*****
Все началось с одного-единственного слова, которое, как сорняк, крепко-накрепко засело в голове Шерлока. И он был бы рад избавиться от него, вырвать, сжечь, удалить на веки вечные, да вот тело протестовало, вновь и вновь вздрагивая и покрываясь мурашками, едва он слышал его или перекатывал на языке, пробуя на вкус... Джон не подозревал, что что-то, однажды сказанное им, может иметь столь колоссальный эффект над детективом, его мыслями и телом. Шерлок не подозревал, что что-то, однажды сказанное Джоном, может направлять его мысли в совершенно иное, доселе неведомое ему русло. Однажды Джон сказал: «Я как папочка, который вечно следит за тем, чтобы этот большой ребенок случайно не убился». Сказал это в шутку, посмеиваясь и лениво размешивая чай в своей полосатой кружке, но что-то внутри Шерлока перевернулось. Что-то глубоко внутри него отозвалось на слово, которое он никогда не слышал из уст Джона, а затем со звоном оборвалось, взорвавшись и накрыв лавиной незнакомых эмоций и реакций. Он не понимал причину, по которой так реагировал на одно-единственное, до безобразия простое слово, и до зубного скрежета ненавидел чего-то не понимать, поэтому начал изучать и анализировать. Он начал с себя и своих реакций, сравнивал в своей голове людей и голоса, произносящие это слово, пытался прощупать следственную цепочку, а затем совершенно внезапно осознал, что реагирует не на само слово, а смысл, заключенный в нем. Подтекст. Роль, в которой его воображение мгновенно изображало Джона, что вызывало ту самую реакцию – бурную, неконтролируемую, сбивающую с ног. Тогда-то в кудрявой голове и засели мысли, поражающие своей абсурдностью и откровенностью. Тогда-то он и открыл для себя новую роль для Джона, и чувства, напрямую связанные с этой ролью. Обнаружились желания, с каждым новым днем обрастающие надеждами и невысказанными вслух мечтами, фантазиями, ощущениями… Все это крутилось и вертелось вокруг одного-единственного слова. И одного-единственного человека, с кем отношения Холмса никогда не выходили за рамки теплых и дружеских. Они никогда не пытались сблизиться, перейти ту черту, что провели между собой еще тогда, в уютном и небольшом ресторанчике, и Шерлок не имел ни малейшего представления о том, что испытывает к нему Джон помимо бесконечного терпения. Что он может испытывать к нему и его необъяснимой, неконтролируемой страсти к слову и роли, которую он уже мысленно приписал Джону, невольно фантазируя и мечтая? Шерлок не знал, но отчаянно сильно хотел узнать…*****
Шерлок умел мастерски провоцировать людей на необходимые ему реакции, слова и поступки. Он делал это словами, действиями, взглядами и жестами, и делал это едва уловимо, изящно и непринужденно. Но когда дело касалось Джона и слова, уже прочно связанного с ним, то все становилось гораздо сложнее. Но Шерлок не сдавался – он привык идти до конца, и если ему была необходима реакция Джона, ответ на вопрос, столь давно и неустанно терзающий его, то он их непременно получит. – В нашем холодильнике нет ничего, кроме яиц и твоих контейнеров из морга, – Джон выглянул из кухни, надевая на себя куртку одной рукой, и шурша пакетами в пакете – другой. – Так что я иду в магазин. Тебе что-нибудь нужно? – Чипсы и молоко, – отозвался Холмс, а затем с напускной задумчивостью добавил: – Спасибо, папочка. – Прости, что? – на лице у Джона отразилось удивление, а меж тонких губ мелькнул кончик языка. – Спасибо, Джон, – как бы повторил Шерлок, вздохнув и не выдавая себя ни единой эмоцией, но внутри него все буквально вскипало, грозя вырваться наружу дрожью и очевидным возбуждением. Джон молча кивнул, на мгновение прищурив глаза, а затем заметно расслабился, вероятно, решив, что ему всего лишь послышалось. Шерлок шумно выдохнул, когда Джон закрыл за собой дверь, а затем принялся изучать полученные сведения, основанные на реакции Джона…*****
