***
От духоты в церкви хочется лезть на стены, или, минимум, утопиться в ледяной ванне. Джесси с раздражением пялится на останки разобранного кондиционера, бесформенной кучей сваленные в углу чердака. Этому мусору уже точно ничего не может помочь. Голова раскалывается от жары и тишины. Неправильной, непривычной. Кастер материться сквозь зубы, безуспешно пытаясь убедить в себя, что отсутствие раздражающего фактора в виде вечно обдолбанного ирландца есть благо. Взгляд сам собой цепляется за матрас в углу. Несколько пледов свернуты, словно гнездо. Джесси выдыхает сквозь зубы. Все эти вещи - пожертвования для бездомных. И, конечно, Кэсс и себя к таковым причисляет. Доставучий, невыносимый... - Сукин сын! Проповедник, наконец, понимает, что не так - из-под вороха одеял виден край пакета. Одноразовые шприцы, какие-то таблетки без опознавательных знаков. И пустой пакет от донорской крови. Пустой, блять. - Шизик припизднутый! Кастер с отвращением отбрасывает от себя емкость со следами свернувшейся крови, чуть ли не за голову хватается. Маниакальная убежденность Кэссиди в том, что он, якобы, вампир, переходит все границы. Но по какой-то невозможной причине тот факт, что ирландца поблизости больше нет, нифига не успокаивает. Джесси морщится от подступившей слабости и резкой вспышки головной боли. Мысль сообщить шерифу о потенциально опасном придурке отметается сразу же. Тогда придется объяснять, с какого перепугу Кэсс до этого преспокойно жил в церкви, со всеми своими привычками и загонами. И почему падре сообщает о нем только сейчас. А, действительно, почему? Что изменилось? Кастер жмурится, пытаясь прогнать разноцветные пятна перед глазами. Бесполезно - во тьме под веками они становятся только ярче. - Джесси, какого черта? Пастор отшатывается, упираясь плечом о стену. Головокружение только усиливается. И голос Эмили - словно из глубокого колодца: - Да сколько можно?! Ты со своим приятелем совсем совесть потерял! На ногах даже не стоишь, зачем так напиваться? - Я трезв... - Не вешай мне лапшу на уши! И где этот твой Кэссиди? Давно пора было его к порядку призвать, ты же должен быть примером для прихожан! Джесси морщится, трет виски. Обжигающий ком в груди буквально ревёт, требуя применить Слово и заткнуть эту назойливую маленькую дрянь раз и навсегда. - Кэсс здесь не при чем, - падре несказанно рад, что удается говорить ровно, - просто болит голова. - Хватит его выгораживать уже! - Эмили! Его здесь нет! И не будет. Кастер прикусывает губу, в ушах звенит от собственного выкрика. Девушка чуть ли не отпрыгивает. По крайней мере, насколько видит святой отец сквозь пелену перед глазами. - Ты... его выгнал? Так, запросто? Джесс, я не этого хотела, так-то он забавный малый, просто неадекватный иногда... - Да при чем тут то, чего хотела ты?! - Кастер без сил опускается в гнездо Кэсса, - этот придурок заебал орать на каждом углу, что вампир, кровопийца и прочий горячечный бред! Каждый вечер то травка, то бухло. Вчера вообще со шприцем в вене тут загорал. Эмили давится воздухом, нависает этакой миниатюрной Немезидой над слабо соображающим уже проповедником. - Какой же ты урод, Джесси Кастер! Нет бы помочь другу, утащить его в больницу, пусть, и против его воли. Он же так в считанные дни загнется! - Неее... - Джесси похихикивает, реальность уже ускользает, растворяется в головной боли, - он же типа вампир, типа бессмертный. Бесит этот бред! Девушка внезапно отступает, скрестив руки на груди, хмыкает. И от пристального жесткого взгляда хочется зарыться в одеяла, скрывшись хотя бы на время. - А себя ты слышишь со стороны? Избранный Высшими силами! Пастор, для которого лично у Всевышнего есть план! Знаешь, в такое поверить сложнее, чем в существование вампиров. Так что, тебе ли судить? Проповедник, возможно, впервые в жизни не находится с ответом. Но он и не нужен - Эмили уже поспешно спускается с чердака. А над головой кружится низкий потолок, за которым - немое безжалостное небо. Кастер закрывает глаза, растянувшись на лежанке ирландца. Как много не понимает малышка Эми. После всей мистической херни поверить можно уже во что угодно. И сейчас игнорировать назойливый внутренний голосок все сложнее: Так почему бы вампирам не существовать?***
