я должна тебе это повторять? — фыркает она и, взмахнув волосами, оборачивается, чтобы присоединиться к команде. — Ты кошмарный ребенок, Табита Стайлс! — говорит Гарри с нескрываемой нежностью в голосе. Он не замечает Джемму, которая стоит прямо за ним, пока та не шепчет ему на ухо. — Так, этот парень Луи. Ты собираешься встретиться с ним? Гарри вздыхает. Хотя Найл был прав. Луи точно его тип, судя по фотографии. Он маленький и милый, с острыми скулами и ослепительной улыбкой. Ярко-голубые глаза. И Гарри пускает слюни на его фотографию. (Заткнитесь. Это не так уж часто происходит.) Он заставляет его сердце биться чаще. Сказать по правде, это его немного пугает. — Я не знаю, — говорит он. — Это даже хорошо — иметь друга в интернете. Я имею в виду, он довольно забавный, и это дошло до той точки, что мне немного неловко от того, насколько сильно он нравится мне. Но что, если мы встретимся, а он — совершенно другой человек? Или что, если он идеальный, а я — совершенно не то, что он ожидал? Что, если это не сработает? Джемма ставит подбородок на плечо Гарри и обнимает его со спины, как она делала это раньше, когда они были детьми. — Думаю, тебе просто придётся рискнуть и выяснить это, — говорит она. — Я просто… — Я знаю, — вздыхает девушка. — Но ведь это было так давно, когда тебе действительно нравился кто-то, и я беспокоюсь о тебе. Гарри фыркает. — Прости? — В частности, я беспокоюсь, что свою старость ты встретишь с кошками. Гарри задыхается от возмущения. — Кошки — благородные, любящие существа! — Ты назвал своего кота в честь дьявола. — Точно.***
Луи рад, что никто не видит, как он улыбается телефону, когда читает сообщения ненастоящего Гарри. Он быстро набирает ответ и не собирается держать язык за зубами. Не-а. Л: У меня племянница такого же возраста. Ну, почти. Завтра ей исполнится пять лет, я еду в Донни на вечеринку. Он не удивлён, когда не получает ответа. Ненастоящий Гарри проводит вечер со своей семьей, и это просто мило. Семья — это хорошо. Так что Луи делает то же самое, развалившись в своих трениках и беззастенчиво избивая сырые каштаны, плавающие вокруг вчерашней китайской еды на вынос. Код кода. Код ошибки. Через некоторое время он стонет и засовывает клавиатуру, скучно. «Почему я не хакер?» — спрашивает он собаку, которой не владеет. — «Или не супер-агент?» Только тогда его мобильный гудит. Г: О, так ты родом из Донкастера? Спасибо Богу за поддельных поп-звёзд. Луи не понимает, почему он вдруг усмехается, хватая телефон и вздыхая с облегчением, когда начинает печатать ответ. Он просто счастлив иметь повод бросить скучную работу, которую откладывал всю неделю. Л: Солдат Донни! Что насчёт тебя? Спорим, ты слишком шикарен для чего-то, а? Г: Возможно. Луи определённо отказывается получить острые ощущения, воображая фальшивый голос Гарри, он даже не удивится, если тот глубокий, хриплый и покрытый сексом, как настоящий голос Гарри Стайлса. Он вроде хотел спросить, но ничего себе, говорить о жутком? И они вроде как попали в эту систему для знакомства друг с другом, где личная информация проскользнула случайно в разговор и никогда не спрашивалась напрямую. Чёрт, да он даже не знает имени этого парня. Л: Бьюсь об заклад, моя племянница смешнее твоей. Это то, что он в конечном итоге отправляет. Г: Невозможно. Луи издевается. — Да, верно, — вздыхает он. Л: Докажи это, Пош (п.п. «posh spice» — шикарная перчинка; отсылка к Spice Girls). После этого ответа возникает долгая пауза, во время которой Луи бросает взгляд на свой компьютер и замечает целую цепочку грязных лишних слов, которые раньше не видел. Он бормочет тяжёлые пронзительные донкастерские маты, когда какой-нибудь инженер-разведчик изначально написал эту головную боль, и приступает к исправлению. Он попадает в зону, и внезапно через полчаса его телефон трижды гудит. Г: Моя сестра, наш друг и я играли в скрэббл после обеда… Луи фыркает. — Скрэббл. Нелепый скрэббл. Это не располагает к себе, остановись. … и Табби подошла к столу и поинтересовалась, кто выиграл. Я спросил её, кого она хочет видеть победителем. На что она ответила: «Найл». (Он мой хороший друг. Ну, ты, наверное, знаешь.) Луи хмурит лоб. — Нет, я не знаю, чудной. Он пожимает плечами и продолжает читать. В любом случае я сказал, что победил Найл. Она тихо кивнула, а через две секунды закричала: «Годзилла!!!» и, разбив доску, выбежала из комнаты. Это просто глупая история, это ничего не значит. Ладно, Луи мог бы с этого немного посмеяться, но этот парень явно ничего не знает о Марте Томлинсон-Смит. Л: Хахахах. Знаешь, что попросила моя племянница на её день рождения? Гарри сразу же отвечает. Г: Что? Л: Она хочет, чтобы я зажёг один из моих пердунов. Г: Хахахахахаха. Дети — самые лучшие. Луи улыбается. Он почти слышит фальшивый восторженный смех Гарри. Л: Я знаю! Две недели назад она потребовала, чтобы я заплатил ей 50 фунтов. И я спросил, что она собирается сделать, чтобы их заработать, на что она с гордостью ответила: «Я пукну прямо в эту чашку!», как будто это первое, о чём она подумала. Г: Мой живот уже болит от смеха! Я люблю детей. Не могу дождаться, чтобы иметь своих. Л: Я тоже! Хочу иметь как минимум пять. Г: Поддерживаю! Луи чувствует что-то в груди. Он стонет, как идиот, и вынужден сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Когда он это делает, то обнаруживает, что прилив волнения заменяется некой неопределённой болью. Он действительно хочет иметь детей. Он всегда мечтал о семье, с тех пор, как был подростком. Не то что бы он сказал это фальшивому Гарри. Он не хочет, чтобы это звучало совершенно глупо, и, если кто-то спросит, он был самым печально известным «зверем» на факультете компьютерных наук в Манчестерском университете. (Вы удивитесь.) Л: Что ж. У меня есть ещё кое-что, что нужно сделать, и тогда я лучше пойду спать. Завтра ехать и всё такое. Г: Не забудь пристегнуться! — Пристегнуться, — Луи вздыхает и закатывает глаза. Л: Ты нелепый человек. Г: Спокойной ночи. хх Л: ночи Он засыпает с каким-то странным, невесомым ощущением в лёгких и улыбкой на лице. В его снах Гарри Стайлс поёт для моря кричащих поклонников. Его голос грубый, рубашка немного расстёгнута, раскрывая некоторые из татуировок. Лоб немного вспотел, как будто он никогда не делал этого прежде. Его вьющиеся волосы удерживает какой-то платок. Малыш, не надо волноваться. Я вернусь за тобой… Он указывает прямо на Луи, стоящего среди переполненной аудитории. И это последнее, что запоминает Томлинсон.***