Это повторилось еще несколько раз, так как одного было совершенно недостаточно, чтобы ответить на поставленный вопрос со стопроцентной уверенностью. Каждый раз Шерлок ловко обводил Джона вокруг пальца, используя заветное слово и наблюдая за реакцией. И каждый раз Джон реагировал одинаково – задумчиво хмурился и рефлекторно облизывал губы, как делал это всякий раз, когда ему что-то нравилось. Лишь пытаясь найти ответ на вопрос, Шерлок осознал, что Джон проводит влажным кончиком языка меж губ всякий раз, когда смотрит на него, случайно касается его или думает о чем-то, так или иначе связанном с детективом. И это, признаться, будоражило и интриговало не менее сильно, чем слово. И Шерлоку казалось, что он вот-вот получит достоверный ответ на терзающий его вопрос, причем не из абстрактных выводов, а от самого Ватсона.*****
Джон крайне редко надевал костюмы, и Шерлок просто не мог не пожирать его внимательным взглядом, лениво валяясь на диване в футболке и пижамных штанах. Ему нравилось, как белая рубашка обнимала его грудь, пока доктор застегивал ремешок часов на запястье. Ему нравилось наблюдать, как из обычного, уютного и домашнего Джона, не снимающего с себя излюбленных свитеров и джинсов, он превращался в серьезного, представительного и, если уж быть совсем откровенным, чертовски соблазнительного мужчину. Шерлок даже почувствовал укол ревности, ведь Джон собирался предстать в таком виде перед кем-то другим… Шерлок нахмурился, едва заметно поджав губы. Отчаянно сильно не хотелось выпускать его из дома, не хотелось делить его с кем бы то ни было… – Я вернусь около пяти, – начал Джон, стоя перед зеркалом и надевая темно-синий пиджак. – Если вдруг задержусь, то ужин в контейнере на второй полке. Не съешь сам – затолкаю полную порцию силой. Ясно, Шерлок? Решение пришло само собой, естественно и моментально. Шерлок перевернулся на бок, лениво свесил одну ногу с дивана и пристально уставился на Джона, позволяя уголкам губ приподняться в полуулыбке. – Конечно, папочка. Пальцы Джона замерли, так и не успев застегнуть вторую пуговицу, а он сам прищурился, переводя взгляд сапфировых глаз на Шерлока в отражении зеркала. Затем он медленно, странно и непривычно медленно провел языком по нижней губе, не сводя неподвижного и отчасти тяжелого взгляда с детектива. – Так, – он развернулся, плавно и не спеша, а в голосе появились звенящие нотки напряжения. – Что это значит, Шерлок? – Что именно, Джон? – тихим, почти вибрирующим от нарастающего напряжения голосом спросил Шерлок, чувствуя, что если произнесет это слово еще раз, то его собственная реакция станет явной и очевидной даже для Джона. – Ты никогда и ничего не говоришь просто так, – он сделал шаг вперед, смотря на него непривычным, незнакомым взглядом. – И уж тем более не повторяешься, не имея какой-то конкретной цели. – Это просто слово, Джон. – Неужели? – спросил Ватсон, легким движением расстегнув пуговицу пиджака, и сделал еще один шаг в его сторону. – Если это просто слово, то повтори его. – О, Джон, брось… – Повтори его, Шерлок, – теперь Джон приближался угрожающе быстро, и Холмс едва успел подняться с дивана, как Джон толчком заставил его лечь обратно, обхватывая запястья и нависая, не сводя пристального, почти требовательного взгляда. – Ну же. Если это просто слово, то тебе не составит труда повторить его, глядя мне прямо в глаза. Сердце в его груди билось как ненормальное, а руки Джона, прижимающие