Так просто стать взрослым, Оформим сделку на перекрестке. Меч картонный наточен остро, Войну без цели ведут подростки.
Бросив последний взгляд на танцпол, Миша обернулся и шагнул в сторону вип кабинки — округлой ниши, выкрашенной в темно-фиолетовый цвет, с небольшим стеклянным столиком и удобным кремовым диваном. Отсюда открывался хороший вид на сцену и добрую половину клуба, да и громкая современная музыка не так била по ушам. Сегодня было особенно жарко и людно — вечеринка в честь Дня Рождения Дженсена — сына владельца «Перекрестка» была в самом разгаре. Парень лет восемнадцати, терпеливо ожидающий Мишу в кабинке, осторожно прильнул к Коллинзу, как только тот оказался рядом. Кареглазый, с темными вьющимися волосами, острыми скулами и стройным подтянутым телом— он был воплощением невинности и юношеской непосредственности. Запустив руку в пряди проститута, Миша довольно заурчал. Мужская красота была совершенно не тем, что привлекало его в лицах своего пола. А вот ладные крепкие подростковые тела, молодые яркие глаза, злобно сверкающие от любой подначки, по-юношески надутые губы, которые так славно смотрятся на члене… Улыбаясь своим мыслям и продолжая поглаживать по волосам замершего парня, Миша вслушивался в звучащий бит — звонкая песня с отчетливыми трубами и басами. Мелодия не была современной, и Миша удивился, что она звучит в стенах «Перекрестка». — Это что за дела? — прозвучал недовольный возглас. — Свали-ка от моего подарка! Лениво открыв один глаз Миша не сдержал самодовольную улыбку — прямо перед ним стоял Дженсен. О, Дженсен… Дженсен недовольно смотрел на растерянного юношу, не замечая, как его пальцы сильно, до побелевших костяшек, сжимали толстую пачку банкнот. — Я тут деньги принес, может, уделишь мне время? — пробурчал вопрос Дженсен. Он пытался не выдавать своей неуверенности, пряча ее за злобой, чем всегда смешил Мишу. — Да? Ты же знаешь, сегодня твой день, мог бы и не работать, — ласково улыбнулся Миша, кидая довольный взгляд на пачку в руках Дженсена. «Как же все легко». Еще шесть лет назад, когда Миша работал в «Перекрестке» наркодиллером, он сам принес первую выручку Дженсену — тогда еще пятнадцатилетнему подростку, поставленному богатым папочкой на должность управляющего. Сейчас же все наоборот. Дженсен даже не понял, как так получилось, что теперь он продает наркотики, а всем управлением занимается Миша. Не пробуя никогда настоящей власти, сложно отличить её от подделки, лживого миража. А власть, контроль Дженсен любил. В работе, в жизни. В сексе. Он цеплялся за все, что так охотно предлагал ему Миша. Дженсен так поверил тогда, что сам смог добиться мужчины, старше его на целых 12 лет, что не заметил раскинувшегося под ним на простынях демона. Миши, что так откровенно восхищался его красотой, телом, что услужливо позволял мальчишке быть главным в их отношениях, главным над собой. Приучал к себе, делал Дженсена зависимым… — Мог бы, — Эклз пожал плечами и кинул на стол полученные деньги. — Но там был богатый клиент, так что я решил сбыть ему остатки. Так что, свободен? — Не сейчас, — мягко улыбнулся ему Миша, с удовольствием оглядев внушительную пачку бонкнот. — Я занят, как видишь. Пальцы скользнули чуть ниже по шее проститута очерчивая острые ключицы и, поднимаясь вверх, вновь зарылись в мягкие волосы. Вторая рука огладила узкие бедра, и Миша уже хотел было впиться жестким поцелуем в маняще податливые губы, когда ему помешал недовольный, даже немного капризный голос Дженсена: — Сколько ты заплатил этой шлюхе? — он вытащил из заднего кармана джинс несколько смятых купюр. — Этого хватит, чтобы ты ушел? Проститут поднялся и неуверенно взглянул на Мишу. — Сегодня у тебя хороший день, — Эклз улыбался, но в его глазах не было ни намека на веселье, лишь обида на то, что все идет не так, как ему хотелось бы. Эта эмоция была детская и в последнее время настолько несвойственная Дженсену, что Миша не сдержал расстроенного вздоха. Этого никто не заметил, и получив свои деньги, проститут тут же скрылся из кабинки. Задернув тяжелые, плотные шторы шторы, Дженсен обернулся к вставшему с дивана Мише, и сложил руки на груди: — И почему я опять вижу тебя с другим? Миша лишь улыбался ему широко, маняще. Медленно, шаг за шагом приближаясь к Дженсену, Коллинз чуть покачивал