Дорогуша

POV Наклз. Я познакомился с Руж, когда ей было семнадцать лет, и сразу был очарован этой красивой и умной девушкой. Веселая, обаятельная, смелая, с манерами аристократки. Среднего роста летучая мышь, с короткими белыми волосами, ярко-голубые сияющие глаза, так похожие блеском на ее любимые драгоценности, чистая белая шерстка, стройное, натренированное спортом тело, но это не отнимало ее женственность, только увеличивало. Она могла спокойно стать какой-нибудь моделью, и все драгоценности мира сами бы падали к ее ногам, но нет, она стала воровкой, предпочитая доказывать всем насколько опасно ее оружие — красота. Она была из тех женщин, красота которых никогда не сворачивается в бутон, а цветет при любой погоде. Ей не требовалось чужого тепла и восхищения, чтобы распустить обаяние пышным цветком. Если другие девушки не верят в свою красоту и робко раскрываются перед любящими, она светилась и искрилась всегда, потому что знала магический секрет: красота расцветает от любования, даже если это любование самою собой. Вот только в этом она ошибалась. Ей любовались все без исключения, мужчины, которые попадали в поле ее чар, не могли оторваться от зрелища, которое представляла собой ее красота. Редкие из них соглашались на роль восторженных наблюдателей, но я был среди них, не знаю уж почему, но она всегда мне казалась далекой, а может это просто из-за того, что те, кто отказывался от роли наблюдателя, желали присвоить этот чудесный предмет, спрятать от других глаз и наслаждаться безраздельным господством. Да, мне тоже этого хотелось, но я никогда не признался бы в этом, потому что знал, ей абсолютно не хотелось становиться вещью, к которой владелец со временем может потерять интерес. Правда, некоторые из мужчин хитрили, убеждая ее в том, что они готовы на вечное рабство, если она согласится стать их собственностью. Она же была достаточно умна, чтобы понимать, что собственник всегда является хозяином, даже если притворяется рабом. Что касается ее сердечных симпатий, ее чувства были охвачены блеском драгоценностей. В сердце ее не оставалось места для другого образа. В этом была сила ее чар, и в этом же заключалась причина ее одиночества. Одиночество, правда, не мешало этой воровке иметь толпу поклонников, одаривающих ее не только дифирамбами. Они дарили ей свои фамильные драгоценности, за что награждались ее прекрасной улыбкой, восторженным сиянием глаз и томным дыханием. В высшем сословии мужчин стало считаться обязательной модой — ухаживать за этой красавицей, и поцелуй, который кому-нибудь удавалось сорвать с ее уст, ценился выше, чем приобретение редкой коллекции гравюр. Наверно когда-то она занималась балетом, и эти занятия оставили на ней свой отпечаток: легкая поступь, грация в движениях, плавность полета, женственность и в то же время импульсивность. В ней была невероятная энергетика, притягивающая людей и мобианцев. Когда эта красавица в первый раз прилетела на мой остров, я и не догадывался, с какой она здесь целью. Да и как бы я мог тогда подумать, что эта очаровательная мышка — воровка драгоценностей? Она пришла за Мастер изумрудом. Самой прекрасной девушке — самый прекрасный изумруд. Все правильно. Она была в своем привычном черном облегающем костюме с розовым сердцем на груди, открывающим вид на ее красивую грудь. Длинные белые перчатки делали ее руки еще более женственными. Сапоги выше колена на изящном каблуке в тон перчаткам и с такими же, как и на костюме, сердцами, придавали ей элегантности. Оторвавшись от созерцания ее совершенной фигуры, я увидел милую улыбку, что заставляла падать мужчин, как жертв слепой ревности; голубые, нет-нет, аквамариновые глаза, совсем не похожие на звезды, как привыкли говорить поэты, звезды холодны, а в ее глазах бился мотыльком живой