Поездка до Донкастера на следующее утро проходит без осложнений. Лотти и её муж живут в гораздо более приятном районе, чем тот, в котором вырос Томлинсон: довольно маленький домик на тихой улице, что граничит с парком. Луи покидает свою машину на подъездной дорожке и блуждает по двору, любуясь непослушными, поздно цветущими гелениумами в саду сестры. Он уже слышит волнение внутри дома, беготню и звонкие крики. — Дядя Батцерби! (п.п — я думаю, это отсылка к слову «butterbeer» — сливочный). Дверь открывается, прежде чем Луи может постучать, и он усмехается маленькой девочке с песчаными короткими волосами. — С днём рождения, прекрасная. — С днём рождения, Батцерби! Луи проглатывает хихиканье и кривляется, из последних сил сдерживая улыбку. — Это не мой день рождения, — говорит он. — О да. Марта пожимает плечами и широко распахивает дверь, пробегая по коридору к кухне, скользя на хорошо изношенных носках. — Ма-а-ам! — кричит она. — Дядя Батцерби здесь! Лотти выходит из-за угла, тёмно-русые волосы просеяны белой мукой. Она взвизгивает, когда её шоколадная глазурь капает на лицо Марты, затем отступает и с прищуром смотрит на свою младшую дочь. — Дорогая, ты ещё не потеряла другой зуб? Привет, Луи. — Потеряла! — кричит Марта, кривляясь и показывая зубы. — Три дня назад, но фея так и не пришла! Ты уже знала, мам, я вчера тебе об этом говорила! — Какая у вас безответственная зубная фея в этом доме, — хихикает Луи, подмигивая младшей сестре, которая просто закатывает глаза. — Она ждала твоего дня рождения, дорогая. Завтра утром ты точно что-нибудь найдёшь. Лотти хлопает Марту по попе и говорит: — Теперь поиграй с Физзи и мальчиками. — Тетя Чикенбат! — визжит Марта, выбегая на задний дворик. — Мой день рождения самый лучший! Не так ли? — Ты же знаешь, что я должен дяде Такс все твои конфеты, — кричит Луи Марте. Он вешает своё серое шерстяное пальто в шкаф и осторожно обнимает Лотти, чтобы не испачкать рубашку. — Нужна помощь, Лоттс? — спрашивает он. Луи действительно любит быть рядом с семьёй. Его голос сам собой становится мягче и нежнее, когда мужчина оказывается в родных стенах дома. Доверяя близким, которые всегда готовы внимательно выслушать его, он по-настоящему расслабляется. — Я думаю, у меня есть торт, и он под контролем, — отвечает Лотти. Она смотрит в никуда, как будто читает из длинного невидимого списка, при этом загибая пальцы. — Подарки завернули. Собаку кормят. Ужин заказан… Надеюсь, ты не возражаешь против пиццы, видимо, это должна была быть пицца. Эм, что ещё… — Я мог бы прибраться на кухне, пока ты сходишь и примешь душ. — О! Хорошо, душ, — Лотти подмигивает и улыбается Луи. — Спасибо, дядя Батцерби, ты лучший. — Давай, уходи, — рычит Томлинсон, ласково подталкивая сестру, и она смеётся, поднимаясь по лестнице. Он нежно качает головой и шагает в зону бедствия кухни (Томмо никогда не был известным своими кулинарными навыками). Старое потрёпанное радио, которое до сих пор играет, досталось Лотти на её шестнадцатый день рождения и никогда с тех пор не выбрасывалось, а её сорок лучших хитов лишь слегка раздражали, потому что большинство радиостанций в Донкастере изменились с детства. Мытье идёт довольно гладко… Луи соскребает последний растопленный шоколад, когда прибывают Дейзи и Фиби. Они приехали в отдельных автомобилях из разных городов: Дейзи заканчивает свою докторскую степень в Манчестере, а Фиби владеет баром в Шеффилде, но им всё ещё удаётся в конечном итоге приехать в одно и то же время. Виновата магия близняшек. — Здравствуйте, любимые, — здоровается Луи, обнимая обеих сразу и целуя их в светлые волосы, такие как и раньше, когда они были маленькими. Марта бежит на звуки прибывающих новых людей. — Тетя Батхед, — говорит она великодушно. — Тетя Батхед II. Добро пожаловать на мой день рождения. — С днем рождения, Марта, — отвечают они в унисон и обнимают её по очереди. — Каждый, у кого есть подарок, — говорит она, глядя на них с надеждой, — может положить их туда. Она указывает на кухонный стол, который уже завален яркими подарками. Луи подмигивает ей и достаёт из кармана тонкую коробку, помещая её сверху горы подарков. Дейзи и Фиби добавляют свои более традиционные коробки, и Марта вытаскивает девушек на задний двор, чтобы погулять с Физзи и её двумя сыновьями. Джей спокойно сидит в кресле, наблюдая за своими детьми и внуками, которые катаются по траве. Луи дарит ей объятия и поцелуй, оставаясь с ней и болтая о Донкастере. Остальная часть дня проходит так быстро и приятно, что Луи почти не думает о поддельном Гарри. Только однажды, когда Марта так взволнована, что влезла своим лицом в торт, прежде чем его всем подали, и это заканчивается шоколадной глазурью на её веках. Луи думает, что поддельный Гарри, вероятно, посмеялся бы над этим. И снова, когда она вежливо благодарит всех своих тёток за Барби и монеты с кошельками из лакированной кожи, но кричит от радости, когда разворачивает совершенно новую подушку-пердушку, которую подарил ей Луи. Четыре большие пиццы, один просмотр Ральфа и ровно семь поддельных пуков позже. Луи отвозит Джей домой на своей машине. Он собирается остаться на ночь в качестве гостя в своей старой комнате, поскольку слишком устал, чтобы ехать обратно в Лондон. Мама заставляет его попить чаю, и у них начинается приятная ночная беседа, хихиканье о шуточках Томлинсона и детских воспоминаниях. Белые волосы женщины блестят под флуоресцентным светом. Внезапно Луи удивляется, когда его мать так постарела, и чувствует себя неуютно. Он любит возвращаться домой, но… В конце концов, это всегда горько. — Я пойду, мама. — Ладно, детка, — она целует его в висок и встаёт со стула, переставляя предмет мебели к раковине с пустыми кружками. — Смотри под ноги. Луи мягко улыбается. Она велит ему смотреть под ноги с тех пор, как он споткнулся на ковре, когда ему было пять. — Хорошо. Спокойной ночи. Он чистит зубы и зачёсывает свои волосы так же, как он делал, когда был подростком. Луи хочет почувствовать себя молодым. Может быть, это из-за выцветшей наклейки, которую Физзи наклеила на зеркале в ванной, когда ей было тринадцать лет, и она всё ещё здесь и шелушится по краям. Или, может быть, это из-за фотографий (в основном без рубашки) мужских знаменитостей, которые Луи тайно вырывал из журналов матери, приклеивал к страницам тетради и прятал над свободной потолочной панелью в своём шкафу. Он смеётся над собой, вытирая зубную