Clostridium botulinum

      Фарин заметил это, стоило Беле войти в комнату. Как всегда после тура, они не виделись несколько месяцев: оба знали, как важно отдыхать друг от друга после продолжительных совместных проектов. Им совершенно не хотелось повторения ситуации с альбомами «13» или «Geräusch», когда под конец они с трудом друг друга выносили.       Фарин успел соскучиться по Беле и с нетерпением ждал возможности снова его увидеть — чего уже давно с ним не случалось. И вот друг стоял прямо перед ним. Урлауб не мог с уверенностью сказать, в чем дело, но что-то с Фельзенхаймером было не так.       Бела поймал на себе удивленный взгляд:        — Все в порядке?       Фарин моргнул.        — Ага. Я это... Ты выглядишь как-то по-другому.       Ударник не ответил — и вот это точно было подозрительно. Фарин ожидал от Белы чего-то вроде «Тебе потребовалось двадцать пять лет, чтобы разглядеть мою красоту?» или «Ну, значит не зря вбухал те десять тысяч евро в пластические операции». Но тот молчал.       Гитарист вгляделся в лицо друга.        — Ты что-то с лицом намутил?        — Нет, — подозрительно быстро отрезал Бела. — Я, ну... Подстригся.       Звучало это не слишком убедительно. Бела смотрел виновато: так же, как пару месяцев назад, когда Фарин застукал его с косячком — и это после того как ударник клялся и божился, что завязал с наркотиками. В тот раз он дико вылупился на гитариста и забормотал оправдания про «всего лишь травку».       Теперь, однако, он почти не изменился в лице.        — Блядь, — вырвалось у Фарина.        — Не идет? Да ладно, отрастет еще...        — Дело ведь не в волосах. Я прав?        Бела опять замолчал.        — Подними-ка бровь.        — Э... Что?        — Подними. Гребаную. Бровь, — повторил, чеканя слова, Фарин. Лицо Белы осталось неподвижным. — Пожалуйста, скажи, что ты не колол ботокс, — он устало прикрыл глаза.        — Я не колол ботокс.       Фарин скрестил руки на груди:        — Паршивый из тебя лжец для актера.        — Ну и что? Да если и колол? — огрызнулся Бела. — Не твое собачье дело.       Теперь Ян был уверен в собственной правоте:        — Совершенно не мое. Ты взрослый человек и можешь делать, что в голову взбредет, даже накачивать лицо токсичной хренью. Но... На черта?        Бела отвернулся от Фарина. Гитарист подошел к нему и обнял со спины, устраивая подбородок на плече.        — Просто... Я не хочу выглядеть старым.       Фарин не поверил собственным ушам:        — Что за дичь ты несешь? Ты не старый.        — Нет, старый, — покачал головой Бела и попытался высвободиться из объятий, но гитарист его не отпускал.        — Бела. Ты выглядишь куда моложе своих лет, многие поубивать друг друга готовы, чтобы выглядеть так в сорок пять. Да я, черт возьми, на год младше — а выгляжу? Ты мои морщины видел?        — Это другое. Тебе идет, они делают тебя... зрелым, что ли, — Бела склонил голову набок и усмехнулся. — Да ты и не был красавчиком никогда.        — Я и не претендую, — фыркнул Фарин.        — Знаю. Ты у нас помешанный на путешествиях псих, за неделю способный написать десяток песен — и каждая может оказаться хитом. Род — музыкальный гений, играющий на всем, что только под руку попадется. А я... Ну, по барабанам стучу громко.       Фарин сжал его плечи и развернул к себе:        — Шутишь, что ли? Ты куда больше, чем просто барабанщик, сам знаешь.        — Сам посуди, Ян: в мире полно ударников получше меня. Я известен, потому что сделал себе образ, от которого прет фанатов: Бела Б., прекрасный, таинственный, обожающий вампиров рокер. И внешне должен соответствовать.       Фарин не сразу нашелся с ответом.        — А не ты ли написал песню о том, как важно быть собой и забить, наконец, на чужие мнения с ожиданиями?        — Написать и спеть куда легче, чем сделать.       Фарин обхватил ладонями Белино лицо, но ударник упорно отводил от него взгляд. Тогда Ян наклонился и нежно поцеловал его в губы: физический контакт лучше всего помогал Беле, когда он начинал так хандрить. Гитарист почувствовал, как Фельзенхаймер цепляется за его футболку, отвечая на поцелуй страстно, почти отчаянно. Когда они оторвались друг от друга, он прижался к Беле лбом и ослабил хватку, медленно опуская руки и одновременно лаская мужчину.        — Это хотя бы стоило тех денег?       Они по-прежнему стояли так близко друг к другу, что Фарин мог почувствовать улыбку Белы.        — Не то чтобы. Половина лица до сих пор как каменная, глазами двигаю с трудом. Глупость, конечно… Повезло, что эффект временный — через пару месяцев снова буду в норме.       — Отлично, — сказал Фарин, потираясь собственной щекой о Белину. — Клал я на то, что другие думают о Беле Б. Мне всегда будет нравиться мой Дирк.