огонь; на ровном овале лица не было румянца, оттенок кожи под ее белой шерсткой был ровным, ничто не выдавало ее чувств. Чем ближе она подходила, тем явственнее я чувствовал тонкий запах ее дорогих духов, это был жасмин. С тех пор это мой любимый цветок, и он лучше всего характеризует ее. Аромат этого цветка сладкий, цветочный с медовым оттенком, легкий, но притягивающий. Я даже где-то читал, что жасмин означает женственность и элегантность. Я, не отрываясь, смотрел и смотрел на нее. Я испытывал необходимость в этом, как в самую знойную жару невозможно напиться воды, так и я не мог удовлетворить своего желания смотреть на нее. Мои глаза были практически закрыты, я не мог в открытую смотреть на нее. Ей наверняка хватает внимания, а строить из себя очередного ее воздыхателя, я не хотел. Движения Руж были грациозными и плавными, ни капли резкости. Поведение этой мышки было не лишено, какого-то внутреннего аристократизма. Она стояла, как королева, которой не нужно отдавать приказы своим верным поданным, потому что они и так знают, и исполняют все ее желания. Она излучала спокойствие и заинтересованность. Это было мистическое зрелище, в совершенно обычном месте, в разгаре дня. Помню, я тогда нахмурил брови и, спрятав поглубже свои истинные чувства, грубо спросил: «Чего тебе?» Вы наверно осудите меня, за мою грубость, и будете не правы. Руж была той девушкой, которой надоели обольстительные речи и восхищенные взгляды. У нее всегда этого было вдоволь. Наверно, поэтому она любила драгоценные камни. Такие же прекрасные и холодные. Руж прошла мимо меня и села рядом на одну из ступеней храма, закинув ногу на ногу. Полуобернувшись она смотрела на меня и краешки ее ярко-розовых губ раздвинулись в улыбке. Ее ярко накрашенные глаза четко выделялись на белоснежном лице. Ее поза, взгляд, улыбка — все это говорило мне, об ее заинтересованности знакомства со мной. Я же, в свою очередь, так и остался сидеть, полу-развалившись на ступеньках храма, скрестив руки за головой. Я всем своим видом старался показать свое безразличие к ней, и даже злость на нее за нарушение моего личного пространства, но выгнать ее я не смел. Наверно, если бы она была безобразна, все было бы проще. Но она была прекрасна. Ослепительно прекрасна. И это раздражало меня в ней больше всего. - Грубый фарс, дорогуша. Это была первая фраза обращенная ко мне. Ее мягкий, бархатный голос звучал с легкой насмешкой, и вся эта насмешка была вложена в одно единственное слово. «Дорогуша». Как же меня раздражает, когда эта воровка меня так называет. Ее насмешка всегда преследует меня, а она этим пользуется. В каждую фразу вставляет это свое «дорогуша». - Шла бы ты отсюда, пока сам не выгнал. - Фи, что за манеры. Скажи, ты со всеми так груб или это такая честь, специально для меня? - Да кто ты такая, чтобы я чем-то выделял тебя? - Рада что ты спросил, дорогуша, меня зовут Руж, - обворожительно улыбнувшись, сказала она, указывая на себя своим изящным пальчиком, - а ты я полагаю Наклз, единственная ехидна на Мобиусе, грозный хранитель Мастера изумруда и просто зануда. - Что ты сказала?! - я резко поднялся, со злостью взирая на нее. - Что слышал, дорогуша, - она поднялась со ступенек и, чуть дернув своими великолепными крыльями, подошла чуть ли не вплотную ко мне, - и на заметку, раз ты такой хранитель, то смотри за своей драгоценностью повнимательнее, а не то уведут ее из под твоего носа, и не заметишь. Грациозно повернувшись на каблуках, она ушла с острова, чуть виляя бедрами. Я еще долго злился на нее, не зная куда выплеснуть свои чувства. Хотелось высказать ей все что я о ней думаю, но долг хранителя, оставлял меня здесь. Возможно, на этом могло все закончиться, я бы и не вспоминал об этой обворожительной, и безумно раздражающей мышке, но она