пасту, стараясь не видеть морщин на лице. Он задаётся вопросом, сохранился ли его дневник. Конечно, он, должно быть, выбросил его, прежде чем ушёл в университет… Луи одевается в мягкую белую футболку и потёртые пижамные штаны и открывает шкаф. Тот теперь полон гостевыми полотенцами вместо искусно порванных топов и груды старых Томсов. Мужчина осматривается, хрюкая от смешка, когда находит правильное место. Здесь пыльно. Он должен стоять на цыпочках — этот второй всплеск роста, на который он надеется уже более трёх десятилетий, вряд ли придёт — чтобы провести по краям потолка пальцами. Он ведёт по крутому спиральному переплёту, хватая его ногтями, и тянет песчаный блокнот из укрытия. — О боже мой, — Луи смеётся над тем, что написал на обложке. «Галерея горячих мужчин Луи Томлинсона. Предупреждение: откройте, и вы будете прокляты. (Если только вы не Луи Томлинсон)». Он плюхается на старую кровать, под ним скрипит матрас, и начинает листать тетрадь. Первая страница представляет собой уточнение специфики проклятия, участвующего в открытии тетради, если открывателем не является, по сути, Луи Томлинсон. (Ошеломляющая проблема уха и «мегапятна» составляют только первую волну ужасов.) Следующая страница — картина Аарона Картера, в которой есть неловкий комментарий, написанный четырнадцатилетним Луи в фиолетовом биро. «Аарон Картер — американец. И ГОРЯЧИЙ!». (Христос, Луис забыл об этом аспекте записной книжки.) Он переворачивает хрупкую страницу, что с годами деформировалась ещё больше, потому что было использовано слишком много клея. Чад Майкл Мюррей смотрит на него. Луи фыркает. — Привет, Чад. Следующая страница посвящена Хейдену Кристенсену, после этого — Джесси Маккартни. Джастин Бибер. Крис Браун. («Уйди») Тейлор Лотнер. Гарри Стайлс. Гарри Стайлс. Гарри Стайлс. Гарри Стайлс. В общей сложности десять страниц полностью посвящены Гарри Стайлсу. Глянцевые фотографии вырваны, а затем тщательно вырезаны ножницами. Гарри Стайлс поёт в микрофон, Гарри Стайлс за рулём автомобиля, Гарри Стайлс без футболки где-то на пляже. Даже в одном Гарри Стайлс своей гомоэротичной рукой обнимает одного из своих коллег, блондина, как его зовут? Луи никогда не вспомнит. Он чувствует, что это имя слышал недавно, где-то… Ну, да ладно, он потом подумает об этом. Гарри Стайлс с щенком на руках, Гарри Стайлс сидит в первом ряду в Burberry во время Лондонской недели моды. Несколько старых календарных страниц, на которых Луи, видимо, отмечал «Я люблю Гарри Стайлса неделю» и «Гарри Стайлс, день Бога». Целые фиолетовые истории, которые начинаются так: Я был в Лондоне два часа, прежде чем кто-то познакомил меня с Гарри Стайлсом, членом группы One Direction. Забавно было познакомиться с ним впервые. Ему было семнадцать, и я был ослеплён его невероятно необъяснимой привлекательностью. (Я его тоже притягивал, потому что, знаешь, я старше.) И заканчиваются примерно так: Я положил руку ему на грудь. Я нажал на неё. Я любил его. Я знал, что люблю его. — Я люблю тебя, Гарри — сказал я тихо. Сначала он не реагировал, его голова была опущена, но когда он поднял её, слёзы медленно текли по его щекам. — Я тоже тебя люблю, — сказал он, наклонился и поцеловал меня. Это был лучший поцелуй. Моё тело дрожало, мой разум плыл. Конец. — О-о, Боже, — стонет Луи, откидывая открытую тетрадь в сторону и перекатываясь на спину. — Я на самом деле самый странный человек на планете. Прежде чем он это узнаёт, его рука тянется за телефоном на прикроватном столике, и он заходит в приложение Manhunter. Ему нужно вести нормальный разговор с фальшивым Гарри, чтобы доказать себе, что он больше не невероятный девятнадцатилетний гей-неудачник. Плюс он помнит то, что упомянул вчера фальшивый Гарри. Л: Ты скажешь что-то о подарке? Я был довольно терпелив. Фальшивый Гарри не отвечает около пяти минут, и Луи удивляется, не спит ли тот. Как только он собирается выключить лампу и перевернуться, его телефон гудит. Это картинка. Члена. — О боже мой, — Луи прижимает телефон к груди. Он не может смотреть. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Он снова смотрит. — Чёрт. Это явно не картинка с Google: это селфи, которое было только что сделано. Эрегированный член. И большая привлекательная рука, держащая рядом линейку. — Семь дюймов, блядь, — дышит Луи. Чёрт. Чёрт. Его телефон гудит снова, заставляя мужчину задержать дыхание. Он может чувствовать себя немного возбуждённым под тканью пижамных штанов. Он кусает губу и нажимает на входящее сообщение. Г: Привет, Луи. 07-555-341-678, если захочешь поговорить. Томлинсон задыхается. Это большой шаг, который он не уверен, что должен сделать, когда лежит на детской кровати, а его мать, вероятно, всё ещё не уснула внизу. С другой стороны… Чёрт, это довольно-таки симпатичный член. Он набирает номер, его сердце дико бьётся. Он нервно глотает, когда кто-то поднимает трубку на втором гудке. — Привет? — Луи? Привет! — приятный глубокий голос раздаётся из динамика, и Луи должен укусить костяшку, чтобы не издать очень смущающий звук. — Значит, ты получил моё сообщение. У фальшивого Гарри прекрасный голос. Гортанный и грубый, точно такой же, как Луи и надеялся. — Эм… — Боже, он понятия не имеет, что сказать. — Да. Я… — Говорил же тебе, что я не лжец, — Луи уверен, что может слышать его нахальную улыбку. — Ну… я имею в виду. Потом Фейк Гарри начинает смеяться, и Луи начинает смеяться, глуша смех в подушке, чтобы не беспокоить Джей. Их смех — Луи — высокий и мелодичный, фальшивого Гарри — низкий и резонансный — сочетается в своего рода прекрасной эйфории, и голова Луи идёт кругом. А сердце бешено бьётся. Мое тело дрожало, мой разум плыл. — О, заткнись. — Пардон? — Не ты! Извини, не ты. Я просто… — Ты один? — спрашивает фальшивый Гарри, осторожно понизив голос. — Да, — вздыхает Луи. — Я говорил с собой, немного, неважно; это невероятно неловко, и я могу объяснить позже. Но так и есть, — он неловко прочищает горло. — Один. — Хорошо. — Итак… — Луи может подумать об одном вопросе, который он отчаянно хочет задать, свернувшись калачиком в кровати и прошептав поздно ночью в свой телефон, купаясь в тусклом свете фонаря, что бросает странные тени на стены. — Как тебя зовут? — Гарри, — отвечает Фейк Гарри, немного запутавшись. — О! — Луи поднимает брови. — О, верно. Должно быть, поэтому… Правильно, я понимаю. Смешно. Очевидно, это была часть шутки, почему друзья Гарри сделали профиль Гарри Стайлса для него на Manhunter. Их имена