- Эй, ирлашка! Ты чё здесь забыл?! Хриплые голоса эхом разносятся по переулку. В темноте едва различимы силуэты троих парней. Жизнерадостных, опьяненных не столько алкоголем, сколько чувством вседозволенности. Они на свой территории, неуязвимы и сильны. Чего нельзя сказать о долговязом худом пареньке, вжавшимся в стену у мусорных баков. Его глаза, лихорадочно блестящие в полумраке, мечутся с одной ухмыляющейся рожи на другую, словно мальчишка пытается понять, каким таким ветром его действительно сюда занесло. Он вытягивает перед собой тонкие дрожащие руки, шепчет что-то сипло, сбивчиво. Вперед выступает заводила всей банды, ухмыляется, обнажая желтые зубы. - Чё ты там лопочешь, червяк? Бледный в синеву парень, кажется, с минуты на минуту потеряет сознание. Оглядывается нервно, чем вызывает новую вспышку хохота. Шпана приближается почти вплотную, с хрустом разминая кулаки. - Я сказал, подходите ближе, сладкие мои. Внезапно громкий спокойный голос. Намеченная жертва вскидывает голову, выпрямляет спину. В мгновение ока бледное лицо искажает кривая хищная усмешка. Парень двигается быстро, слишком быстро для ошарашенных громил. Хватает обеими руками двоих, сталкивает их лбами. Издевательски смеется, услышав гулкий удар. - А черепушки-то пустые... Предводитель не успевает отреагировать, тупо глядя, как оглушенные товарищи оседают на землю. И пропускает бросок. Обманчиво-тщедушное существо с невероятной силой сжимает плечи, опрокидывает на спину. - Приятного аппетита, Кэссиди. Верзила захлебывается криком, когда зубы твари вырывают кусок кожи из горла. Кровь омывает лицо ирландца. Он пьет жадно, все больше вгрызаясь в рану. Но, стоит телу замереть, отбрасывает от себя труп. Кривится недовольно. - Чё ж вы все неженки такие, чуть что, сразу играем в ящик?! Эх, молодежь... За спиной существа, мотая головой, как пьяный, пытается подняться один из оставшихся ребят. Толком не видя ничего, не соображая, тянется к любой опоре. И попадает в объятия вампира. На сей раз тот молчит. Хватает за волосы невнятно мычащую жертву, запрокидывает голову. Снова укус, фонтан крови. Но второй мужчина пытается сопротивляться, беспомощно отпихивая от себя Кэсса. Парень с явной неохотой отрывается от истерзанного горла, перехватывает руку, занесенную для удара. Хруст костей, визг жертвы, прерывающийся булькающим звуком. Существо поспешно, пока ужин еще жив, слизывает кровь с шеи. Со стороны улицы слышны возбужденные голоса, выкрики, пронзительные свистки полиции. - Блять... Ирландец отступает, облизывается, задумчиво уставившись в ночное небо над головой. Слабо стонет третье блюдо, но шум с улицы все ближе. Вампир, хихикнув, встает на грудную клетку головореза, распластавшегося у стены и силящегося хотя бы приподнять голову. Отталкивается ногами, цепляясь пальцами за теоретически гладкую стену здания. Руки буквально вбиваются в кирпич, позволяя легко удержаться. А что ноги в чем-то горячем и липком, и что-то там внизу хрустнуло и смялось - не важно. Кэссиди взбирается по стене, с легкостью выбивая себе ступени. Когда в переулок врывается полиция в сопровождении толпы местных, привлеченных шумом, они видят лишь истерзанные тела. Мгновение вампир разглядывает их с крыши. И переводит взгляд на город. Обожаемый и отвратительный Нью-Йорк, сияющий даже ночью, в первой половине двадцатого века. Джесси, задыхаясь, распахнул глаза. Сверх всякой меры реалистичный сон не собирается отпускать. Кастер отчаянно потряс головой, не чувствуя, к счастью, боли. Он был и зрителем, и словно видел все глазами... Кэссиди? Чувствовал вонь этой подворотни, металлический вкус и запах свежей горячей крови. Пастор перевел взгляд на чуть дрожащие руки. Не удивился бы, увидев следы крови или кирпичной крошки, но нет. - Наглядно, да, отче? Едва подавив позорный вскрик, Кастер уставился на сидящего на подоконнике