вернулась. Через три дня. Вновь этот раздражающий тон, опять эти ее улыбки и это ужасное «дорогуша». О Хаос, как же она меня раздражала. Но и это был не последний ее визит. Она стала появляться чаще. И что самое ужасное, она пыталась украсть Мастер изумруд. Что она только не придумывала, как только не исхитрялась, но каждый раз что-то ее выдавало. То случайный хруст веточки, то камушек, о который она споткнется, то случайно чихнет, сидя в кустах, то не удержит ношу и случайно уронит изумруд мне в руки, да и много чего еще происходило, и мне начинало казаться, что Руж это делает специально. Но даже после неудавшейся кражи она не уходила, оставалась и заводила беседу. Да, поначалу она раздражала, но потом я начал замечать за собой, что сам жду ее. Жду ее очередной попытки воровства, жду очередную неудачу, жду очередное обещание, что в следующий раз все получится, жду ее разговоров, жду ее «дорогушу». И вот сегодня она вновь пришла ко мне. Сколько лет уже прошло после нашей первой встречи? Право, я не знаю, наверное много. Я уже привык к ней. Но я до сих пор не осмелился выгнать ее, а она в свою очередь так и не украла Мастер изумруд. Странно, сегодня она даже не пыталась украсть его, но нельзя расслабляться, может это ее очередная уловка, хотя у нее все равно ничего не получится и мы вновь будем разговаривать, потом спорить, возможно, подеремся, и как обычно будем делать вид, что ничего не происходит. Сев рядом со мной на ступеньку храма, как это у нас уже стало заведено, Руж устало склонила голову. Ее белоснежные волосы стали длиннее, и сейчас закрывали ее лицо от меня. О Хаос, и как она может быть такой прекрасной? Почему, почему она приходит сюда, нет не из-за изумруда, если бы она правда так его желала уже давно бы украла, но нет у нее другая цель... Но какая? Как же она меня раздражает! Ненавижу, ненавижу! Ненавижу! - Наклз... А где же «дорогуша»? Что с этой воровкой сегодня не так? - Чего тебе? - приоткрыв один глаз, спросил я. - Я устала, давай выпьем чего-нибудь? Я угощаю, - натянуто улыбнулась она, хотя в ее глазах до сих пор оставалась усталость, грусть и что-то еще. Хм.. Не похоже на уловку. - Ну да, подсыпешь мне чего-нибудь и свалишь отсюда с изумрудом. Ну нет, я не такой идиот. - Ты самый настоящий идиот! - скрестив руки под грудью, произнесла она, - даже намеков не понимаешь! - Это я то идиот? Не забывай что ты всего лишь воровка драгоценностей! - Я величайшая в мире воровка драгоценностей! Не-то что ты, призер конкурса идиотов. - Зато ты туда даже не попала! - Естественно, дорогуша, я же не идиот как ты, - вздернув носик к верху, сказала она. А я и не знал, что можно ответить. Ну вот как? Как с этой женщиной спорить? Если учесть что помимо словесных аргументов, у нее есть еще и ударные. Подождав пока мы оба успокоимся, я все же прикинув все шансы, примирительно предложил: - У меня в хижине есть вино, - вспомнив про подаренную бутылку, начал я, - если хочешь выпить, можешь взять. - Надеюсь, хоть стаканы в твоей лачуге найдутся, - надменно сказала она, поднимаясь со ступеньки, - жди, дорогуша, скоро вернусь! - послав воздушный поцелуй, мышь направилась к моей хижине, где я прятался от дождя и морозов. Вернулась она не только с бутылкой вина и старыми бокалами, но и с нарезанным сыром, наверно нашла в холодильнике, странно что-то я его не помню, но какая разница? - А вот и я! Заждался? - она улыбалась, но не так как обычно с надменностью, с какой-то издевкой, а просто ее улыбка была настоящей и это было ее самое прекрасное украшение. О Хаос, как бы я хотел чаще видеть эту улыбку, просто видеть, пусть она и не будет обращена ко мне, скорее всего именно так она улыбается, когда видит очередную драгоценность. Поставив тарелку с сыром и разлив вино по бокалам, она вновь села