бедрами. Призывая коснуться себя, уменьшить дистанцию между ними. Позволить Дженсену самому все сделать. — Ты мой! — капризно выкрикнул Эклз, не дождавшись ответа на свой вопрос. — Ты мой, — Миша усмехнулся, остановившись в нескольких сантиметрах от напряженного Дженсена. Услышав эти слова, на наконец-таки расслабленном, успокоившимся лице Дженсена расцвела победная ухмылка. Словно он выиграл джек-пот. Несусветные богатства. Заветный приз, который он так страстно желал, без которого не мог себя представить… Сколько Миша помнил Дженсена тот всегда был таким. Тянулся к деньгам, считая их мерилом всего, синонимом власти. Покупал за них уважение, верность, любовь… С Мишей, правда, у них были совсем иные отношения. Никаких денег. Все по обоюдному согласию и желанию. Только вот делиться Коллинзом Дженсен не желал и, наверное, даже считал их парой, судя по тому, как Эклз верно заглядывал в глаза своему мужчине.. Стоило Мише едва взглянуть на другого человека — Дженсен тут же пытался вернуть Коллинза одним для себя понятным способом — властью. Напоминая, кто главный в их отношениях. Ведь Миша всегда предлагал Дженсену лишь одно — взрослость. Коллинз испытывал некий трепет перед такими юношами — с широко раскрытыми глазами, из семей, в которых родители забыли про них; юношами, которые думают, что видели весь мир и считают себя его центром; юношами, которые считают себя взрослыми, не до конца осознавая истинный смысл этих слов. Ему их было жаль. Сломанные, несчастные. И в глазах, в которых только Миша видел страх, Коллинзу всегда удавалось прочесть крик о помощи. О его помощи. Что бы он спас их, дал то, в чем они так нуждаются — чтобы их слушали, чтобы им подчинялись. Все, все такие мальчишки представляли взрослую жизнь именно такой: им никто не перечит, их любят, а если что — всегда есть деньги. И Мише всегда удавалось хорошо помогать таким мальчикам. Их тела — сладкие, желанные — лишь приятное дополнение. А их внутреннее составляющие — тот детский стержень, который так легко сломать, и вылепить полностью зависимого человека — вот то, ради чего стоит жить. Вот в чем Мишино предназначение. Позволить мальчишкам думать, что они сами вершат свою судьбу, чтобы они чувствовали себя счастливыми. А на деле — они и шага ступить не могут без Коллинза. Только вот все, все такие несчастные дети совершают одну ошибку. Такую банальную и такую печальную. Они влюбляются в Мишу, рушат все то, что так упорно строит Коллинз. Любовь, по мнению Миши, самое страшное в мире, в ней все равны, в ней у каждого свои обязательства и каждый зависит друг от друга. И поэтому практически в каждом городе, где довелось бывать Коллинзу есть мальчишки с одинаковыми историями. Богатые родители, собственный клуб или бар, затем взрослый любовник который такой чуткий, рядом с которым они чувствуют себя царями. А затем оказываются нищими за дверями когда-то своих заведений, без родителей, которым не нужен сын неудачник, без цента в кармане. Зато у них есть взрослость. Настоящая — не та, что в их мечтах. Добро пожаловать в жизнь! Дженсен изначально не был похож ни на одного мальчишку, которого Миша знал раньше. Было в нем что-то, что показалось Коллинзу поможет ему наконец-таки воспитать того, кто останется с ним рядом навсегда. И Миша окутывал богатенького мальчика ложной реальностью, вдыхал в него ядовитые слова, давая то, чего тот так желал — самостоятельность, контроль. Все то, что по мнению Дженсена, как и других мальчишек, должно быть у взрослого человека. После денег. Глупый. Глупый мальчик со сломанной жизнью, которого уже никто не научит, что повзрослеть — не значит обрести золотые горы. Возраст, цифры в паспорте и на банковском счете — лишь несколько закорючек, по сути, влияющие только на положение в обществе. Но это его жизнь, не Миши. И если Дженсен сам тянется к запретному плоду, кто он такой, чтобы отказывать? Тем более, что мальчик с его напускной важностью был таким очаровательным. Только шесть лет — долгий срок и любые изменения въедаются под кожу. Миша не уследил. Допустил ошибку. Вновь. И Дженсен, вместо зависимой куклы с детским представлением о мире, вырос в настоящего мужчину. Еще немного, и Дженсен это поймет. Увидит, что своей жизнью управляет не он… Иногда, в нем просыпаются капризность богатенького мальчика, былые