его запястья к дивану, и он сам, нависающий над ним, дышащий тяжело и быстро, с расширенными, заполнившими радужку своей чернотой зрачками, сводили с ума. Впрочем, он явно уже был сумасшедшим, раз оказался в такой ситуации, раз довел себя и Джона до такой стадии. Но вместо угрозы, ощутимо исходившей от Джона, он чувствовал лишь азарт и желание, бесконтрольно рвущееся наружу… Шерлок облизнул губы на манер Джона, чувствуя подступающую дрожь. Отступать было некуда, да и не особо хотелось. – Как скажешь… папочка. Джон выдохнул, моргнув, и Шерлок заметил, как выражение его лица изменилось, а зрачки сузились до крошечных черных точек, тонущих в насыщенной и яркой синеве. – Ну почему с тобой так сложно, Шерлок? – хрипло спросил Джон, взглянув на часы. – Я уже явно никуда не успею, ведь ты так и напрашиваешься на наказание. Шерлок задрожал под ним уже ощутимо, всем телом, а на бледных скулах проступил румянец, разумеется, не укрывшийся от Джона. Он вновь провел языком по губе, отпуская руки Шерлока и слегка отстраняясь, а затем низким, рокочущим голосом, совершенно внезапно для Холмса, скомандовал: – Перевернись! Шерлок подчинился беспрекословно и на удивление молча, переворачиваясь на живот и едва не забывая, как дышать. Все, что он слышал – шорох одежды и шаги, а затем краешком глаза заметил пиджак Джона, небрежно брошенный на кресло. Еще пара мгновений – и диван скрипнул, а Шерлок почувствовал тяжесть Джона на своей пояснице, прикосновение пальцев к своим волосам, а затем перед глазами неожиданно стало темно. Скользнув пальцами к лицу, Холмс почувствовал что-то мягкое, знакомое… Шарф? Но не успел он и додумать эту мысль, как до него донесся звук, совершенно очевидно принадлежащий пряжке на ремне Джона. – Запястья, Шерлок, – раздалось раскатисто и чуть хрипло, и Холмс покорно сложил руки за спиной. Он совершенно не представлял, что Джон сделает дальше – происходящее уже никак не вписывалось в привычный образ тихого, спокойного и бесконечно приличного Джона, и Шерлок Холмс впервые не мог предугадать, как тот поступит в следующее мгновение, и чем вообще закончится его выходка. – Джон?.. – Тихо. – Ох… Джон связывал его руки ловко и умело, словно проделывал такое уже великое множество раз. Шерлока это будоражило – теперь он имел дело с совершенно иным Джоном, о котором не знал решительно ничего. Холмс чуть дернул руками, проверяя узел из ремня на прочность: крепко, без посторонней помощи и не вырвешься… – Лежи смирно, Шерлок, – рокочуще прошептал Джон над самым ухом, а затем провел ладонью вдоль линии позвоночника, останавливаясь на пояснице и обводя пальцами ямочки. – Вот так, молодец. Джон сидел на нем верхом, придавливая к дивану всем своим весом, а он лежал под ним, с шарфом на глазах, дрожащий и неожиданно для себя задыхающийся от обострившихся ощущений – так на него влияло осознание двух вещей: он связан и слеп, и это дело рук Джона Ватсона, самого приличного и сдержанного человека на свете, которого он спровоцировал, называя «папочкой». Джон медлил, вероятно, наблюдая за ним. Не мог же он просто связать его, чтобы уйти? На мгновение стало легче, и Шерлоку показалось, что он прав, что Джон сейчас возьмет и уйдет, куда собирался, но Ватсон лишь сел поудобнее, едва ощутимо касаясь пальцами его спины и боков, виднеющихся из-под задранной футболки. Тудум. Тудум. Сердце в груди билось, как сумасшедшее, отзывалось на каждое движение пальцев Джона, на его обжигающее дыхание, когда он почти касался губами его обнаженной кожи. Тудум-тудум. Он не мог и вообразить, что отсутствие зрения настолько обострит его чувства и ощущения тела, заставит дрожать его настолько