рядом и протянула мне бокал. - Ну что же, за нас, дорогуша? Как никак, столько лет знакомы. - Да уж, и как мы друг друга столько терпим? - с усмешкой произнес я, принимаю с ее рук бокал с красным вином. - Можешь уже признаться, я просто тебе нравлюсь, - улыбнулась она, делая глоток вина. - По моему, не я прилетаю сюда так часто, - пробуя вино ответил я. - Ну я и не скрываю, что ты мне нравишься, - раскачивая алую жидкость в бокале, сказала она с хитрой улыбкой. От ее фразы я подавился вином и зашелся в кашле, не понимая, что она хотела этим сказать. Рассмеявшись, Руж залпом выпила вино, будто это была вода, или что покрепче. Наверно я бы и не обратил на это внимания, если бы не ее смех, он был настолько горьким, наполненным грустью и болью, что я просто не мог понять эту резкую смену настроения и ее дальнейшие действия. - Послушай, Наклз, я давно хотела с тобой поговорить. Не так, как это происходит между нами обычно, а... а по-другому, - налив себе еще вина и сделав несколько судорожных глотков, она продолжила серьезным, но торопливым голосом, это было так не похоже на нее, что я забыл о вине и стал внимательно ее слушать, не смея ее перебивать. - Знаешь, у вина есть такое странное свойство, нет ты не подумай, что я захмелела с одного стакана, я просто перед тем как прийти сюда, тоже немного выпила, но я не алкоголичка, нет, нет, не думаю. В общем, знаешь, злое как кровь вино, она так любит играть с людьми, да и с мобианцами тоже. Ну я вообще не про это конечно хотела поговорить, это понятно, наверное. Хотя я не знаю, как я могла бы поступить иначе, хоть впрочем, ясно мне действительно одно: ты ненавидишь меня, я знаю это, ты, наверно, ненавидишь меня — до плача, а мне... а мне от этого смешно. Каждый раз, каждый чертов раз, когда я вижу как ты злишься на меня, мне хочется смеяться, - она остановилась, вновь выпивая вино из бокала и наливая очередную порцию. Я слушал, слушал и не понимал, к чему это, зачем ей об этом говорить? Да и последние фразы, ей смешно значит, да. А вот мне не очень. О Хаос, ну как можно быть такой как она? И почему мне так больно слышать, как она смеется надо мной? Разве это в первый раз? Да, наверное, в первый. Раньше она не говорила так серьезно, торопливо, будто боясь, что что-то забудет, или не успеет сказать, а сейчас, для чего ей это. Да она права, я действительно ненавижу ее. - Вот я смотрю на тебя, и вижу само олицетворение чести. Ты ведь мог давно бросить этот чертов изумруд! Ну вот на кой сдался? Он погубил столько жизней, он погубил твой народ, он губит тебя, в конце то концов! Неужели он для тебя так важен? Я уверена, что за эти слова ты готов бросить меня гореть на медленном огне, но ты слишком... слишком хороший? Я не знаю.. Знаю, я не такая. Я всего лишь воровка, это все что у меня есть. Воровка. Это все, что про меня скажут. Это все, что скажешь ты. Посмотри, твоя честь так возвышает тебя в глазах многих, я не осмелюсь говорить всех, это слишком громкие слова, и слишком лживые. Но все же, ты выполняешь свой долг не смотря ни на что. А я? Просто представь, вот мы сидим, а другие видят твою честь, и мое бесчестье... О Хаос, как же давно ты размотал эту нить! Но сейчас в моей голове одна мысль, наверное это вино, оно мне велит забыть, забыть все, забыть... О Хаос, о Хаос! Как же ты меня ненавидишь! Ненавидишь до боли! Но это весело, это весело вдвойне! - она смеется. Смеется и наливает себе еще вина. Я кажется в конец потерял смысл этого разговора. Зачем мне охранять изумруд? Что за дурацкий вопрос, это же мой долг, мое задание. Я хранитель, как и все ехидны моего клана. Ей этого никогда не понять. Долг перед кланом, перед семьей, перед собой — этот долг вся моя жизнь, это ее цель. Защищать Мастер изумруд, от таких как она! Если это одна из ее уловок, чтобы я ушел от своего долга, то не дождется! Это моя забота, и я не отступлюсь, чтобы там не говорила эта воровка! С каждым ее словом во мне поднималась ненависть к ней. Вы посмотрите, всего лишь воровка, бесчестье! Да это так! Ты такая и есть! Пытаешься меня разжалобить, не получиться! Это же правда смирись! Ненавижу, ненавижу! - Смотри! Уже закат, красиво.. Красный... почему ты не пьешь? Пей вино. Пой песни, пока поется... жизнь штука сложная, сегодня мы пьем и веселимся, а завтра Эггман устроит нам конец света!...