его комнаты Кэсса. Какая-то неправильность была во всем происходящем, но затуманенный сном разум отказался конкретизировать напрочь. - Кэсс, ты... - Ты видел мою жизнь. Хочешь на смерть взглянуть? Только теперь Джесси осознает, что друг сидит у распахнутого окна. И то, что сначала падре принял за марево от жары, на самом деле дымок, идущий от одежды ирландца. Солнце светит тому в спину. Кэссиди, кривясь, встает, стягивает рубашку. Проповедник пытается подскочить, заорать, приказать остановиться, но может только смотреть, словно парализованный. Чудовищные волдыри покрывают руки и плечи вампира, жутко гармонируя с рисунком татуировок. Кэсс распахивает рот в беззвучном вопле и горит, горит... - Кэссиди! Собственный крик звенит в ушах, Джесси беспомощно хватает ртом воздух, цепляется за старое одеяло, в попытке удержать, не дать шагнуть дальше, к солнцу. И осознает вдруг, что через пыльное оконце под крышей чердака свет не проходит. И лежит он все еще в гнезде ирландца. И все это было сном. - Да ну на хуй... Голос священника севший, в горле пересохло до безумия. Или же от безумия. Падре смеется, нервно, почти истерично. Пока на вдохе не улавливает легкий запах гари. Подрывается с места, спотыкаясь, путаясь в покрывалах, почти скатывается по лестнице. Бегом - в жилые помещения, на кухню. Здесь запах сильнее и слышны голоса. - Джесс? Извини, у меня тут пирог подгорел. Кастер не слушает Эмили. Пялится молча на целого невредимого кровопийцу, примостившегося в углу рядом со столом. Кэссиди кажется помятым больше, чем обычно, старательно отводит взгляд. Джесси плевать. Важно, что отсюда видно - за окном ночь. А на друге нет и следа ожогов. Как и кровавых пятен на одежде. - Ты, - пастор осекается, теряя мысль. - Я, - Кэсс хмыкает невесело, все так же не поднимая глаз, - не переживай, я не задержусь... - Это ты так думаешь. - Вампир, значит? Кэссиди напряженно кивает, пытаясь изобразить привычную улыбку, но получается откровенно хреново. Джесси не торопится, тщательно формулируя вопросы. Времени у них навалом, как и раньше, до нелепой ссоры. Церковь, ночь, дрянной бурбон и сигаретный дым. Не хватает только расслабленной атмосферы и вечной болтовни кажется-совершенно-точно-вампира. - Уверовал, отче? - Что-то вроде того. Предлагаю игру. Просто задаем друг другу вопросы. И, конечно, отвечаем правду. Кэсс фыркает, заметно расслабляясь. Кастер против воли задерживает взгляд на его глазах. Зеленых, с длинными ресницами. И подозрительно поблескивающих в неверном свете. - Открою жуткую тайну, падре, это называется диалог. Этим все люди занимаются, так уж повелось… - Не паясничай. В таком случае, сразу к делу. Чем ты упоролся? Вот прямо сейчас? Мужчина напротив аж отшатывается, скалиться вполне себе по-прежнему. И это странным образом радует святого отца. - Дорогой мой, я весь день в борделе проторчал! Оттопырился так, что до сих пор не отпускает. И какое тебе дело, под кайфом ли я, когда ты уже поверил в правду? - Это к делу не отно… - Это был мой вопрос. Один из. Джесси вздыхает, на мгновение задумавшись. Действительно, какая теперь разница, если у существа рядом куча других, куда более опасных, зависимостей? - Я хочу знать, на что ты способен в таком состоянии, и чего следует бояться. Ты убивал кого-нибудь в этом городе? Кэссиди ерзает на церковной лавке, придвигается ближе. - Учись формулировать, о носитель Божественного Слова. В этом городе – да. Местных жителей – нет. И, поверь, все трупы на моей совести того заслужили. Ты девственник? - Чего?! – Джесси едва не выронил бутылку, хорошо, не сделав пока глотка. Ирландский гаденыш мерзко хихикнул, - ладно, будь по-твоему. Нет, не девственник. Ни в одном смысле, если тебе так нужны подробности, извращенец поганый. А сам-то, за свои сто девятнадцать, тоже, наверняка, не в монастыре прожил? - Ох, где я только не жил и кого я только не ебал, дорогуша. И сто двадцать уже. Вчера было. Неожиданно Джесси почувствовал укол вины. Слабый, иррациональный, но все же. - Так ты потому героином накидался? Типа вместо