совпадают. — Хм? — Ничего. Просто я какой-то странный. — Я имею в виду, если ты надеялся называть меня папочкой или что-то типо этого. Я не лично в этом, но… — Нет! Нет, — быстро говорит Луи. — Гарри прекрасно подходит. — Окей. Как прошёл день рождения твоей племянницы? Луи вздыхает, улыбается и играет с кончиком простыни, рассказывая фальшивому Гарри — нет, просто Гарри — всё об этом. Он кладёт телефон к подушке и прижимается, почти так же, когда ему было двенадцать и он устроил ночёвку со Стэном. Это простой разговор: их химия, по-видимому, не повлияла на переключение от смс к разговору. Луи рад. Он радуется, обнаруживая, что, когда Гарри действительно забавляет что-то, его смех превращается в хриплый пронзительный крик. Луи слышит, как мужчина прикрывает рот одной рукой, когда Томлинсон говорит о том, что Марта подкладывает Дейзи подушку-пердушку в третий раз. — Звучит, как прекрасная вечеринка. — Так и есть. Было прекрасно поговорить с моей мамой. Они погружаются в спокойную тишину. Луи облизывает губы и перекатывается на живот, что-то зудит под его кожей. Та фотография. Гарри мягко дышит на другом конце линии. — Итак, — говорит Гарри, и Луи удивляется, что тот скажет сейчас. Доброй ночи или… — Мой член. — Он уже у меня на заставке, да. Гарри хлопает рукой по рту, чтобы задушить ещё один его смех-визг, и Луи улыбается. Он немного возбуждён с тех пор, как пришла фотография… Он рад, что Гарри ещё не готов сказать спокойной ночи. — Ты, возможно, захочешь его распечатать, — предлагает Гарри. — Повесить его над кроватью. Знаешь, для компании. — Мои простыни больше никогда не будут чистыми. Гарри хихикает, и Луи клянётся, что звук включен. Он прикусывает губу, чтобы скрыть улыбку, проводит рукой по его мягким волосам, а затем спускает вниз, чтобы слегка щёлкнуть по одному из сосков, сжимая его через тонкую футболку, в то время как Томлинсон шепчет: — Ты знаешь, я у мамы дома всё-таки. Она внизу. Я чувствую себя подростком. Гарри опять смеётся. — Ну, я выпер свою кошку из комнаты, поэтому… Луи посмеивается. — Поэтому… Вдруг атмосфера заряжается. Каждое дыхание Луи наполняется статическим электричеством, усиливает напряжение в его теле, и он хочет помочь себе. Он чувствует, что они на грани чего-то, оба ждут друг друга, чтобы сделать первый шаг. Ожидание движения электронов, чтобы искра защелкнулась. — Я, эм … — начинает Луи. — Я хочу прикоснуться к тебе. Он выглядит мягким, как шёпот. — О боже, — дышит Гарри. — Да. Хочу этого так сильно. Луи отвечает с хриплым смехом: — Чёрт, спасибо! Я был в ужасе от этого. — Лу, я отправил тебе фотографию моего члена. Затем они оба начинают смеяться снова, как неизбежное следствие ЛуииГарри — это чистая радость, только радость, смех и фотография члена навсегда. Луи хихикает. — Хорошо. Теперь, когда у нас это так, как… Как мы это делаем? Гарри слышно облизывает губы, и это посылает всплеск возбуждения прямо по телу Луи. — Ну, — говорит он, — я сейчас касаюсь себя. — Правда? — Луи чувствует, что его горло сжато, отчего он усиленно сглатывает. Его кожа оцинкована, один воздушный поток заставляет его дрожать, когда он осторожно настраивается. — Блять, Лу, ты меня так привлекаешь. Ты понятия не имеешь, — Луи слышит настоятельную необходимость в голосе Гарри и должен напоминать себе, чтобы дышать. — Скорее всего, это немного жутко… — Нет, — протестует Томлинсон. — Я… я имею в виду. Черт, я снова посмотрю на твой член. Он фыркает, сосредотачиваясь на том, чтобы найти фотографию, не прекращая разговор. Его ладони мокрые от пота. — Дерьмо, Гарри. Продолжай говорить, продолжай говорить, — шепчет Луи. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что ты собираешься делать со мной и с этим огромным твёрдым членом. — О, — дышит Гарри. Луи не может этого сделать, он должен коснуться себя. Он удерживает ладонь руки, слегка надавливая на контур опухающего члена, готовясь подождать. Затем Гарри шепчет, и его голос похож на тёплый воздух, который дует на Луи. — Хорошо, я бы начал целовать тебя. Я хочу попробовать тебя на губах и почувствовать, как ты дышишь… Я хочу облизать эту татуировку на ключице, пробежать кончиками пальцев по твоим рукам, не торопиться, сделать тебе засос на шее. — Мы голые? — спрашивает Луи. — Нет, — говорит Гарри ровным голосом. — Ещё нет. Но ты меня очень возбудил от поцелуя, и я чувствую себя в ловушке в джинсах. Поэтому я перекидываю ногу через тебя на диване и хватаю тебя за бёдра… Наши члены трутся друг о друга через одежду. Я дразню тебя. Луи стонет и сжимает свою эрекцию, дёргая рукой за грубый хлопок. — Черт, Гарри. Ты меня так заводишь. — Это взаимно, — дышит Гарри. — Я хочу снять штаны, — говорит Луи. — Я бы перевернул тебя вокруг, чтобы ты был прижат к дивану, и тогда ты бы дал обещание оставаться совершенно неподвижным, пока я двигаюсь на тебе. Гарри задыхается, и Томлинсон слышит, как мужчина дергается. Звук только усиливает его зыбкость. — Так хочется, — дышит Луи, подкрадываясь рукой к поясу пижамы. Он рвано дышит, когда наконец проводит рукой по члену. — Разрешишь мне войти в твой ротик? — спрашивает Гарри. — Да, — слабо говорит Луи. Он ничего не может поделать: его разум подкидывает изображения настоящего Гарри Стайлса, знаменитости. Он знает, что не должен, он знает, что это странно. Но он понятия не имеет, как выглядит Гарри, кроме его члена и руки. И он просто смотрел на эту дурацкую тетрадь, и он здесь, в своей старой комнате, где он, должно быть, пятьсот раз бормотал имя Гарри Стайлса, глядя на вечно присутствующую выпуклость в тех непристойно узких джинсах, которые тот носил, как будто ходил по обложке альбома «Sticky fingers». Это просто рефлекс. Луи ничего не может поделать. Это происходит. — Да, — продолжает он. — Ты можешь войти в мой рот. Гарри стонет в телефон. Его дыхание становится тяжёлым, и через пару секунд Луи слышит безошибочный стон звук кончающего человека. — Ты уже закончил, не так ли? — Извини, — смеётся Гарри, задыхаясь в телефоне. — Чёрт, ты заставил меня так поработать… Луи кусает губу и дрочит сильнее, и его больше не беспокоит, что он представляет вьющиеся волосы, татуировки, зелёные глаза и эти блядские губы. — Представь себе, насколько хорошо твой член будет чувствовать себя с моей рукой, обёрнутой вокруг него, — Гарри говорит шёпотом, отходя от своего оргазма. Луи слышит, как он смещает свой вес, вероятно, добирается до ткани, чтобы очистить себя. — Ты становишься таким возбуждённым, что