привычки, но за последнее время, Миша мог себе уже признаться в этом — Эклза нельзя было назвать мальчиком. И каждый раз, произнося в голове это прозвище, Миша испытывал чувство неправильности. — Я хочу распаковать свой подарок, — наконец Дженсен улыбнулся, кладя руки на бедра Коллинза, притягивая к себе. Миша отвечает лишь одобрительным кивком, и вот уже его целуют мягкие губы Джненсена. Он никогда не был особо нежен — целовал жестко, ярко, присваивая себе, упиваясь той свободой, что позволял ему чувствовать Миша. Та пьянила ему голову и мальчишка не замечал, как с каждым днем все больше погибает в объятиях демона. Пока что… — Тшш, — усмехнулся Миша, и потянул Дженсена к дивану, роняя их на скрипучую кожу. Проведя ладонью по груди Дженсена, Миша ловко оседлал его, крепко сжимая ногами его бедра, касаясь губами нежной кожи шеи. Это уже привычка: лизнуть — и тут же укусить, а затем поцеловать кадык, срывая с приоткрывшихся губ первый стон. Поднявшись чуть выше, он укусил мальчишку за ухо, поцеловав чувствительное местечко рядом: — Мой милый… Миша не слышал музыки — шум крови в ушах заглушал иные звуки, будто они с Дженсеном под защитным куполом. Его пальцы ловко подцепили края черной футболки Дженса, стягивая ее c крепкого тела. Приласкав взглядом грудь, Миша легко потянул за серебряное колечко на правом соске, огладив его подушечкой указательного пальца. В полумраке было плохо видно, но за эти годы вид Дженсена голого, расхристанного, раскинутого на кровати после оргазма — въелся в мозг Миши. И это пугало. — Ми-и-иша, — тихо выдохнул Дженсен, подаваясь бедрами вверх, теряясь в чуть грубых ласках любовника. Его голос всегда так звучал — молящее, жалобно, он скулил и просил, давая понять, что никто, кроме Миши, не нужен, и только он способен подарить такое желанное удовольствие. Гладкая, светлая грудь Дженсена некогда была совершенством — ни единого намека на ладные мышцы. Хотелось прикасаться к ней, гладить, ведь картинки прошедших лет были все еще живы в сознании. Но Миша не обманывал себя, он видел, что раскинувшийся под ним парень — мужчина — уже не тот, кто возбуждал, срывал голову, дурманя разум. Будто в последний раз перевернулись часы в Мише, и отведенные время Дженсену рухнуло последней песчаной крошкой. Дженсен, издав приглушенный вскрик, схватил Мишу за футболку, притянув его для грязного, полного животного желания поцелуя. Кусая губы, вылизывая небо, он наслаждался более старшим партнером, упиваясь одурманющим ощущением власти и вседозволенности. Такой сладкой, сводящей с ума власти — Миша в начале их отношений многое ему не разрешал, теперь же, за последние годы, Дженсен получил полный карт-бланш на тело Коллинза. И каждый раз, притрагиваясь к поджарому твердому животу, он вздрагивал от того желания и предвкушения, от которого покалывало в кончиках пальцев. Его руки жадно потянулись к краю футболки Миши, освобождая того от столь ненужной сейчас детали одежды. — Тише- тише, — засмеялся Миша в ответ на резкие движения Дженсена. Только тот не хотел его слушать — собственное возбуждение и эта прекрасная вседозволенность — смотри-смотри! У меня День Рождения, дари мне всего себя! — дурманила голову, не позволяя видеть очевидных вещей. О, быть может, будь Дженсен не столь опьянен сладким желанием секса, желанием заветного мужчины, желанием испытать радость от подарка, то смог бы заметить насколько Миша мягок сегодня, что позволял больше обычного; заметил бы чуть задумчимвый взгляд; заметил бы, как пальцы Миши медленнее обычного скользят по его коже. Но Дженсен, желая поскорее ощутить в себе толстый член, следовал лишь за своим желанием, ни о чем не спрашивая любовника. Ведь только в сексе Дженсен оставался наивным, маленьким глупым мальчишкой. Миша слегка отодвинулся от Дженсена и мягко провел пальцами по его щеками, прикасаясь подушечками к упругим губам: — Ты само совершенство… В его голосе сквозила едва заметная горечь, но Дженсен отмахнулся от этой мысли. Обвив шею любовника руками, он притянул его еще ближе, чтобы между ними теперь точно не было никакого расстояния, ничто не мешало чувствовать Мишу рядом с собой. Теперь, он ощущал себя загнанным в клетку зверем — его шею щекотало жаркое дыхание, ладони крепко сжимали лицо, и… — Че-е-ерт, — вырвался из его груди нетерпеливый