тортика? - Вроде того, - непроницаемый взгляд ирландца, кажется, прожигает насквозь, - правила не нарушай. Моя очередь. С какого перепою ты вообще мне поверить решил, скептичный ты наш? Проповедник буквально кожей чувствует, как копится вокруг напряжение. Явно Кэссиди только этот вопрос изначально и интересовал. В отличие от самого падре, которому теперь хочется знать все и сразу. И, конечно, бессмысленно врать, если сам желаешь узнать все от и до. - Я видел тебя во сне сегодня. Подозреваю, Генезис. Слишком ярко все было для простой шизофрении, - Джесси с немалым удивлением понимает, как ему нравится пристальный внимательный взгляд ирландца, - ты дрался с какими-то отморозками в подворотне, похоже, в Нью-Йорке. Хотя, нет, ты просто ими перекусил. И в финале красиво уполз по стене, как гребаный Спайдер-мен. И это, блять, было реально. Я почти почувствовал вкус крови, когда проснулся. И прожигающую сердце боль, когда Кэссиди горел во второй части этого ебучего сна, но для таких откровений Джесси пока еще слишком трезв. Пауза затягивается. Кэсс крутит в длинных пальцах сигарету. Кастер, словно загипнотизированный, следит за каждым движением. Почему-то жутко смотреть в глаза. - Это было где-то в тридцатых, - пастор даже вздрагивает, уловив мечтательные нотки в голосе друга, - самый пик охоты на таких вот придурков. Я не нарывался, нет, просто желающих поживиться шмотками или мелочью из кармана такого дрища, как я, всегда было хоть отбавляй. А нападать первым – дурной тон, отче. Когда защищаешься, совесть проще успокоить. - А у тебя и совесть есть? – Джесси посмеивается, ощутив странное облегчение. Кэсс не поднял его на смех, не усомнился в глючной силе Генезиса. И, похоже, полбутылки дешевого пойла уже дают о себе знать. - Была когда-то. Но проебалась вместе с моими моральными принципами. Я же наркоман, по природе своей. И всегда им буду. И не важно, на чем сидеть, на веществах, адреналине, крови, эмоциях. Знал бы ты, какую я хуйню творил ради очередной дозы хоть чего-нибудь… - А вот кровь, - падре нетвердой уже рукой размахивает переде носом Кэсса бутылкой, - вот ты ведь не бегаешь с выпученными глазами за всем, что шевелится. Значит, себя контролируешь. Но, все-таки, для тебя кровь это что? - Лекарство, - вампир замолкает, словно собирая мысли в кучу, - когда я ранен, она необходима. На вкус дерьмо, конечно, но пиздец какие ощущения после. Когда все тело как будто обновляется. И даже чувствуешь себя живым… а ты охуел, я смотрю! Все-таки святой отец давится выпивкой, непонимающе смотрит на товарища, чье лицо практически неразличимо в клубах сигаретного дыма. Кэссиди смеется. - Вопросы-то, вопросы. Ты мне два задолжал, не забыл еще? - Неа… - Да ты реально охуел?! - Воистину, сын мой. Хохочут оба. Как-то неожиданно Джесси осознает, что вампир пересел на скамью рядом, прижимается к плечу. И возмущаться нет ни малейшего желания. Кастеру кажется, что он понимает состояние приятеля. Ссора на пустом месте, постоянное недоверие со стороны падре в ответ на честность чуть ли не с первого дня знакомства. Проповедник стискивает зубы. Был бы сам на месте ирландца, убил бы уже давно. И самое малое, что Джесси может сделать сейчас - не отталкивать явно вымотанного Кэссиди.***
- Это, блять, что?! - Коробки, детка. Джесси отчаянно подбирает слова, силясь понять, какого хера вампир подскочил днем, явно мотался куда-то на улицу. И с грохотом и матом таскал эти свои коробки по многострадальной церкви. Кастер встряхнулся, внимательно осматривая закутанного в какое-то тряпье ирландца. Нет, и раньше замечал, что у Кэссиди явные проблемы с выбором одежды, но теперь все, конечно, встает на свои места, но… - Чем от тебя несет? Детским кремом? Кэсс надменно вскидывает голову, сняв все-таки идиотскую плетеную шляпу, скалиться довольно. И Джесси не может не улыбнуться в ответ. - А это, мой дорогой друг, страшная тайна всех вампиров этого века. Солнцезащитный крем называется! Проповедник посмеивается, ощущая непривычное тепло в душе. И вот это вот чучело он едва не