Аванс

На первом и единственном допросе он сломался за полчаса и рассказал всё этому вежливому, но ужасному человек в форме полковника о своём взводе. Больше его не беспокоили. Два раза в день приходил молчаливый грузный охранник, приносил суп, хлеб и пластиковую бутыль с водой. Только однажды страж криво улыбнулся и сказал: «полковник велел передать, что твоего взвода больше нет». Собственно, Хейхачи и не сомневался в таких последствиях своей трусости. Он не испугался, а, скорее, удивился, когда дверь камеры открыли в неурочное время. Весёлые охранники бросили на пол нечто на первый взгляд напоминающее окровавленные тряпки. - Эй, эй, эй, а сопроводиловка? Чем я его кормить буду? - Да не корми! Полковник сказал: «пусть сгниёт тут». - Вы ржете, а мне трупы таскать! Кто его так расписал? - Он, кто ж ещё? Бесился так, что слюни летели. - Он же чистюля! Химия всякая… психология. - Он сначала очень интеллигентненько: «попались, мол, чего уж там, давайте сотрудничать», и - укольчик. А этот… вместо, чтоб разговориться, облевал полковника и в обморок грохнулся. Два дня полковник с ним бился, ну и озверел… - А что так стараться? Кто это? - Как привели, перед нашим-то… вытянулся, представился по всей форме и стоит – лыбится. Формальности соблюдены, говорит, может - тур вальса? И на всю психологию – или мат или шуточки дурацкие. - Этот? Доходяга какой-то… - Пол группы захвата положил. Ребята злые… - Ну, и – к стенке. - У полковника же гордость – все ломаются. Сейчас полковник перед нами описался, а если шлепнуть, то узнают все. Вот он и решил – пусть сдохнет по тихому… Звякнули ключи в замке, Хейхачи еще услышал довольный голос охранника: «обломался, значит, полковник» и все стихло. Солдат. Обрывки полевой формы. Волосы как пакля, лица не видно. «Что же я с ним буду делать, когда он очнется? Если очнется. Хоть бы вообще не очнулся. На матрас его, что ли оттащить. Весь в крови… Да что я за человек такой, матраса жалко». Он потянулся поднять тощее тело и едва не заорал. За время терзаний Хейхачи новый сиделец очнулся и теперь выжидательно смотрел на механика одним, но очень выразительным, глазом. Второй заплыл – секущий удар пришелся по виску и скуле. - Попробуй встать, на матрасе тебе будет лучше. - Да? – искренне изумился побитый, встал, цепляясь за Хейхачи, скривился и откомментировал происходящее замысловатой матерной фразой. - Хейхачи. Механик. - Кюдзо. Разведчик. - Ты это… Я предатель, так что не говори мне ничего. - Вообще ничего? - Ну, вот ты сказал, что разведчик… - Да я и этому психу представился, какая ж это тайна? - Чем это тебя так? - Антенной. Штыревой. - Надо рубашку снять, в смысле клочки эти, а то присохнут. - Не суетись, меня скоро повесят. - Я от охранников слышал, что нет… Кюдзо понял это по-своему и скривился. - Невезуха! Как же ты, механик, здесь-то оказался? - Ночью пошел в кустики… - А что выболтал? - Расположение взвода. Наконец они доплелись до матраса – Хейхачи едва удерживал тощего, но неудобно длинного Кюдзо. «Хилый, наивный и смешной», - решил Кюдзо. Впрочем, действие наркотика кончалось и становилось не до смеха. - Рыжий, купил тебя полковник. - Но зачем? - Прикопал, на будущее. Думаешь, он не знает, где у него линия фронта проходит и твой взвод сидит? - Сидел… - Технари без прикрытия? Да вас бы при любом раскладе положили. Хейхачи очень старался причинять как можно меньше боли, освобождая Кюдзо от обрывков грубой ткани. - Потерпи немного, пусть ссадины подсохнут. Кюдзо трясло. Хейхачи снял куртку и укрыл разведчика. - Рехнулся? - Больно? - Тебе будет, если охрана увидит… - Я трус, конечно, но не до такой степени. Хейхачи задумался о степени своей трусости. - Это правда, что ты два дня молчал? - Брехня! Я этому хмырю весь его генезис изложил с комментариями о родственниках. Кюдзо заснул. Кроме куртки в наличии имелись: широкая безрукавка с громадным количеством карманов, рубашка и майка. Майкой Хейхачи решил поделиться. Вечером охранник принес еду. На одного. Хейхачи повздыхал и пошел будить Кюдзо. - Успеешь доспать, поешь пока горячее. - Не надо. - Потом