готов просто взорваться. — М-м-м, — отчаянно стонет Луи, приближаясь к оргазму. — Больше. — Я хочу, чтобы ты приготовил меня пальцами, — говорит Гарри, и, чёрт, этот ублюдок раскрывает некоторые фантазии Луи. — Я хочу, чтобы ты открыл меня, сделал всё гладко… удерживал мою голову и втрахал меня прямо в матрас. Оргазм Луи накрывает его, как приливная волна, качая всё тело, и семя выплёскивается на его пальцы и живот. Он делает несколько глухих вдохов, прежде чем берёт телефон трясущимися руками и говорит: — Нам нужно встретиться. — Я надеялся, что ты скажешь нечто подобное. — Кроме того, ты должен мне новую футболку. Эта, которую я ношу, только что была осквернена. Гарри хихикает и зевает. — Я посмотрю, что я могу с этим сделать… Ночи, Луи. — Спокойной ночи, Гарри. Позвонишь завтра? — С удовольствием. Луи слышит мягкий звуковой сигнал. Он даже не утруждается очистить себя, прежде чем выключить лампу и перевернуться, не заботясь о том, что утром всё будет грязным и засохшим. Его мысли легко погружаются в тяжёлый, насыщенный сексом сон, и он не может ничего сделать: это всё равно только мечты. Гарри Стайлс снова поёт ему.***
Гарри Стайлс абсолютно точно влюбился в голос Луи. Он слышит его в своей голове, когда просыпается утром, пытается представить, как тот будет звучать немного сломленным и сонным. Слышит, как тот поёт в душе: высокий, светлый и милый. Слышит, как тот шепчет сладкие вещи в ухо, едва хриплый. Он не может перестать это слышать. И это частично из-за того, что они всё время звонят друг другу, каждую свободную минуту. Гарри привыкает к боли в шее от разговоров по телефону, пока готовит, закатывает глаза и ухмыляется, когда Луи дразнит его тем, что он готовит органические блюда для своей кошки. — Нет! Оу-у, чёрт возьми… Гарри хмурится посреди обжаривания лосося для Люцифера. — Что ты сделал? Уронил свои отвратительные микроволновые макароны и сыр на себя? — переспрашивает он. — Да, прямо на себя, — стонет Луи. — И я был в своём лучшем джемпере. Просто ужасно. — Тебе придётся переодеться в другой. — Но, Гарри, когда я вошёл в аббатство, все мои мирские одежды были отданы бедным! Это значит, что у меня нет чистой стирки, потому что я глупый, и ленивый, и очень глупый, — Луи продолжает бессмысленно ныть, и это не должно быть мило. Это не должно звучать так хорошо. — Ну, — Гарри вздыхает с немного печальной улыбкой. — Тогда тебе придётся идти без рубашки, Мария. — Спасибо, капитан фон Трапп³. — Хей, но разве ты не должен быть решателем проблем? — Гарри переносит лосося на блюдо Люси и начинает петь. — Никто не решает проблемы, как Мари-и-и-ия… Он должен держать телефон подальше от уха, чтобы защитить себя от пронзительного крика Луи. — Мария? Гарри. Подожди. Что? Гарри хмурит лоб. — Да, потому что. Смотри. Она сделала все эти вещи из шторы, и она вернула музыку в жизнь фон Траппа. Проблемы решены! — О боже, Гарри. Мария была проблемой. Монахини хотели решить её проблему. Они пели песню, не потому что они завидовали её способностям решать проблемы. Они пели, потому что она всегда опаздывала и была ужасной монахиней. Гарри встаёт, широко раскрыв глаза, когда Люцифер начинает мочиться на своём ужине. — Ох-х-х… Луи восторженно смеётся на том конце провода. — Подожди, так ты действительно…? — Я не видел этот фильм с детства, хорошо! — хнычет Гарри, пытаясь защитить себя, не смеясь вместе с Луи. — Я просто думал, что Мария величайшая! Она могла поймать облако и приколоть его! Кто мог бы волновать песок? Мария, наверное! Луи едва может говорить. Он хихикает, и Гарри не выдерживает, чувствуя, как его лицо краснеет, когда он пожимает плечами и добродушно смеётся. — Хазза, — боже, этот яркий голос может быть таким полным любви, когда смягчается. — М-м-м? — Я думаю, это самое худшее, что я когда-либо слышал. Гарри хихикает. Его сердце бешено стучит, и он думает, что сейчас самое лучшее время, чтобы спросить. — Так как тебе пятница? — Громкая. Почему? — Громкая? — Гарри хмурится. — Почему? — Здесь есть эхо? — Я просто … — Гарри немного задыхается от того, что Луи дразнит его. Он начинает делать салат из рукколы и качает головой, очищая её, сосредоточившись на голосе собеседника. — Эм-м, почему пятница громкая? — Потому что по пятницам в пабе ниже моей квартиры есть живая музыка. Это ужасно. Абсолютные худшие группы, которые ты мог себе представить, и их слышит весь мой блок. — Так, может, поужинаешь со мной. Я избавлю тебя от твоего скучного существования для написания компьютерных штучек и жизни над бурным пабом. Луи молчит перед тем, как ответить, достаточно долго, чтобы Гарри начал волноваться. Но потом он откашливается и говорит: — Конечно, хорошо. Освободи меня. Гарри облегчённо улыбается. — Отлично. Я знаю красивый маленький ресторан, полный тихих вещей, таких как люди, решающие кроссворды и вяжущие бабушки. Ну, и вяжущие хипстеры. Луи фыркает. — Назовите мне адрес, и я буду там в семь. — Прекрасно. Я пришлю тебе. Принеси все свои соски. (Он клянется, что может слышать, как Луи кривляется в телефон.)***
Г: Пожалуйста, успокойте свои сиськи, мадам Эндрюс, я просто выхожу из метро. Тебе нравится кафе? Л: Да, оно довольно милое. Г: Моя сестра его просто обожает. Л: Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя. Г: хххх. Луи делает глубокий вдох и убирает свой мобильный. Он всё ещё не уверен, что хочет сделать это… Но, знаете, он должен. Это просто. Гарри уже видел, как выглядит Луи, но всю неделю Луи изображал в своей голове Гарри, блять, Стайлса. И это не честно по отношению к кому-либо. Ему просто нужно покончить с этим. Сорвать занавес, чтобы он мог начать влюбляться в великолепный голос и весёлую, любящую, освежающе глупую личность по ту сторону телефона, которую он с нетерпением ждал и которой был одержим большую часть двух недель. Ему просто нужно увидеть лицо Гарри. И теперь он решился. Но Луи чертовски нервничает, ясно? Луи делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, убирая свою чёлку из глаз, когда смотрит на дверь ресторана. Он находится в защищённой кабинке рядом с задней частью, и у него есть хороший, ясный, но ненавязчивый вид на всех, кто входит: он хочет дать себе как можно больше времени, чтобы успокоить своё волнение от радости или сдержать своё разочарование, прежде чем Гарри увидит его. Он задаётся вопросом, сможет ли узнать Гарри по одной левой руке… Он достаточно посмотрел на этот чёртов член. Заходит женщина в объёмном пальто и машет