потерял из-за каких-то загонов? С недавнего озарения прошло всего пара дней. И жизнь все-таки вернулась в свое русло. Пожалуй, за исключением того, что кошмары и прочие пророческие сны Джесси больше не посещали. И Кэсс прекратил упарываться в хлам. Последний факт удивляет больше всего. - Отче, захвати коробочку поменьше и помоги закинуть барахлишко. Сам Кэссиди без видимых усилий уже поднял коробку, больше всего по размерам напоминающую стиральную машину, понес к лестнице на чердак. Джесси пожал плечами, следуя за товарищем. - Твои вещи? - Не, общественные. Все лишь ебучий кондиционер. Ту рухлядь я вообще починить не в состоянии. Кастер замер на лестнице. Кое-что в голове не укладывается от слова вообще. - Ты купил нам новый кондей? Или украл?! Невнятное мычание откуда-то с чердака, Кэсс свесился через перила, все так же ехидно скалясь. - Уже одно мое существование нарушает все мыслимые и немыслимые заповеди. Так что, какое-то жалкое не укради… - Блять, так нельзя! Мы в церкви, между прочим! – Джесси взбежал наверх. Но все же бережно поставил упаковку с деталями, не стал швырять в клыкастую морду, хотя руки так и чесались, - нужно вернуть! Или, хотя бы, деньги. - А есть они у тебя, те деньги? Не парься, милый, за все заплачено. Считай, это мой тебе подарок на мою днюху. Святой отец растерялся окончательно. Эмили все уши прожужжала на тему того, как достал ее ирландец с вечными просьбами подкинуть деньжат. И вот теперь такое? - Ты ограбил кого-то? И пусть отношения как-то резко и сильно наладились, подобного Джесс простить бы не смог. Только вот как-то не ожидал, что в мгновение ока вампир окажется совсем рядом. Теплые ладони на плечах, пристальный взгляд глаза в глаза. И блядская ухмылка. - Раз уж ты теперь в курсах моей маленькой проблемки, не вижу смысла скрываться. Просто разморозил пару своих карт, только и всего. А если кто меня по ним и выследит, ты ж не откажешь поделиться местечком на кладбище? - Да… в смысле, нет! Да кого ты уже убивать собрался? Кэссиди хмурится, словно ребенок, которому приходиться доказывать тупому взрослому абсолютно очевидные вещи, вроде того, что еда куда вкуснее, когда соскребаешь ее прямо со стола, а не с какой-нибудь скучной тарелки. - Ты меня вообще не слушаешь, по ходу. Хуйня такая есть, охотники на вампиров называются. Периодически за мной толпами бегают, камикадзе. По большей части фанатики, умом не блещут, изобретательностью тоже. Покажу как-нибудь, забавные ребятки. Джесси кивает автоматически, мысленно продлевая список тварей, желающих избавить мир от безобидного такого кровопийцы и еще более белого и пушистого одержимого священника. И не может не улыбнуться. - Мы сможем до вечера справиться с этим зверем? – Кастер косится на упакованный пока кондиционер. - Да говно вопрос, была бы инструкция! А че такие жесткие рамки? – Кажется, Кэссиди окончательно оклемался после задушевных бесед, сияет просто, - типа, если не управлюсь к ужину, гулять мне на солнышке? Вероятно, сам Джесси не контролирует выражение своего лица, когда сука-память подкидывает картинку из недавнего сна. Ирландец мигом напрягается. Хватка на плечах такая, что стопроцентно останутся синяки, но святой отец не пытается отодвинуться. Но – слишком трезв для всего этого. - И не мечтай. Раз уж я так продинамил тебя с днюхой, надо наверстать. Кастер искренне радуется, видя охреневшего вампира. По крайней мере, Кэссиди ошарашен настолько, что явно забыл о резко взбледнувшем падре. И пусть идея отпраздновать стодвадцатилетие вампира – бред чистейшей воды, и Джесси даже близко не представляет, с какого такого конца за это взяться, он доволен. Удалось как-то переключить внимание Кэсса… - Спасибо, родной, с меня причитается. Проповедник ощутимо скрежещет зубами. Рано обрадовался. Все эти родной, милый, детка когда-нибудь доведут до сумасшедшего дома. Или еще куда-нибудь, о чем сам Кастер предпочитает не думать. К своему удивлению, Джесси рад энтузиазму Эмили. Возможно, просто потому, что вся ее энергия теперь направлена на создание праздничной