очевидно и неконтролируемо. Тудум. Тудум. Вновь стало легче, и Шерлок невольно дернулся, чувствуя, что на этот раз Джон встал с него полностью. «И это все наказание? Это все, на что ты способен, Джон?», – стучало в его голове, пока он тяжело и сбивчиво дышал. Черт… Ему хотелось большего. Гораздо большего... – Интересно, – раздался голос Ватсона там, где была голова Шерлока. – Тебя это правда настолько… заводит? – Да, – на выдохе отозвался Шерлок, не зная, что именно чувствует в этот момент – обжигающий стыд или полнейшую неудовлетворенность. – Интересно, – повторил Джон задумчиво, а затем взял Шерлока за плечи, поднимая и усаживая на середину дивана. Он совершенно не понимал, что происходит, но ему казалось, что сейчас Джон стянет с него шарф и начнет извиняться, а затем наденет свой пиджак и уйдет, оставив его в таком состоянии. Этого откровенно не хотелось, от одной этой мысли ему хотелось взвыть, вцепившись в Джона, обхватив его руками и ногами, лишь бы не отпускать, лишь бы ни с кем не делить… Мгновение, и Шерлок ощутимо и чуть болезненно шлепнулся животом об… ноги Джона? Под ним совершенно точно были его ноги… Шерлок вздрогнул, когда сообразил, в какой позе находился, и что имел в виду Джон, говоря про наказание. «В такой позе шлепают детей по попе!», – хотел было возмутиться он, но промолчал, уже в полной мере осознавая ситуацию и их с Джоном роли в ней. – Что ж, мой шикарный мальчик, – раздалось из уст Джона и мгновенно обезоружило. – Я собираюсь тебя наказать и на полпути останавливаться не стану. Если хочешь это прекратить, говори сейчас. Одно твое слово, Шерлок, и продолжения не будет. Они оба знали, что Шерлок не станет просить – не для этого он месяцами провоцировал Джона, не в его правилах отступать. – Сделай это, – тихо и тяжело дыша прошептал Шерлок, чувствуя на себе ладони Джона: одна поглаживала кудри волос, а вторая покоилась на заднице, что невольно заставляло Шерлока краснеть и задыхаться сильнее. – Сделай это?.. – Папочка, – и этим словом он умолял, просил, требовал и заставлял одновременно. Джон медленно провел пальцами по пояснице, вновь задерживая свое внимание на очаровательных ямочках, наслаждаясь тем, как Шерлок весь дрожит от напряжения, а затем резко, не церемонясь, схватился за резинку штанов, рывком стаскивая их до самых колен. Затем он провел ладонью по обнаженной коже, нежно и почти осторожно. Шерлок чувствовал, как Джон рассматривал его своими синими глазами, буквально поедал взглядом то, что предстало перед ним в своем беспомощном, принадлежащем лишь ему одному почти обнаженном великолепии. Он скользнул пальцами по внутренней стороне бедра, срывая с губ Шерлока сдавленный стон, заглушенный диваном. Холмс дрожал, с каждой секундой неумолимо подбираясь к пределу. Он чувствовал, как его член упирался в ногу Джона, как от движений пальцев его эрекция усиливалась все больше, и не было сомнений, что это не укрылось и от самого Ватсона. Как и Шерлок, он провоцировал, наблюдая за реакцией. Туше, Джон, туше… – Буду считать до десяти. Тудум. Тудум. – Один. Размах, и звон шлепка разрезал тишину гостиной. – Ах!.. От этого шлепка внутри Шерлока, казалось, произошел взрыв, превосходящий по мощности ядерный. Он чувствовал, как горела и покалывала кожа в том месте, на которое пришелся удар, как постепенно немела и саднила задница, и чувствовал, что заводился от этого еще сильнее, хотел еще больше… – Расслабь ягодицы. Два. Тудум-тудум. – Хах!.. Джон… Джон! – Прекратить? – Нет! Нет, продолжай… – Три! Тудум-тудум. Шлепок, и Шерлок вскрикнул, подаваясь вперед, задыхаясь и неуловимо для Джона двигаясь так, чтобы его стояк соприкасался с