пожилому мужчине у окна. Не Гарри. Затем студентка с кудряшками, красочными татуировками и тоннелями в ушах и забирает еду на вынос. Не Гарри. Заходит Гарри Стайлс. Гарри Стайлс? Луи застывает. Пиздец. Это, безусловно, самое неловкое, что когда-либо случалось с ним. Он думал, что его Гарри будет конкурировать с Гарри Стайлсом только в его голове, а не в настоящей грёбаной жизни. — О боже, — Луи прячется за своим меню, пытаясь бесстыдно не глазеть на главную знаменитость, неуклюже спотыкающуюся у двери. Гарри одет в стильное чёрное шерстяное пальто, ноги всё ещё длинные и одеты в облегающие брюки. Он выглядит хорошо. Чёрт. Очевидно, он старше, он уже не молодой человек, в которого Луи был влюблён в девятнадцать. Его волосы зачёсаны, сильно просеяны серебром. Но зелёные глаза всё ещё блестят. Его ямочка… Господи, Луи и забыл. Но вот он, симпатичный, как чёртов цветочек, и шутит о чем-то с одной из прохожих официанток. Должно быть, он сюда часто заходит. Луи кусает губу. Он действительно вроде хочет подняться и получить автограф: он никогда не стеснялся такого рода вещей, и он фанат. Но нет. Томлинсон глубоко вздыхает и опускает глаза на своё меню. Не-а. Он помнит своего Гарри. Его Гарри, который заставляет его смеяться, и который совершенно точно ничего не знает в «Звуках Музыки», и который заставляет его сердце наполняться доброй болью, что, как он знает, может слишком быстро превратиться в любовь… Луи будет ждать своего Гарри. Когда тот придёт, они будут смеяться над этим совпадением, и это будет просто ещё одна забавная деталь в истории того, как они встретились. Гарри Стайлс начинает идти в заднюю часть ресторана. Луи сжимает зубы. Его Гарри должен появиться в любую минуту, пожалуйста. Тень падает на его меню. Нет. Луи старательно опускает голову. — Луи? Ну, теперь он будет просто грубым. Он наконец поднимает глаза, прищуриваясь. — Да? Гарри Стайлс широко улыбается и протягивает руку. — Гарри. — Он тебе заплатил? Стайлс хмурится, и у него на лбу формируется морщинка. — Кто? — Это шутка? Я имею в виду, я знал, что он богатый: этот район довольно шикарный, но я не думал, что он может позволить себе нанять… Луи встаёт, заглядывая в уголки ресторана. — Гарри? Это не смешно, приятель. Это действительно не смешно. Тот играет с его чувствами самым худшим образом (хотя его Гарри не может этого знать), и Луи проходит вперёд. Гарри Стайлс нежно кладёт руку на предплечье Луи, заставляя вернуть взгляд шатена к его лицу. — Ты меня не слышал? — спрашивает он, забавная улыбка касается уголков его губ. — Я Гарри. — Да, — вздыхает Луи, убирая руку. — Я знаю. И это не очень крутая шутка, если честно. Он ждет снаружи? — Луи начинает двигаться к двери, чувствуя, как слёзы наворачиваются на его глаза, потому что он боролся с этим всю неделю, и это действительно не смешно, просто унизительно, потому что теперь он ведёт себя, как сумасшедший, перед кем-то, кого он боготворил (всё ещё боготворит). Он подозревает, что Гарри смеётся над ним. Или что-то вроде этого? Лучше бы у них не было скрытых камер. Когда Луи пробирается к двери, он таранит твёрдое тело. Низкий темноволосый мужчина, который, кажется, атакует рот симпатичной брюнетки. — Луи, подожди… — Уф. Извините, Я… — Гарри? — женщина отходит и смотрит за плечо Луи. — Джемма? Подожди, Найл? — Найл! — Луи щёлкает пальцами. — Вот кого я забыл. — Привет, Гарри. Луи застревает в середине какого-то странного воссоединения бой-бенда. Он переводит взгляд с ошеломлённого лица Гарри на Хорана. — Разве ты не был блондином? — Найл, — говорит Гарри очень осторожно. — Какого чёрта ты делаешь с моей сестрой? — Эм… — Мы целовались, Гарри, — говорит женщина. Видимо, Джемма. Очевидно, сестра Гарри, Джемма. — Где твои дети? — требует Стайлс. — О, я не знаю. — Что?! — Я оставила их с няней, придурок. Я на свидании. — С Найлом. С Найлом? Джемма кивает. — Как давно вы…? — Гарри не знает, что сказать, и довольствуется жестом взад и вперёд между Джеммой и Найлом, чтобы они поняли его смысл. — Мне жаль, что ты узнал об этом таким образом, — вздыхает Джемма. — Мы не хотели говорить тебе, пока не поняли бы, что это серьёзно… — Шесть месяцев, — с гордостью заявляет Найл. — Шесть месяцев?! — Ну, это неловко! — Луи хлопает в ладоши и пытается выпутаться из этой ситуации. — Ой! — кричит Найл, его лицо сияет, когда он ловит за локоть Луи. — Это Луи? — Откуда ты знаешь моё имя? Найл усмехается. — Как я мог не знать? Знаменитый Луи Томлинсон! Гарри был одержим только тобой несколько недель, приятель. Ты — всё, о чем он мог говорить. — Гарри… что? — Найл Джеймс Хоран! — Стайлс выглядит так, будто хочет задушить своего бывшего коллегу, но тот просто смеётся. И. Боже. Вдруг Луи всё осознает. Он позволяет себе узнать голос Гарри, позволяет себе поверить в невозможное. Он начинает дрожать. — Нет, — он обращается к Гарри. — Ты не можешь… — Лу, — шепчет Гарри, сразу забывая о Найле и Джемме и приближаясь к Томлинсону, проводя своими руками по его. — Детка, это я. Луи наконец-то поднимает глаза на него. — Ох. Гарри кивает, тихо улыбаясь, будто смотрит на что-то красивое и столь редкое. — Привет. — Привет, — Луи не может перестать дрожать. — Я не знаю. Я… Ты… Ты одержим мной? Я — всё, о чём ты говоришь? Это всё так чертовски нереально. Гарри хмурится. — Ты разочарован? — Нет! — кричит Луи громко, и он слышит, как Найл смеётся где-то на заднем фоне. — Я был безумно влюблён в тебя, когда был подростком! Я вырезал твои фотографии и приклеивал их в тетрадь, ради всего святого! Боже, я был самым странным. Я понятия не имею, как пережил половое созревание, если честно. Теперь Джемма смеётся. Она и Найл держатся друг за друга и абсолютно точно умирают, и это наконец-то немного выводит Луи из неловкого момента. Лицо Гарри ярко-красное, но на его лице большая улыбка, когда он сплетает свои пальцы с пальцами Луи. — Я разберусь с вами, двумя убийцами спокойной жизни, позже, — говорит он, тыча Найлу в плечо. — Наслаждайся своим свиданием. Я пойду на своё. Луи почти спотыкается, пытаясь идти в ногу с широкими быстрыми шагами Гарри. Они добираются до конца квартала, прежде чем Стайлс тянет Луи за угол и толкает его к кирпичной стене. — Можно я тебя поцелую? — он спрашивает, затаив дыхание. — Тебе лучше поцеловать меня, Гарри Стайлс. Гарри наклоняется и прижимается к губам Луи, нежно лаская языком нижнюю и посылая дрожь по позвоночнику шатена. Томлинсон едва дышит. Он принимает поцелуй, углубляя