атмосферы, а ни разу не на соблазнение непробиваемого святого отца. Естественно, подобное не делает чести падре, но Кастер с удовольствием наблюдает за бурной деятельностью, которую развела мисс Вудроу вокруг праздника в честь его друга. Друга ли? Проповедник сидит в дальнем углу церкви, наслаждаясь потоками прохладного воздуха. Кэсс сдержал слово, в рекордно короткие сроки установил и наладил кондиционер. И теперь бесцельно слоняется меж скамей, с непередаваемым выражением лица прислушиваясь к грохоту на кухне. Да, Эмили решила приготовить праздничный ужин. Да, ее ничуть не смутило отсутствие других приглашенных, кроме уже присутствующих в церкви. Джесси потянулся за бутылкой. Алкоголь помогает не зацикливаться на резких, суматошных движениях вампира, на выражении его лица. Испуганном, недоверчивом. - Не мельтеши. Кэссиди останавливает резко, едва не снеся столик у самого алтаря. Кастер едва не давиться на вдохе, перехватив какой-то больной взгляд вампира. Недоверие, паника. Словно ирландец в любой момент готов отразить удар. Словно никогда в его жизни… - Для тебя никогда не устраивали праздников, что ли? - Не так, - Кэсс почти падает на скамью рядом, - родители в детстве, да. Было дело. Приятели, которым дай только повод выпить – всегда пожалуйста. Такого же не было никогда. Генезис скребет под ребрами, требует чего-то. Но Джесси не имеет права сдаться. - Чего не было? Внимания лично к тебе? Или тебе неприятен мой интерес? - Да хуй его знает! – Кэсс на взводе, снова порывается вскочить, но остается на месте под пристальным взглядом падре, - я все понять не могу, нахрена тебе… - Мальчики, прошу к столу! Кастер не знает, проклинать ли Эмили, или возносить ей хвалу. Пока вампир ведет себя, как дитя неразумное, любой серьезный разговор идет по пизде. Джесси подталкивает приятеля к кухне, пытаясь игнорировать собственную тревогу. Завелся на ровном месте, какого черта? Кэсс вдруг замирает на самом пороге, сгребает пастора в объятья. Тот и возмутиться не успевает, как Кэссиди отодвигается, ухмыляется безумно. - Спасибо. Джесси ошарашено кивает. В голове наростает гул, подозрительно знакомый и вот прямо сейчас абсолютно не нужный. И потому остается только взять себя в руки, изобразить приветствую улыбку, сесть за стол. Радостный голос Эмили, смех Кэссиди - все сливается в один звук, глухой, вибрирующий. Падре цепляется за спасительный стакан, хоть как-то концентрируя внимание. И сейчас ему решительно плевать, вода в нем плещется, водка или концентрированная кислота. Выебоны Генезиса не просто достали, они пугают. Джесси вовсе не прельщает мысль свалиться с приступом головной боли прямо на празднике в честь своего вампира. Кастер почти слышит ехидный смешок. Своего вампира, очаровательно. Кэсс трындит без умолку, не особо следя за своей речью, перескакивает с темы на тему, даже не пытаясь отвечать на вопросы Эмили, когда она успевает хоть слово вставить. Нахваливает праздничный пирог, тут же возмущается, что выпивки все пара бутылок. Но ни на миг не упускает проповедника из виду. И потому, когда Джесси откровенно зависает, уставившись в одну точку, чуть дрожащей рукой стискивая стакан, ирландец оказывается рядом мгновенно. - Э, братишка... не выспался? Кастер кивает, но и ежу понятно, что автоматически, не слыша вопроса. - Может, проводить его в комнату? - Эмили, несчастная дурочка, всеми силами старается быть полезной, даже близко не представляя, что твориться, - а ты возвращайся потом. Кэсс мотает головой, бережно приобнимая непутевого отче за плечи. И замирает, ощутив даже через одежду, как того бьет дрожь. Как обухом по голове - воспоминание. В похожем состоянии Кастер валялся давным-давно, в церкви, где и нашел его вампир сразу после вселения Генезиса. И ни к чему хорошему это все привести просто не в состоянии. Мозг взрывается от боли и жара. Кастер хрипит, пытаясь выгнать из легких раскалённый воздух, отчаянно цепляется за край одеяла. На лоб ложится прохладная ладонь. И от этого прикосновения становится легче, пусть и на долю