будем делиться, а это съешь целиком. Живо. - Не могу я, да и не хочу. - Пей тогда, сколько сможешь. Разбитые пальцы не могли удержать миску. Адреналин кончился, и Кюдзо стало совсем плохо. Хейхачи все-таки удалось влить в него суп. Хейхачи очень хотелось поболтать, но заговорить о собственных перспективах, а тем более о перспективах сокамерника, он не решался, а любопытствовать о прошлом - не смел. Кюдзо по большей части спал. Прошло несколько дней, когда вдруг… - Эй, механик, проснись. - Что, что случилось? - Шум двигателей, колонна, не меньше. Потом – тишина. Раньше такой не было. - Да тут все время тихо! - Утром разговори охранника. - Бесполезно. У него, наверное, такой приказ – с заключенными не разговаривать. - Полезно, уж поверь. Мне почему-то кажется, что о полковнике он захочет поговорить. Скажи ему вот это, например… - А когда полковник свой полутруп от меня заберет? Ну не свой, в смысле… Охраннику оговорка понравилась. - А я о нем и забыл. Не сдох еще? Пользуйся моментом, ребята говорили – красавчик. Сейчас все умотали, а вернутся после боя, даже полковник им ничего запретить не сможет. Проводят блондинчика на тот свет с почестями. Так что пользуйся. - Да вы что! Он весь в струпьях… - Ну и дурак! Некогда мне болтать, вас – много, а помощников нет. Хейхачи боялся, что надо будет что-то говорить соседу, утешать что ли, а что тут скажешь? Но после ухода охранника Кюдзо повел себя странно. Привычно кисло-ироничное выражение лица у него сменилось неожиданно живым и даже оптимистичным. Из стены с облупленным кафелем он выдрал острый обломок плитки. - Он в камеру вообще не входит? - Никогда. Кюдзо помолчал, пятерней начесал челку на подбитый глаз. Улыбнулся или ощерился. - Пей. Сколько влезет. Остальная вода мне понадобится. - Куда тебе столько? - Хочу как следует подготовиться к представлению. Вечером охранник передавая миску Хейхачи, заглянул в сумрак камеры. - О, очнулся твой задохлик. И правда, красавчик. Хейхачи обернулся. Кюдзо сидел на матрасе, бессильно упираясь руками в пол. Широкий ворот майки, висящей на одном плече, подчеркивал хрупкость длинной шеи. Тонкие светлые руки выглядели беззащитно, а белые пушистые волосы – даже красиво. - Ну, ты как знаешь, а я не побрезгую, - сказал решительно охранник и шагнул в камеру. - Давай, блондинчик, по-хорошему, - он сжал в кулаке светлые пряди. Краем сознания охранник еще успел удивиться радостному выражению алых глаз, и только, – осколок плитки впился в горло. Кюдзо рассчитал правильно – еще несколько секунд охранник мог стоять, даже сжимать кулак, но уже не мог кричать. Разведчик споро сорвал с трупа теплый китель и бросил Хейхачи его куртку. - Не тормози, рыжий, - на выход! - Нас убьют! - Ну и что? Они благополучно прокрались по коридорам, медленно прошли через двор и дали деру. Через два дня на подножном корму стало тяжко. - Здесь патрули шляются, - сообщил вдруг Кюдзо. - Что ж ты молчал? – ахнул Хейхачи. - Раньше это было не важно, но сейчас я их вижу. Это даже кстати. Спрячься в кустах и не при каких обстоятельствах не вылезай. - Против троих – это верная смерть… - Давай договоримся, нас уже убили при побеге, и теперь нам ничего не страшно. Хейхачи нервно хихикнул, но Кюдзо не шутил, взгляд его стал острым и опасным. - Договорились! Хейхачи попытался обнять разведчика, однако Кюдзо прошипел: «не до сантиментов» и отпихнул механика. В результате короткой яростной схватки на земле осталось лежать четыре тела. Хейхачи подобрался к одному из них. - Кюдзо-о… - Не тряси, я ребро сломал. И это… отвернись, что ли… - Что с тобой? - Со мной? Да, практически – ничего. Двое живы… Может, ты хочешь их добить? Хейхачи оцепенело смотрел, как Кюдзо два раза махнул ножом. - Не стой столбом, подбери аптечку, еду и оружие. Какое предпочитаешь? - Я никогда не стрелял. - Будешь нести. - Что? - Сначала оружие, потом меня. Дотащишь, если что? Тут уже недалеко осталось. - Свои меня расстреляют, - вздохнул Хейхачи. - Отмажу, - решительно пообещал Кюдзо. Когда они встретились через много лет, Кюдзо уже не умел улыбаться и шутить.