его, когда скользит руками под пальто Гарри, чтобы коснуться мягкого вязаного джемпера в районе талии. Мужчина стонет, как будто он ждал этого момента, и, чёрт бы его побрал, если Луи не возбуждён. Просто Гарри возбуждает. Гарри Стайлс, его Гарри, которого он целует, и он уверен, что его сердце просто взорвётся. Луи даст ему больше, и Гарри открывает рот, чтобы впустить чужой язык. Они ненасытные, горячие и нуждающиеся. Луи не может функционировать: его мозг пуст. И теперь Гарри прикасается к нему, широкая рука скользит по груди и добирается до шеи, нежно гладя её, и Стайлс так чертовски подходит ему: он высокий и целует ослепительно жарко. Всё ещё трясущийся Луи наматывает один из знаменитых локонов Гарри вокруг пальца. Затем проводит рукой по задней части раскрасневшейся шеи Стайлса, подтягивая его ещё ближе. В этом нет ничего целомудренного. Гарри наконец разрывает поцелуй и прижимается лбом к щеке Луи, горячо дыша ему в шею. — Отличное первое свидание, — заключает Томлинсон. — М-м-м, — Гарри щипает Луи за нос, заставляя его улыбаться. — Я ещё не увидел твоих сосков. — Ну, у нас их шесть… Или это только слухи? Гарри злобно ухмыляется. — Пойдём ко мне, и узнаешь. Луи почти теряет сознание. Он не хочет двигаться, не хочет оставлять руки Гарри. Хочет просто стоять здесь, на холодном октябрьском воздухе, и любоваться Гарри и его линией челюсти. Смотреть на него, пока не проснётся от этого смехотворно яркого сна. — Мы собираемся доставить таксисту неудобства, не так ли? — Да. Гарри скользит руками вниз, к бёдрам Луи, поднимая его — чёрт его возьми, он сильный — и несколько раз чмокает в губы, пока кружит их в сторону обочины. — Ты опасный, — рычит Луи, кусая мочку уха Стайлса, пока тот не начинает хихикать и не позволяет ногам Луи сползти обратно на тротуар. — О, хорошо. Я боялся, что ты перестанешь дразнить меня, как только узнаешь, кто я. Луи закатывает глаза. — С чего бы мне это делать, Хазза, когда ты такой неловкий? Гарри улыбается так сильно, и Луи боится, что его ямочка взорвётся. Его собственные щёки болят; он понимает, что смеётся из-за того, как они ловят такси, падая на заднее сиденье, и продолжают с того места, на котором закончили. За исключением того, что на этот раз Луи сидит на коленях Гарри, и эти большие руки танцуют вверх по его бёдрам, непристойные губы оставляют засос у него на шее, теперь облизывая синяк, в то время как Томлинсон пытается не задыхаться от ярких ощущений. — Дерьмо, — стонет он. — Мы слишком стары для этого. — Мне плевать. Луи умрёт. Гарри Стайлс убьёт его. Господи.***
Гарри перегибается через Луи, чтобы заплатить недовольному водителю, прежде чем они вытащат себя из такси со своими ватными конечностями и учащённым сердцебиением. Ему нужно прикоснуться к Луи, нужно почувствовать эти руки. Но, во-первых, ключи. Как только такси уезжает, Томлинсон на секунду останавливается, глядя на Примроуз-Хилл с плохо скрываемым трепетом. Гарри неуверенно наблюдает за ним. — Это удивительно, Пош. — Спасибо, Дэвид. Луи толкает его локтем в бок и подходит к двери. — Ну, — мурлычет он, с восхищением глядя на него. (Гарри не может подавить любящую улыбку.) — Поторопись и устрой мне тур по квартире. — Начнём со спальни, — рычит Гарри, обнимая Луи и прижимаясь к его шее, прежде чем он откроет дверь и впустит их. — Я действительно имел в виду то, что я сказал. Ну, о том, что ты втрахаешь меня в матрас. Он чувствует, что Луи дрожит, и это оказывает влияние на его член. — Ты можешь это сделать, не так ли? Он видит, как Томлинсона сглатывает, чувствует две маленькие руки на лице, когда тот, немного покачиваясь, смотрит ему прямо в глаза. — Я был рождён для этого. Тогда они снова целуются, и, возможно, это должно уже надоесть, но, чёрт возьми, Гарри не может вспомнить, когда его так целовали. Это жарко, и это мило, и это — всё, что Стайлс может сделать, чтобы держаться, потому что Луи Томлинсон сносит его, как ураган. Ему нужно снять рубашку Луи сейчас, нужно, нужно провести руками по его груди и этим бицепсам, необходимо проследовать языком вдоль животика и поставить засос на бедре. Поэтому он дёргает за футболку мужчины, поднимая её над животом, когда сам становится на колени на полу прямо в коридоре. — О боже, — выдыхает Луи, вплетая пальцы в волосы Гарри, и Стайлс улыбается сам себе, потому что он уже может сказать, что это будет чертовски важным для них. — Гарри, Иисус. Гарри поводит носом вокруг промежности Луи, которая сильно выделяется на брюках, и начинает лизать, поддразнивая мягкую кожу живота. Он ждёт, пока Томлинсон почти не хнычет, и поднимается мокрыми поцелуями прямо к груди. Он почти рычит, чувствуя, как кончики пальцев Луи тянут его за волосы. Ему всегда нравилось, когда к нему относятся грубо, и хорошие семьдесят процентов его фантазий, относящихся к Луи Томлинсону, связаны с подчинением, и Гарри позволяет Луи делать именно то, что тот хочет. Когда его язык поддразнивает один из сосков Луи, старший мужчина задыхается. Его тело вздрагивает. — О, — улыбается Гарри, поднимая голову. Может быть, подчинение может подождать. — Да, — Луи тяжело дышит, глядя на него расфокусированным взглядом. Гарри хихикает и поднимает руку, чтобы сжать маленькую горошину между пальцами. Рот Луи раскрывается, его веки трепещут, но на этот раз он не издаёт ни звука. Гарри использует свои зубы на втором, поддерживая Луи. Господи, какой же он маленький против него самого. Когда Стайлс встаёт, чтобы полюбоваться своей работой, он видит запыхавшегося Луи с красивым потным блеском по всему телу. — Ты действительно возбуждён, — говорит он. — Твой… голос действительно глубокий. Гарри собирается разорвать молнию брюк, если он не уложит Луи в кровать немедленно. Он берёт его за руку, тащит наверх и практически заталкивает в спальню, прижимая к кровати королевского размера. Итак, Луи раздет, без рубашки, в состоянии очевидного возбуждения под джинсами. Гарри не теряет времени, снимает свой джемпер и майку, краснея, когда слышит вздох Луи. Он знает, что сделал хорошую работу, сохраняя своё тело в форме на протяжении многих лет, и он будет делать это снова и снова только для таких моментов. Луис — самый горячий парень, которого он когда-либо видел. Очевидно, Гарри знает, что это не может быть правдой: он связан с актёрами, рок-звёздами, моделями… Но, блять, никто из них не заставлял его чувствовать себя вот так. В Луи есть что-то, что принуждает Гарри одновременно поклоняться ему и разрушать