мгновения. Новый приступ скручивает внутренности, Джесси давится криком. - Тише, отче, давай-ка, повернись ко мне... Едва различимый голос Кэссиди почти гипнотизирует. На лоб падает ледяная мокрая тряпка. В другой ситуации Кастер бы обматерил приятеля, но сейчас только улыбается блаженно. И даже не дергается, когда под одеяло забирается полуобнаженный вампир, сгребая в объятья. Тонкие пальцы вычерчивают узоры на плечах и груди, а сам священник выслушивается в сердцебиение теоретически мертвого существа. - Извини за такую хуйню. Голос вернулся, но дрожит предательски. И снова головокружение. Стойкое ощущение, что все не так. А самочувствие, как... наказание? - Бля, братюнь, чё ты несешь? Ты меня перепугал, что пиздец, а еще и извиняешься. Если это Генезис, тварь, ты меня свяжи с ним как-нибудь, лично все выскажу. Джесси посмеивается, в душе проклиная потустороннюю сущность, внезапно решившую продемонстрировать свою власть. Болтовня Кэсса отгоняет боль, но совершенно не успокаивает. Падре приподнимается на локтях, вызвав недовольное ворчание вампира, практически распластавшегося у него на груди. Чисто теоретически, стоило бы минимум удивиться такому поведению ирландца, но смысл? - Было бы в моих силах, сам бы этому пидору астральную морду набил. Кэссиди хрюкает от смеха, уткнувшись лбом куда-то в ключицу. И от этого снова бросает в дрожь. Джесси выдыхает, за долю секунды прокручивая в голове всё, что творилось последнее время. Свои чувства и сны. И, конечно, реакцию собственного тела вот прямо сейчас. Если бы не оправился только что от приступа жуткой головной боли, сам бы впечатался лбом в стену. Для профилактики, так сказать. - В любом случае, падре, с такой херней в больницу обратиться было бы не лишним... - Взгляни на меня, - Джесси не сдерживает желания применить Голос. Кэсс дергается неуклюже, резко вскидывает голову. В ярких глазах недоумение мешается со страхом, - какая, к черту, больница? Что мне им сказать? Одержимость там не лечат, придется своими силами разбираться. Кэссиди щурится насмешливо, но пастор чувствует его нервозность. И, кажется, уже примерно представляет, что и как может сказать вампир. Не в его правилах отступать. - Ой ли? Какие такие свои силы? Прикажешь самому себе не выебываться или не болеть? - Кэсс кривляется, но фальшь сквозит в каждом слове. Ему страшно до смерти, - ты лучше сюда слушай, дядя Кэсс хуйни не присоветует. Был у меня кореш один, на чем он только не сидел, в итоге вообще чуть ли не в шаманы подался… Джесси хохочет. Ирландец, в своей излюбленной манере начал настолько издалека, насколько это вообще возможно. А еще удивлялся, почему его треп никогда всерьез не воспринимался. - Ты знаешь, обдолбаться какой-нибудь дрянью – это вообще не мой вариант. - Неее, погодь! Так вот, его как-то чуть ли не до припадка вштырило, вот прям как тебя сейчас. Но парень умный оказался… - Решил завязать? – Кастеру все сложнее удерживать нормальный тон голоса, и дело уже не в боли или слабости. Просто разгоряченное тело под боком, ерзает, жестикулирует. Нарывается. - Фу, ну как тебе такое в голову могло прийти? Он домедитировался до полной просрации и получил озарение. И, знаешь, сработало. Все просто оказалось – когда постоянно грузишься всякими желаниями на уровне подсознания и не пытаешься даже что-нибудь из этого воплотить, реальность бунтует. Ну, и вместе с ней вся бренная тушка. Пара секунд уходит у проповедника на осмысление. Помогает собраться с мыслями и то, что Кэсс, наконец, перестал вертеться и даже немного отодвинулся, в ожидании ответа. - Предлагаешь мне делать, что захочу и посмотреть, какая от этого польза выйдет? – Джесси фыркает, стараясь заглушить назойливый голосок в голове, что может и сработать, - ничего бредовее в жизни не слышал. Я ж таких дров наломаю… - Вот и ладушки. А то, можно подумать, ты и раньше паинькой был! Падре закрывает глаза, лишь бы не видеть наглую рожу совсем рядом. - И что потом с тем просветленным стало? - Ну, первые пару месяцев ништяк. А потом решил внезапно, что ему срочно