Хах... время так быстротечно, а ты здесь сидишь, с этим твоим изумрудом. Вышел бы в город, развлекся бы... Но нет, ты сидишь здесь, один, впрочем, как и я — в общем сюжет не нов. Сколько красивых рассказов с этим сюжетом, но вот я пытаюсь начертать еще один, пусть и не красивый и наверняка с ужасной концовкой, но я стараюсь, правда стараюсь... - Руж поставила бокал, и пододвинулась ближе ко мне, я же, право не знаю почему, тоже пододвинулся к ней. Я чувствовал ее горячее дыхание, чувствовал тонкий аромат ее духов — я уже говорил как мне нравится жасмин? — чувствовал жар ее тела, видел ее дрожащие ресницы, стыдливо прикрывающие ее аквамариновые глаза, видел пылающий румянец на ее щеках, я слышал боль в ее голосе. - Ты так близко, и это так опасно... Но, наверное, мой разум утонул в «Дурной крови»... Ты ненавидишь меня, я это знаю, я уверена, и даже не спорь, ты ненавидишь меня так страстно, в пол шаге стоя от любви... На последних словах ее голос предательски дрогнул, а глаза прямо смотрели на меня. Она прижала к голове свои огромные ушки, боясь моей реакции. Но я не знал что ответить, я просто потерялся в ее словах, в своих мыслях... Я просто не знал, что говорить, что делать. А она смотрела на меня и в ее глазах начали появляться слезы. О Хаос! Неужели эта сильная и, без сомнения, смелая женщина может плакать? Неужели это я вызвал ее слезы? Неужели я причинил боль той, кто заставляет мое черствое сердце быстрее, кто завладела моими мыслями и не оставляет меня ни днем, ни ночью, чьи прикосновения сводят меня с ума. Она слишком близко. Мне трудно дышать, да еще и голова кружится, оставляя лишь в видимости мне ее глаза, сердце бьется так быстро, что кажется выскочит из груди, а тело не слушается меня. Я не знаю зачем, я не знаю как, но я тянусь к ее губам. Я стараюсь как можно нежнее целовать ее губы, я хочу показать ей, что с ней я могу быть нежным, наверное, ели я конечно правильно понимаю значение этого слова. Я боюсь, боюсь, что сделал что-то не так. Но расслабляюсь, почувствовав ответную реакцию. Я одной рукой прижимаю ее к себе за талию, а второй поглаживаю ее шелковистые волосы. Чувствую как ее руки обнимают меня за шею, и просто наслаждаюсь мгновением. Я никогда прежде не испытывал таких чувств. Это что-то странное, оно захлестнуло меня с головой, оставляя только одну Руж, и о Хаос, я был рад этому. Эти чувства прекрасны, ее губ прекрасны, этот поцелуй прекрасен. Скажи мне вчера кто-нибудь что я буду целовать Руж, да еще и получать от этого такое наслаждение, я бы разозлился и одним ударом вышиб шутника с моего острова. Но сейчас это происходит, и я бесконечно рад этому. Неохота отстраняясь от ее прекрасных губ, я со страхом открываю глаза, боясь реакции Руж. Но она улыбается, краснея, прикусывая нижнюю губу, и не убирая рук с моей шеи. В ее глазах радость, я никогда не видел столько восторга в этих аквамариновых глазах. - Дорогуша, да ты умеешь произвести впечатление. - Есть у кого учиться. Правда в моем случае, практически без вина. - Если бы не я, ты, дорогуша, не осмелился бы. - Хватит называть меня дорогушей! - во мне вновь появляется раздражение, но почему-то по лицу расползается улыбка. - Хорошо. Дорогуша, - она смеется и вновь вовлекает меня в поцелуй.