ногой Джона, терся об нее, и от этих ударов он возбуждался все сильнее. Он уже, черт возьми, был на грани. Его накрывало волнами, все его существо сфокусировалось на руке Джона, шлепающей его, а стыд и острое чувство удовольствия и возбуждения бросали в жар, который, как лесной пожар, распространялся по всему телу, ощутимо фокусируясь в паху… – Четыре. Тудум-тудум. В голове звенела пустота, а мысли, казалось, целиком и полностью перекочевали к паху, в его железобетонную эрекцию, которая лишь усиливалась от каждого шлепка, от поглаживающих движений Джона по его спине, от его голоса, который впервые звучал так – повелительно и раскатисто, и проникал в самую суть, где выворачивал все наизнанку, и обнажал его, заставляя дрожать и стонать, заставляя просить и тереться членом, не в силах сдерживаться… – Пять! Тудум-тудум. – Ааах! Ха… Ах… – Все еще хочешь называть меня папочкой, Шерлок? – Да… Боже, да… Шерлок сдавленно замычал, хаотично содрогаясь и упираясь лбом в диван, уже влажный от пота. Внутри Джона все заныло от этого звука, хотелось либо прекратить, либо взять этого идиота, прямо здесь и сейчас, когда он такой… Вместо этого Джон снова замахнулся, сглотнув и растворившись в очередном стоне Шерлока. – Шесть… Тудум-тудум. Шлепок, и все взорвалось к чертовой матери ослепительно ярким взрывом. Вся его Вселенная сжалась до крошечной точки, а затем в мгновение ока вновь стала бесконечно огромной. Он вздрогнул всем телом, а затем бессильно рухнул на ноги Джона, перестав дрожать и тяжело, сдавленно дыша. Он чувствовал, что рассыпался на кусочки и как минимум кончился как личность… – Шерлок? – прозвучал голос Джона, столь привычный, тихий и заботливый, а пальцы скользнули по члену и влажному от спермы белью. – Ах, Шерлок… Чуть влажные губы едва уловимо коснулись его шеи, неспешно спускаясь все ниже и ниже, а ладонь осторожно поглаживала задницу, которая онемела настолько, что Шерлок ее почти и не чувствовал. Все, что имело значение – ослепительно яркий оргазм, прикосновения Джона и то, что только что произошло между ними. Джон осторожно развязал ремень на запястьях, а затем выбрался из-под Шерлока, сел напротив него и стянул синий шарф, столь любимый Шерлоком. Кончиками пальцев он нежно касался его румяных скул и заалевших губ, заботливо убирал выбившиеся пряди волос, прилипшие ко влажному лбу, и внимательно смотрел на него своими невозможно синими глазами, вновь становясь привычным и родным Джоном, бесконечно заботливым и нежным. Его и только его… – Ну и стоило это того? – спросил он, улыбнувшись уголками губ. – Ты мог вытянуть из меня признание любым другим способом. – М-м-м, мог бы… – тихо отозвался Холмс, все еще тяжело дыша. – Но так я получил ответы на многие свои вопросы. К тому же… Шикарный мальчик? – Папочка? – Туше, – тихо рассмеялся Шерлок, перехватывая руку Джона и касаясь губами пальцев, что пару минут назад отшлепали его до оргазма. – Как насчет второго раунда? – Во-первых, тебе нужно в душ, а твоему белью – в стирку. Во-вторых, твоя задница будет болеть и саднить еще несколько дней, Шерлок, так что придется обождать. Шерлок улыбнулся почти дьявольски, потянувшись и намереваясь подняться с дивана. – Я тебя умоляю, Джон. У меня есть рот, а у тебя – стояк, требующий моего внимания. Это вполне можно совместить с душем. И на этой ноте Шерлок встал на ноги, чуть пошатываясь и разминая мышцы, и неспешным шагом направился в сторону ванной, либо физически не в состоянии передвигаться обычными, широкими шагами, либо давая Джону время подумать, взвесив все «за» и «против». И Джон, улыбнувшись и прихватив с собой халат Шерлока, направился следом за ним…*****