для счастья необходимо полетать из окна. Но это не твой случай, как я понимаю, - Кэссиди подмигивает, и это становится последней каплей. С рычанием Джесси подминает под себя прихуевшего от такого напора вампира. Кэсс дергается, явно не в полную силу, стараясь вывернуться, но ухмылка с лица не сходит. - Какие страсти, милый! Кастер бьет. Костяшки оцарапаны о зубы ирландца, тот затыкается, инстинктивно слизывая с губы кровь. И ничем, сука, не выдает своего удивления, только по-бабски длинные ресницы дрожат. Джесси молчит. Пока остается маленький шанс списать все на то, что основным подсознательным желанием было набить морду Кэссиди. - Обидненько, отче! Я уже даже нормального мордобоя не заслуживаю? - Заткнись, блять! Поцелуй выходит грубым, скомканным, с привкусом крови. Своей или вампира – Джесси нет никакого дела. Кэсс мычит что-то нечленораздельное, хватает за плечи. И – опять же – не прикладывает особых усилий, чтобы оттолкнуть. Скорее… удерживает. Дает сумасшедшему пастору шанс. Который тот благополучно проебывает, зарычав прямл в губы, распластавшись по нему всем телом. Более-менее вменяемая часть сознания проповедника пытается возмутиться на тему, какого хера он сам раздет до нижнего белья, но здравые мысли оказались сметены яростью. И больше всего бесит, что Кэссиди принимает правила такой игры. Позволяет вгрызаться в губы, тряпочкой распластавшись на кровати. И бешеные зеленые глаза насмехаются над разумом святого отца, и без того истерзанным в клочья. Джесси молчит, сжимая руки на горле вампира, едва улавливая сдавленные хрипы. Молчит, коленом раздвигая ноги мужчины, извивающегося под ним. Молчит, наблюдая, как тот дрожащими руками стягивает с себя джинсы. Невменяемый взгляд. Глухие стоны. Зеленые глаза затуманены. Вероятно, ему нужно дышать, но Кастеру плевать. Плевать Генезису, захватившему власть. Чужие ногти скребут по спине, притягивая ближе. И проповедник сдается. Кэссиди тянется за ним, когда пастор отстраняется лишь затем, чтоб раздеться окончательно. Прикусывает губы вполне себе заметными клыками, но не отводит взгляд. Выгибается, приподнимая бедра, когда Джесси растягивает его пальцами. И ни разу не пытается сопротивляться, даже от грубого проникновения. Падре готов взвыть, чувствуя горячую тесноту тела вампира. - Не молчи, сученыш! - Не тромози, падла! Почти истеричный выкрик обрушивает хрупкий мир священника. Осколок. Ворваться в податливое тело. Осколок. Сорвать хриплый вопль с губ поцелуем. Осколок. Двигаться сильнее, быстрее, игнорируя стоны и попытки отпихнуть. Осколок. Врезать по морде за все переживания, за безответные чувства, стереть с лица уебищную лыбу. Осколок. Тьма. Джесси просыпается, даваясь криком, расцарапывая кожу на груди. Пытается вырвать из себя ебучую тварь в виде Генезиса. Но истерика стихает, стоит осмотреться, откинуться на чистые подушки. Очередной сон, ничего больше. Собственная комната, тишина. Едва пробивающийся сквозь шторы солнечный свет. Но – тянущее чувство пустоты в душе. - Эй, Джесс, к полудню будет доставка винца! Кастер едва ли не подпрыгивает, увидев в дверях вампира. Тот сияет и явно не смахивает на жертву изнасилования из… сна? - Какого… - кашель сгибает практически, но дело всего лишь в пересохшем горле, - какого, блять, винца? - Ну, я тут попиздил немного, ты знаешь. Вот, возмещаю. Для причастия, и прочая хуйня. Я к тому, не отгрузишь ли ты сам вожделенные коробочки? Ты извини, но сегодня реально жарко… Проповедник изо всех сил старается собрать мысли в кучу. Теоретическое знание о том, что лучшему другу его не стоит вообще выходить на солнце, еще худо-бедно укладывается в рамки. - А Эмили? Она не может встретить курьера? Кэссиди молчит слишком долго. - Она и так нам помогала, с моей днюхой, все дела. Тем более, я ее еще дернул с уборкой церкви после, сам понимаешь… Джесси понимает. Приподнявшись на кровати, пристально присматривается к товарищу. Синяки на шее, едва заметные, но все же. Нетвердая походка. Проповедник судорожно выдыхает: - Кэсси, я… - Знаю, отче, я тебя тоже.