стон, как только Миша прогнулся в пояснице, потираясь о его пах своим членом, грубо толкаясь вперед, притираясь своей грудью к его. — Скажи мне… Давай… — прошептал он, влажно вылизывая шею Дженсена, оставляя на ней темные пятна. Дженсен выгнулся дугой от очередного толчка, цепляясь руками за спину Миши. Его коротко постриженные ногти мягко вцепились в лопатки оставляя на них ярко-розовые следы. В голове было пусто, он не понимал, чего от него хотят. Ведь так хорошо, так чертовски хорошо! — Дженсен, — из груди вырвался звериный нетерпеливый рык, и Миша новь качнулся вперед бедрами, уже сильнее, резче. — Боже да, просто отсоси мне уже! И Мише не надо больше других слов. Соскользнув на пол и сев на пятки, он ловко расправился с ремнем Дженсена, стаскивая джинсы вместе с трусами до щиколоток. Член Эклза блестел в полумраке от обильно выступающей смазки и, не отказывая себе в удовольствии, Миша провел языком по головке. Ответный нетерпеливый стон — ответ на невысказанный вопрос. Даже не глядя, Миша может представить, как Дженсен водит руками по гладкой прохладной коже дивана, силясь не вцепиться в волосы Коллинза. — Миш… Пожалуйста… Пожалуйста… Дженсен подкидывает бедра выше, ерзает, прося не томить и дать уже заветную ласку. — Мрх, детка, — язык Миши не повернулся назвать Дженсена как и раньше «малыш» и от этого осознания он провел языком по члену Эклза чуть грубее. Облизнув вновь головку, Миша обхватил рукой основание члена, помогая себе заглотнуть его полностью. Ладони соскользнули на колени Дженсена и, наконец, Миша сделал первый толчок, позволяя члену полностью выйти из своего рта и вновь заглатывая его. Обхватывая плотно своими губами, Миша не сводил довольного взгляда с мелко дрожащего Дженсена. — Не бойся, давай… — шепнул Коллинз, позволяя головке крепко стоящего члена мазнуть по своей щеке. — Ты же хочешь. Давай. Резко вскинув руки, Дженсен грубо схватил Мишу за волосы, направляя вниз, и толкаясь в жаркий бархат рта. Толкаясь, толкаясь… Трахая это блядский рот до тех пор, пока жар внизу живота не перестал обжигать внутренности, пока Коллинз не застонал, сглатывая всю сперму. Пока Дженсен лениво не откинулся на спинку дивана, сыто жмурясь. — Черт, ты охуенен, Миш… Потребовалось некоторое время, прежде чем Дженсен, сладко потянувшись, положил подбородок на плечо Миши, который перебрался к нему на диван, целуя его в щеку. — Спасибо за подарок, Миш… — он ласково улыбнулся, не оставляя ни следа от того наглого мальчишки в самом начале вечера. И от этой картины в груди Коллинза гулко заныло. Как всегда. Он воспитывал в Дженсене мнимую взрослость, зависимость желая задержать мальчика рядом с собой, чтоб тот дольше был рядом. Может быть даже всегда. Как ему хотелось с другими. Только сейчас глядя в эти так по-взрослому серьезно, с явно не мальчишеской глупой влюбленностью, смотрящие на него зеленые глаза, Миша осознал, что и впрямь. Дальше тянуть нельзя, как бы ни хотелось. Дженсен его любит. Крепко. Надолго. Навсегда. Так, как никогда не полюбит его Миша. Любовь — не тот наркотик, не та зависимость, которой упивается Коллинз. Его сердце трепещет от власти. Над кем-то. Настоящей, не иллюзорной. От власти, которую ему отдают юноши со сломанной жизнью. Миша целует его в висок и мягко оттолкнув, приподнимается с дивана, чтобы вытащить из кармана валяющегося на полу пиджака маленькую коробочку. — С Днем Рождения, ма… Джен… Кинув на любовника любопытный взгляд, Дженсен вновь похож на маленького мальчика. Он хватает коробочку, открывая ее и радостно вскрикивает. — Это же! — он дрожащими пальцами вытаскивает ключи и неверяще смотрит на Мишу. — Красный, милый. Как ты любишь. В руках Дженсена ключи от его мечты, про которую он говорил так часто. Которую желал, которую видел во снах. Красный Макларен Р1, на котором Дженсен мечтал отправиться в путешествие вместе с Мишей. Вдвоем. Только они. Детские мечты… — Миша… Ты невероятный… Дженсен с восторгом осматривает подарок. Уже мужчина, не милый наивный мальчишка, пока не знает, что Миша выкупил этот клуб у его отца и уже завтра охрана ни под каким предлогом не пустит сюда Дженсена. — Большие подарки для больших мальчиков, мой милый…Свет серый, прыжок веры, Ломает крылья, вонзает копья, Рвут когти, летят перья, Пока планета сползает в пропасть...