его. Стайлс останавливается на мгновение, прежде чем залезть в постель, любуясь великолепными голубыми глазами Луи и его острыми скулами. Идеальной формой его груди. Тем, как его бёдра выглядят в этих джинсах. Затем он садится на него, прижимаясь торсом к его, когда они стонут друг другу в рот. Гарри тянет ладонь к руке Луи и чувствует, как тот дрожит под ним. Он так восхитителен. Это даёт ему идею: они оба слишком далеко зашли, так или иначе, для простых отсосов. По крайней мере, он зашёл. Таким образом, он толкается в Луи, пальцы сжимают его талию достаточно сильно, чтобы оставить синяки, заставляя завязаться узел внизу живота. Горячего трения их членов недостаточно, но это так хорошо. — Ты можешь кончить вот так? — Стайлс задыхается. — Я не… не уверен… — пищит Луи. — Сделай это для меня, — говорит Гарри, — и я позволю тебе трахнуть меня потом. Томлинсон забывает обо всём, что у него есть, сосредотачиваясь только на движениях Гарри. Он задыхается под ним, цепляясь за бицепсы, его мышцы так перекатываются. Это занимает всего лишь около двадцати секунд, прежде чем Гарри кончает. В штанах так тесно, что в зелёных глазах темнеет. — Черт… Луи! — он стонет сквозь свой оргазм, сжимая Луи, когда содрогается. Томлинсон следует за ним через несколько секунд; Стайлс чувствует, как тепло распространяется по его бедру, когда он спускается, затаив дыхание, и оставляет сладкие поцелуи по всему лицу Луи. Он плюхается на спину, такой потный, в то время как Луи переворачивается на бок. — Это было… — Я знаю. — Я не делал этого с тех пор, как был подростком. Гарри берёт его руку и тоже переворачивается на бок. Он пробегается пальцами по мягкой чёлке мужчины, заправляя её за ухо, когда смотрит на щетину, украшающую подбородок. — Я, эм … — Гарри слабо смеётся. — Я не занимался сексом с мужчиной, пока мне не исполнилось двадцать четыре года. — Действительно? — глаза Луи расширяются, и он переводит дыхание. — Я был слишком знаменит. Я был в ужасе от того, что меня поймают и все узнают. Я просто… Это было ужасно. Томлинсон сжимает его руку. — Мне жаль. Гарри кладёт голову ему на грудь, спутывая их ноги, и дышит его запахом. — Ты заставил меня снова почувствовать себя молодым. После того, как принимают душ, они едва могут удержать свои руки друг от друга, чтобы спасти себя от того, что произойдёт дальше. Луи не спеша раскрывает Гарри, чувствуя, как тот растягивается, и, как только он добавляет третий палец, это заставляет Гарри задыхаться. После этого он так хорошо чувствует Гарри вокруг себя и трахает его долго и грубо, и так чертовски хорошо, что Стайлс кончает без рук (чем, Луи уверен, он будет тайно гордиться до конца своей жизни). И он наконец спрашивает. — Поэтому ты никогда не занимался сольной карьерой? Ты хотел раскрыться? Это вопрос, который люди иногда задают Гарри, и он обычно не даёт им прямого ответа. Но сейчас он скатывается в постель, выпячивая слегка опухшую нижнюю губу, когда говорит: — Частично, я полагаю. — И? — Если честно… я просто не уверен, что смогу выступать сам. Луи играет с кудрявыми локонами, пока Гарри прижимается к его груди. — Я помню, как ты написал песню, — говорит Томлинсон. — Это была утечка или что-то в этом роде, только фаны действительно знали об этом. Она была действительно хороша, Гарри. — Ты должен был это сказать, ведь у тебя был дневник, посвящённый мне. Луи протягивает руку, чтобы дать лёгкую пощёчину Гарри, и тот визжит, щипая его за бок в отместку. Они оказываются в нелепой, совершенно детской борьбе, которая заканчивается какими-то ленивыми поглаживаниями, прежде чем Луи спрашивает: — Ты ведь написал и другие? Стайлс пожимает плечами. — Да, но… — Я хочу их услышать! И поскольку Гарри ни в чём не может отказать Луи, он хватает свою старую гитару и играет ему песню. А потом ещё одну. Два часа ночи, и они, свернувшись калачиком голые в постели, с пальцами Гарри на струнах и сердцем Луи в горле. — Ты действительно потрясающий, знаешь, — говорит старший после того, как Гарри заканчивает петь. — У тебя есть эта штука, я не знаю, как её назвать. — Х-фактор? — певец устало вздыхает. — Заткнись, идиот, — Луи кусает плечо, когда Гарри хихикает. — Я просто говорю, что, если ты когда-нибудь решишься пойти на это… ты порвёшь их всех, Гарри. — Мне нравится выступать. Но сегодня не та ночь, чтобы Гарри задумался об этом. Сегодня та ночь, когда он откладывает в сторону гитару и захватывает Луи в плен своих рук и губ.***
Три месяца спустя он действительно задумывается об этом.***
Пять месяцев спустя он в студии, и через три недели после этого он сидит в кресле в качестве одного из судей на обновлённом X-Factor. Зрители любят его. Теперь, когда его не считают «мальчиком из бой-бенда» или «подростковым поп-идолом», люди неожиданно удивлены тем, насколько он весёлый и очаровательный, какой заботливый и вежливый. Он, безусловно, самый востребованный наставник. В конце каждого шоу он посылает воздушные поцелуи в камеру для Луи. Он исполняет первый сингл со своего нового альбома в финале и мгновенно поднимается в пятёрку лучших, становясь номером один две недели спустя и оставаясь в чартах почти двадцать пять недель. Он востребован, и, когда они спрашивают, кому предназначаются его поцелуи, он более чем счастлив рассказать им. Наконец. (Они вырезают совсем немного.)***
Два года спустя Марта Томлинсон-Смит несёт кольца на свадьбе своего дяди. Она гордо идёт по проходу в арендованном смокинге, на котором настояла сама, её короткие волосы зачёсаны назад. Она улыбается всем, особенно этой девушке с длинными локонами и красивыми белыми колготками в первом ряду… Табита. Та зажата между своей мамочкой Джеммой и отчимом Найлом. Марта сидела рядом с ней на репетиционном ужине накануне вечером и узнала, что она немного старше и более зрелая. Удивительная девочка. Марта провела всю ночь, пытаясь рассмешить её. Теперь, когда она выполнила свою миссию, она занимает своё место рядом с мамой, которая держит маленькую Джуни, кузену Марты, наблюдающую большими круглыми глазами, как два её отца женятся. Марта не обращает внимания на слова церемонии… Она тайком поглядывает на Табиту, делает смешные выражения лица, пытаясь заставить её хихикать. Вдруг дядя Батцерби и её новый дядя Пупбат целуются, и все аплодируют и плачут, а Марта просто хочет уже съесть торт. И идти на вечеринку. Мама сказала, что будет музыка… Может быть, если Марта будет достаточно смелой, то пригласит Табиту потанцевать.